Записки из страны Нигде
Шрифт:
Поэтому и в литературе рекомендуется – или, во всяком случае, периодически декларируется, - что книжки для детей должны бережно оберегать особый, волшебный мир, выделенный в специальную резервацию (будем избегать слова «гетто», хотя по сути это именно оно). Резервация эта и называется - «Мир Детства».
Что это за такой особенный мир? Он волшебный. Ну то есть там розовые единороги, радуги, фиалки, домовята, а если появляются антагонисты – то нестрашные, и под конец дружбомагия возьмет верх над недобрыми помыслами.
То есть людоедская сказка «Колобок» на грани запрета, я так понимаю…
Здесь какая-то странная, очень хрупкая грань. С одной стороны, я за то, чтобы оградить наших детей от всего плохого и дать им только все хорошее. Котят, поделки из природных материалов, хорошие книжки с
С другой стороны, как быть с социализацией? Уже на уровне детского сада человек неизбежно сталкивается с конфликтами. Даже если это элитный развивающий детский сад с особенными методиками воспитания. Есть коллектив – будут конфликты. Люди толкают друг друга локтями. Если в книжках сплошные розовые единороги, а в реале – сопливый противный Петька, который обижает, - возникает когнитивный диссонанс. И маленький человек, будучи существом (я надеюсь) с нормальной психикой, поверит тому, что видит в реальности, а не тому сладенькому сиропу, который налили ему в книжку с картинками.
Конечно, «Архипелаг ГУЛАГ для младшего школьного возраста» - это тоже перебор. Но и книжка, в которой говорится, что к хорошим деткам приходят Ангелы, - она, мягко выражаясь, крепко не айс. Ребенок весь день ведет себя хорошо, старается – а Ангел не пришел. То есть, может быть, незримо Ангел и предстоит, но вот так, чтобы руку протянул и пообщался (как хорошая девочка из благочестивой книжки), - такого не случилось. Дитё плачет – почему? «Я так старался, а Ангел не пришел, значит, я плохой? Что я сделал не так? Почему к девочке из книжки пришел, а ко мне нет?» - «Потому что, дитятко, автор увлекся и нафантазировал…»
Мне кажется, проблема начинается тогда, когда автору, издателю или менеджеру по продажам книг – тут по-разному – внезапно стукает в голову, что детский мир обособлен, отделен от мира взрослых, и просто необходимо протянуть колючую проволоку и пустить по ней ток, дабы враждебные элементы не проникли.
А ведь детский мир не отделен от взрослого. Дети живут в том же самом мире, что и взрослые. И даже если детей запереть в детском дошкольном учреждении, там все равно будут взрослые. И на улицах они же. И дома тоже. Хорошо, когда свои родители тебя любят. А если родители ругаются? Или пьют? Или бьют детей? Что, не бывает? Дети прекрасно видят синяки у одноклассников. Если не пускать детей в социальные сети дома, они найдут способ выйти в интернет и пообщаться на темы, для взрослых нежелательные. Социальная реклама очень правильно предупреждала: «Не ответят родители – он спросит у интернета».
Мне кажется, детская книжка должна быть проводником для ребенка в мир, общий для взрослых и детей. Не нужно запугивать, нужно показывать тропинки. Да, бывает и предательство, а бывают верные друзья. Да, бывает одиночество, но бывают и удивительные встречи. Не любишь Новый год? А вот посмотри, как можно относиться к этому празднику. Не получается учиться, неинтересно? А давай поговорим, почему – и как это можно изменить.
Я как-то писала о книге Ирины Зартайской «Все бабушки умеют летать» - там речь идет вообще о смерти. Смерть бабушки – если детство нормальное, то это обычно первая встреча ребенка с тем, что жизнь человека заканчивается. Уходят старики, воспоминание о них должно оставаться светлым. Это правильная тропинка, показанная ребенку в большом и страшном темном лесу. На самом деле лес не такой уж и страшный, потому что тропинок в нем много. Детские книги – вожатые, путеводители. Они должны не запугивать и не мазать все розовой патокой, они должны открывать ребенку мир. Наш общий мир, и детский, и взрослый. Мир – не побоюсь этого слова – созидательного труда, мир природы и ее чудес, мир современных технологий и городов.
