Записки гробокопателя
Шрифт:
Костя ошалело уставился на него.
– Иди, чего встал?
Лысодор сидел за столом без фуражки. Костя вошел и почтительно встал у двери.
– Ну, все закончили?
Костя кивнул. Лысодор хитро прищурился.
– А бабий?.. Бабий-то гальюн забыли.
– Вы не говорили, - оторопел Костя.
– Сейчас говорю, - посерьезнел Лысодор.
– Еврея предупредил, тебе говорю и цыгану скажу. Надо доделать. Там дел-то на копейку. Когда отбываешь?
– Послезавтра хотим.
– Ну вот,
– Лысодор открыл сейф, вытянул из нутра толстый пакет. У Кости пересохло во рту. Лысодор про себя прочел фамилию на конверте.
– Не твой. Вот этот твой. Ка-ра-мы-чев. Константин Михайлович.
Лысодор встал, надел фуражку.
– Ну так, Константин Михайлович. Держи!
– Он протянул Косте пакет.
– С окончанием действительной службы тебя, Карамычев! Родителям передавай привет от командования. Службой твоей довольны.
– Служу Советскому Союзу!
– отчеканил Костя, тыкаясь пальцами в висок.
Он развернулся, шагнул к двери и замер: "А четвертак?"
Лысодор сидел раскрасневшийся, теребил бумажки. Левый ящик письменного стола был слегка выдвинут.
– Чего забыл?
– не поднимая головы, спросил Лысодор.
– Тут вот...
– Костя подался к столу, пихнул деньги в ящик. Лысодор на весу расправил четвертак.
– Разменять, что ль?
– Да-а-а, - проблеял Костя.
3
Костя чихнул. Еще раз, еще... И проснулся. Прочищенный чихом нос сразу учуял знакомый запах. План шабят! Анашку! Костя сел на койке, его слегка качнуло. Посмотрел время - часов не было. След белый был, а часы - ёк.
– Сняли, - пробормотал Костя, озираясь вокруг. Вора видно не было. Был запах, запах хорошего ломового плана. Дурь чистой воды.
Костя встал, поплевал на ладони - провел по гимнастерке и бриджам: липнет к хэбэ всякая парша, матрац драный, надо у молодых поменять. Потом опомнился: какой матрац? Завтра домой!
Что-то уж очень скоро напился он у Валерки на КПП. Программу "Время" хорошо помнит, "Братья Карамазовы" уже пошли затуманенные, а конец и вовсе смазался. Где цыгане начали петь, плясать. Только вот почему там цыгане? У Достоевского евреи Мите Карамазову играли перед арестом. Это Костя помнил точно. Еще удивлялся, когда читал...
Казарма храпела.
Запах плана шел из Богданова угла, пробиваясь сквозь казарменную вонь. А перешибить ее нелегко: две с лишним сотни сапог и, соответственно, портянок.
Костя достал сигарету и долго прикуривал в надежде, что Женька заметит.
И тот заметил, свистнул тихонько:
– Ко-отик!..
Плановые были в сборе. Женька, Миша Попов, Коля Белошицкий, Эдик Штайц и незнакомый парень в накинутом бушлате. Надвинутая фуражка закрывала его лицо. Парень сидел возле Женьки. На тумбочке в консервной
– Сколько времени, Котик?
– улыбнулся Женька и протянул Косте часы. Снимать надо на ночь. Не дома. Когда отвальную?
– Перед поездом.
– Костя застегнул часы.
– Ты фосфор-то стери с циферблата, - посоветовал Коля Белошицкий.
– Вредно для здоровья.
– Богдан, - простонал Миша Попов, - не мурыжь, кайф проходит.
– Садись, Москва.
– Эдик Штайц подвинулся. Женька нацепил на хрупкий кончик стеклянного челима новый косяк, подлил в челим вина из кружки, стал раскуривать.
– Ты от Танюшки как добрался?
– с подсвистом спросил он Костю.
– Марик Мильготин подвез.
– От какой Танюшки?
– проворковал парень в фуражке. Знакомым женским голосом.
– Люся?
– Костя смешался.
– Вы?
– На, дембель!
– Женька протянул ему раскочегаренный челим.
– На посошок. Все сделали?
Костя осторожно потянул в себя замечательный дым. Челим уютно забулькал.
– Почти. К утру кончим - и отвал.
– А нас до майских, наверное, не выпустят. Ты адрес мой не потерял питерский?
Костя проверил в записной книжке: на месте.
– Колесико не желаешь?
– Коля Белошицкий достал из кармана таблетку.
Костя помотал головой.
– По люксу пойдет.
– Дай!
– рыпнулся за таблеткой Эдик Штайц.
– Тебе звездюлей надо, а не колесико!
– мрачно изрек Миша. Он уже неделю дулся на Эдика: послал его к знакомой аптекарше за каликами, а Эдик не тех таблеток накупил, нажрался и полдня стройбату покоя не давал - бегал ото всех в одном сапоге и орал, змей.
– Tсc!
– прошипел вдруг Коля Белошицкий, настороженно поднимая кверху вислый нос.
– Показалось?..
– Менты на зоне, - вяло пошутил Миша Попов.
– Вя-язы, - гнусаво подыграл ему Эдик, приставив к шее два пальца.
На всякий случай Женька вырвал челим у Кости и спрятал в тумбочку, аккуратно спрятал, так, чтобы с носика не свалился недокуренный баш. Женька замер, жестом приказав не шевелиться. Стало слышно, как бьется в банке со свечой не вовремя ожившая тяжелая муха.
– Проехали, - буркнул Миша Попов.
Женька полез в тумбочку. Протянул Мише челим. Миша затянулся и закрыл глаза. Курнул еще раз и с полуоткрытым ртом отвел руку с челимом в сторону следующему.
– Ништяк, - сказал сидевший напротив Миши Эдик Штайц.
– Заторчал.
Женька тем временем высвободил челим из вялой Мишиной руки, обтер сосочек и протянул Люсеньке.
– Богдан, - из сонного омрачения возник голос Миши Попова, - ты новье будешь брать на дембель?
Он так вяло и незаинтересованно это спросил, что Женька не ответил.