Записки нечаянного богача 4
Шрифт:
— А где найти тебя? — Тёма выглядел настороженно-предвкушающим, как на трофейной рыбалке на карпа, уловив едва заметное движение поплавка.
— Я в Зелике живу. Ну, в Зеленограде. Тут прикольно, дома и микрорайоны цифрами обозначены, даже местные теряются иногда. А в новых кварталах вообще никто никого не знает и всем на всех плевать, — поведал он. — Я вам пришлю маршрут и как меня найти. А вы точно приедете одни?
— Слово офицера, — отчеканил Головин. — Я не враг своему здоровью, чтобы устраивать облавы на тайного консультанта Центра информационной безопасности Федеральной службы безопасности
— Хорошо. Я тогда ждать буду. Только у меня не убрано, я редко гостей встречаю. Никогда, точнее, — смутился снова Торетто. И звонок закончился.
Я открыл было рот, но увидел, как дёрнулась скула у Тёмы, и промолчал. Потом подумал — и выложил на край столешницы два пальца, как в кино про мушкетёров. Головин хмыкнул, и повторил жест.
Мы блудили бы по чёрной дыре — Зеленограду — целый день, если бы на третьем круге не моргнул монитор Раджи и динамики не обратились бы к нам:
— Это я, Женя! — на этот раз голос был Сергея Бурунова. Тёма вытаращился на монитор так, будто там заплясал канкан хор Советской армии. В боа и высоких головных уборах из перьев.
— Тут надо за трансформаторной будкой повернуть, ага, вот здесь. Теперь правее, вдоль дома. Тут в арку налево. Теперь ещё раз налево — и отсюда третий по счёту подъезд. Всё, вы приехали!
— Это точно, — согласился Тёма, кивнув. — Я — сто процентов приехал. Всей крышей. Мало мне одного колдуна было — так вот вам, пожалуйста.
— Не бухти. Нас в гости ждут, — буркнул я. Понимая, что от современных технологий тоже отстал критически.
Мы поднялись на лифте на шестнадцатый этаж, прошли по площадке в дальний закуток, к крайней, угловой, видимо, квартире. Совершенно обычная дверь, обшитая красно-коричневым кожзамом, щелкнула и чуть отошла от косяка. Тёма покосился на меня. Я пожал плечами и потянул ручку на себя. За дверью обнаружился темноватый коридорчик, в которых обычно хранят санки, велосипеды и детские коляски. Совершенно пустой. В конце его была вторая дверь, которая открылась точно так же, но только после того, как Головин закрыл со щелчком первую.
Толщина двери была не меньше ладони. Открылась она самостоятельно. За ней стоял на полусогнутых белый робот, на чёрной лицевой панели которого светился синий смайлик.
Головин приветствовал неожиданного встречающего нецензурно, обозначив удивление словом, характеризующим низкую социальную ответственность. Робот деликатно промолчал.
— Не, это Толик! Он вас проводит, идите за ним, — радостно сообщил Бурунов из невидимых динамиков. И мы пошли за пружинящим на механических ногах Толиком, только что не подволакивая свои, мясо-костные.
Насчёт «не убрано» Женя не соврал. Чистыми тут, пожалуй, были только дорожки следов, по которым ходил Толик. Хотя, в соседней комнате были заметны колеи от робота-пылесоса, правда, пыльные. Наверное, сломался. Или хозяин переделал его во что-то более оригинальное, с чем знакомиться не хотелось совершенно.
В самой дальней комнате, метров тридцати площадью, стоял компьютерный стол во всю стену с кучей больших мониторов. От стола развернулась современного вида инвалидная
— П-п-привет! — выговорил он, подняв тонкую, едва ли не прозрачную ладонь.
Глава 25
Феодальные будни
Он попал в аварию с родителями, когда ему было десять. Они погибли, а он с травмами головы и переломами всего, включая позвоночник, остался жить. Родных не было, и после выписки из ЦИТО Женю определили в приют. Там было плохо.
Мы с Головиным сидели с прямыми спинами, слушая модулятор, который голосом комедийного актёра с интонацией телевизионного полицейского Володи Яковлева рассказывал вообще не смешную жизнь Жени Курочкина.
Программировать учился сам. Когда в руки попал дряхлый смартфон, никому из старшаков не нужный, с битым экраном и быстро садившейся батарейкой, дело пошло быстрее. Удалось найти деньги, оставшиеся в наследство от родителей. И тех, кто устроил аварию. И тех, кто заказал её. Им тоже было плохо.
Весёлый голос рассказывал вещи, от которых хотелось если не сразу плакать, то уж точно скрипеть зубами и сжимать кулаки. Как жилось инвалиду в приюте. Как его отказывались выпускать, следуя указаниям «с воли» держать парня до восемнадцати лет. Как он умудрился доказать в суде дееспособность и вступить в права наследования. И как пропал с радаров и из всех возможных баз, каталогов и электронных реестров. Даже в бумаге записей о нём не осталось, хотя про поджог архива ЗАГСа голос смешного актёра, кажется, говорил с сожалением.
С тех пор он здесь. Денег хватило на две квартиры в новом доме, в одной стояло оборудование, в другой в основном тоже. Спал он сидя, еду и прочее доставляли до двери курьеры, сперва нанятые из местных, а потом, когда сервисы доставки развернулись во всю силу — самые обычные. Теперь денег ему хватало — программа, перегоняющая с нескольких миллионов счетов по всему миру по сотой и десятой доле копейки, цента, сена или фыня* сделала его вполне состоятельным человеком. Врагов, убивших родителей и посадивших его в кресло, перестала искать даже полиция. И основными проблемами стали одиночество и скука. Сетевые «друзья» и партнёры по онлайн-играм особо сильно справиться с ними не помогали. Женька содержал десяток детских домов, учредил фонд поддержки юных талантливых программистов, побеждал во всех закрытых хакерских чемпионатах. И всё это — сидя в кресле, в спальном районе Зеленограда, оставаясь призраком даже для всесильных структур, способных найти то, чего нет и никогда не было.
А в прошлом году он посмотрел трансляцию свадьбы из Могилёва. И стало совсем тоскливо. Когда понимаешь, что можешь делать классные, невероятные, масштабные вещи, но вынужден прятаться и заниматься «всякой ерундой» — становится невыносимо грустно. И Женя решил понаблюдать за теми, кто подарил ему самое яркое за последние годы впечатление, пусть и с экрана. Отметил, что вокруг нас с друзьями постоянно творилась какая-то чертовщина, несмотря на пристальное внимание со стороны сил, с которыми он сам старался поменьше контактировать. А потом мы стали строить Город, и построили. И он захотел жить там.