Мир – не волшебный и не сладенький, но очень интересный.
Мир – вовсе не безопасный, но там есть надежные пути.
Дневник как литературное явление
03:00 / 28.03.2017
Лет уже десять назад я прочитала об одной писательнице,
И я окунулась в мир блогов.
На самом деле принципиально новым это явление назвать, как ни странно, нельзя. Еще будучи школьницами, мы с подругой вели дневники друг для друга, и эта идея тоже не была нашим изобретением; она почерпнута откуда-то из мемуарной литературы, чуть ли не девятнадцатого века. А может, и восемнадцатого. Дневник для другого, чаще для подруги, конфидентки. Это как очень длинное письмо. И все же не совсем.
Тогда я впервые столкнулась с тем, что в стилистическом оформлении даже близких жанров существуют различия. Письмо, пусть очень длинное, пишется все-таки со сравнительно коротким дыханием. Дневник, даже если по размеру он сопоставим с длинным письмом, обладает совсем другим ритмом, потому что каждый описанный в нем день характеризуется собственным «лицом», настроением. Дневник принципиально разностилен, один день занимает несколько страниц, другой – несколько строк; совокупность различных дневных ритмов создает особенный, неровный ритм жизненного течения.
При подготовке к изданию дневники неизбежно подвергаются литературной обработке. В реальности человек часто пишет в дневнике слишком много, не заботясь о повторах или о тщательном выборе слов. При публикации это выверяется и, если работой занимается сам автор, - исправляется. Кое-что подвергается цензуре – например, слишком личные вещи. Таков дневник Лидии Чуковской, например, таков же дневник Екатерины Сушковой. А дневник Елизаветы Дьяконовой, особенно третья часть, - вообще отдельная история: смерть героини в конце представлена как самоубийство из-за несчастной любви, в то время как на самом деле, скорее всего, Дьяконова погибла из-за несчастного случая (об этом пишет ее брат). Предполагается, что кто-то из близких подвергал дневник литературной обработке, чтобы придать этому документу вид романа.
Художественные произведения - романы в виде дневников или романы в виде переписки - более или менее удачно имитируют эти особенности. Здесь важно учитывать сразу несколько факторов.
Дневник отличается от сборника писем сочетанием разных внутренних ритмов. Письма – каждое само по себе представляет миниатюрное произведение.
Плюс к этому в литературном произведении присутствует гораздо более жесткая, нежели в обычной жизни, сюжетная линия. При публикации реального дневника авторы обычно стараются выделить именно этот внутренний «сюжет» дневника, например, любовную историю Сушковой и Лермонтова (возможно, Сушкова писала в дневнике не только о природе, жизни в имении и Мишеле, но и какие-нибудь глупости о прочитанных романах, мечтах и болтовне с кузиной). Лидия Чуковская вообще дневник посвятила исключительно встречам с Ахматовой, хотя точно писала и о многом другом. Корней Иванович Чуковский, напротив, писал в дневнике обо всем подряд, там нет жесткого сюжета – но присутствует редакторская рука, сокращения (в основном убраны вещи слишком личного характера), и в целом создается картина жизни советского литератора.
То же самое касается и сборников писем.
Сборник писем Аиссе к г-же Каландрини обладает сюжетом (любовь Аиссе и ее несчастное социальное положение), а сборник писем Дидро подобен дневнику Чуковского.
Это всё - олитературенные дневники и письма. Художественное произведение, созданное в форме сборника писем или в форме дневника, прибавляет ко всему вышесказанному еще один фактор: выдуманность. Внутренний сюжет более жесткий, поступки более обоснованы, «подбор» тем для записей более логичный. Литература имитирует жизненные явления, а не переносит их на страницы книги целиком и полностью. Явление, изображенное в литературном произведении, будет казаться живым только в том случае, если оно имитировано. Умение хорошо имитировать – собственно, и есть показатель литературного мастерства.