Записки гробокопателя
Шрифт:
Валерка занялся следующим пьяным.
– Вторая - все наколотые, я те дам!
– базлал Валерка, не переставая обнюхивать солдата.
– Я ж в Красноярск за ними ездил. В "Решеты". Привез. Быков пасть открыл, когда их увидел. Сто рыл - и все разрисованы. Струной колют, рисунок чистый. Я себе на дембель тоже наколочку сбацаю, маленькую.
К воротам подошел Бурят. Фуражка у него, как обычно, была натянута глубоко - уши оттопыривались.
– Здравия желаю, товарищ лейтенант!
– козырнул Валерка, повысив
– Записочки подпишите об арестовании.
– Сколько?
– спросил Бурят, вытаскивая из кармана ручку, не ручку даже, а стержень шариковый. Все не как у людей.
– Пока трое, - пожал плечами Валерка.
– Четыре подпишите на всякий случай.
– Давай, - важно сказал Бурят.
– По скольку суток?
– По десять, как обычно. Нормалёк.
– Завтра воскресенье, комиссия из дивизии будет, - строго сказал Бурят. Утром КПП мыть, пола, матраса вытрухать... Я проверю.
– Вас понял, - козырнул Валерка.
– Вытрухнем, как нечего делать. .
Бурят потоптался еще немного для порядка и ушел домой, в санчасть.
Валерка положил тяжелую руку Косте на плечо.
– Пойдем, земеля, осетринки покушаем. Погоди, забыл, тебя ж Лысодор в штабу ждет. Еврея тоже. Документы получать. Потом не чухайся, прямо сюда.
– А не надо воровать, - стоя у дверей штаба, по-домашнему увещевал майор Лысодор старшину срочной службы Рехта.
– Чего ж теперь рыпаешься? Сколько ты задолжал стране и государству?
– Триста восемьдесят, - ковыряя землю хромовым офицерским сапогом, промямлил Рехт.
– Ну вот. А туда же - домой собрался, - развел руками Лысодор.
– Ты сперва с казной рассчитайся... На земле поработай, покопай. На земле рублей шестьдесят в месяц заработаешь. Глядишь, к Новому году и рассчитаешься. А ты как думал?.. Не надо воровать. Сними-ка ремешочек!
Красавец Рехт расстегнул ремень и протянул Лысодору.
– Ишь как ты пряжечку изогнул, по моде.
– Лысодор почти без усилия разогнул пряжку в положенное уставное состояние и вернул ремень Рехту.
– Еще раз увижу - на губу... Понятно говорю?
– Так точно!
– отчеканил Рехт.
– Ну, золотая рота, - Лысодор обернулся к притихшим на всякий случай дембелям, - заходи в штаб по одному. Прощеваться будем. Ицкович первый.
И Лысодор вступил в темное нутро штаба. Фиша пошел за ним.
Костя оправил гимнастерку, проверил указательным пальцем звезду - на месте ли пилотка.
– Костя, я тебя очень прошу!
– Рехт ухватил Костю за рукав.
– Выручай! Он запоздало сунул руку, здороваясь.
Костя принял в сторону, хотел было удержать руку в кармане, но рука сама собой вытянулась наружу и вяло пожала руку бывшего Костиного мучителя. Когда старшина Егор Остапыч Мороз был в отпуске, их четвертой ротой месяц командовал старшина срочной службы Рехт. Костю он тиранил за то, что москвич. Месяц не вылезал Костя с полов и через
Рехт - отдать ему должное - сейчас покраснел.
К штабу подошел Валерка.
– Записок не хватило, бухих полно.
– Запиши на себя пяток простыней, а?..
– канючил Рехт.
– Будь другом! Ведь на полгода тормознут... Запиши, а?..
Валерка ковырялся в зубах, ожидая, что скажет Костя. Костя медленно достал пачку "Опала", вытянул сигарету, протянул пачку Валерке, тот, хоть и не курил, взял сигарету. Затем Костя аккуратненько оправил пачку и не спеша уложил ее в карман. Рехту не предложил, хотя Рехт курил.
– Ну, три простынки...
– Ты человеческий язык понимаешь, да? полувопросительно-полуутвердительно ласково спросил Костя, снял несуществующую табачинку с языка и долго ее рассматривал.
Рехт уважительно ждал, пока Костя разберется с табачинкой.
– Ты сам-то откуда?
– спросил Костя, вытирая пальцы.
– Из немцев?
Рехт закивал расчесанной на пробор головой.
– А великий русский язык понимаешь?..
Рехт заволновался, побледнел...
– Я же тебе, Рехт, говорил неоднократно, чтобы ты шел. Ты ходить умеешь?.. Куда?
Костя сложил ладонь трубочкой и, приставив ее к уху старшины, шепнул ему что-то.
– Падла, - сквозь зубы процедил Рехт.
– А ты чем недоволен, в натуре?
– Валерка Бурмистров шагнул к ним, не переставая ковыряться в зубах.
Рехт зашагал прочь по бетонке.
– Кусок паскудный!
– вдогонку ему крикнул Валерка.
– Чеши репу - и скачками! Слышь, земеля, - Валерка уже перескочил на другую тему, - ты мне значок техникумовский на дембель не достанешь? Поплавок? Организуй, земель! Бутылка. Ну, две. Спиртяги.
– Спрошу, - с достоинством кивнул Костя. Как равный равному.
– Куда ты его вешать-то будешь?
Валерка с трудом нагнул голову - мешал жирный подбородок - и стал осматривать свою необъятную грудь. Места для будущего значка и правда не было, все занято: "Воин-спортсмен", "Первый класс", "Мастер спорта", "Отличник Советской Армии", комсомольский значок на пластмассовой подкладке, "Ударник коммунистического труда".
– Спрошу, - еще раз пообещал Костя.
– Как у тебя с собранием, приняли?
– Приняли!
– Жирная Валеркина морда расплылась в улыбке.
– По уставу гоняли - я те дам! Потом по политике. А я газет год не читал, сам знаешь, некогда. Короче, приняли.
– Валерка подержал на лице улыбку, потом посерьезнел.
– Ну, вообще в партию вступить сложно. Кроме меня, одного только приняли.
– Карамычев!
– крикнул Фиша, выходя из дверей штаба.
– Костя! Заходи!
Костя вошел в штаб. Фиша догнал его в коридоре и сунул четвертной.
– Ты мне будешь должен восемьдесят три рубля!