Записки об Анне Ахматовой. 1952-1962
Шрифт:
Я читала прилежно. Нашла много опечаток машинистки. Анна Андреевна, как всегда, дивилась этой моей способности. Меня огорчило новое начало стихотворения «Мой городок игрушечный сожгли, /Ив прошлое мне больше нет лазейки»… [191] Оно звучало интимнее, чем теперешнее патетическое «О!» Но Анна Андреевна не согласилась со мной. Затем я сказала ей, что слово «отмечу» в смысле «отпраздную» приобрело для нашего уха вульгарно-газетный оттенок: «Завод имени Розы Люксембург отметил десятую годовщину своего…» и т. д., и потому мне неприятна строка: «Как мой лучший день я отмечу»… Она обещала подумать [192] . Потом я предложила убрать поставленное Сурковым название «Лирика»: имя Анна Ахматова есть уже само по себе одно из имен, один из ликов мировой лирики – собраны ли в книге поэмы ее, или стихи, или даже статьи… Зачеркнув название, она написала:
191
Это
192
Впоследствии, в издании 61-го года, переменила: «Белым камнем тот день отмечу…» – БВ, Седьмая книга. Об этом стихотворении см. также с. 363–364, 438 и 468.
Стихи разных лет
1909–1956
Порадовалась, написав годы: трудовой стаж у нее, значит, сорок семь лет! («Может быть – пенсию увеличат?»)
Я сижу на стуле за маленьким столиком, сняв с него книги, она – на постели, позади меня. Увидев через плечо, что я читаю стихотворение «Годовщину веселую празднуй», говорит:
– «Последнюю» на самом деле. Последнюю, конечно, годовщину, а не веселую. Эти стихи совсем искалечены – целое четверостишие выброшено: «Меж гробницами внука и деда» [193] .
193
Из стихотворения «Годовщину последнюю празднуй» было изъято четверостишие:
Меж гробницами внука и дедаЗаблудился взъерошенный сад.Из тюремного вынырнув бреда,Фонари погребально горят, —а в первой строке оставлено «веселую» вместо «последнюю». Так оно было опубликовано в книге: «Стихотворения, 1958», с. 43. Правильный текст см. БВ (Тростник) и «Записки» т. 1, № 4.
Анне Андреевне быстро надоело, что я вожусь с рукописью, она все время со мной заговаривала – не о книге – и я читала на лету, на бегу. Успела подумать только, читая «Отрывок» из «Поэмы», что ни один отрывок из этой вещи, даже самый великолепный, не дает представления о ней: она ведь полифоническая, ничто одно ее не выражает.
Когда я кончила читать, Анна Андреевна поспешно убрала рукопись со стола. Помолчала. Потом заговорила доверительно, чуть понизив голос:
– Один господин – вы, конечно, догадываетесь, о ком речь, вы и двое-трое друзей знают, в чем дело, – позвонил ко мне по телефону и был весьма удивлен, когда я отказалась с ним встретиться. Хотя, мне кажется, мог бы и сам догадаться, что после всего я не посмею снова рискнуть… Сообщил мне интересную новость: он женился только в прошлом году. Подумайте, какая учтивость относительно меня: только! Поздравление я нашла слишком пресной формулой для данного случая. Я сказала: «вот и хорошо!», на что он ответил, предавая свою новобрачную: «Ничего не вижу тут хорошего».
Она говорила, хотя и с насмешкой, но глубоким, медленным, исстрадавшимся голосом, и я поняла, что для этого рассказа о «небывшем свидании» она и вызвала меня сегодня, что снова ею совершен один из труднейших поступков [194] .
Мы заговорили о постановлении. Последовал новый гневный монолог: в одном доме Анна Андреевна познакомилась с молодым человеком, физиком, который сказал ей: «Когда вышло постановление, мы считали, что насчет Зощенко неверно, а насчет вас все очень логично и убедительно».
194
А. А. полагала, была убеждена: главная причина, вызвавшая катастрофу 1946 года, – это ее дружба с оксфордским профессором, историком литературы, мыслителем, специалистом по Толстому, Тургеневу, Герцену – сэром Исайей Берлиным (1909–1997), посетившим Советский Союз в 1945 г. Той же дружбе, которая, по ее мнению, разгневала Сталина, она приписывала и несчастье с Левой. Вот почему, когда ее друг осенью 1956 г. снова приехал в Россию, – она отказалась с ним встретиться.
Таинственной невстречиПустынны торжества…К тому же лицу обращены два ахматовские цикла: «Cinque», созданный Ахматовой в 40-х годах, и «Шиповник цветет» («Сожженная тетрадь»), – цикл стихотворений, написанных именно об этой «невстрече». Ему же адресованы и некоторые строфы «Поэмы» («Гость из будущего»); о нем же сказано в посвящении «Третьем и последнем»:
Он не станет мне милым мужем,Но мы с ним такое заслужим,Что смутится Двадцатый век…и к нему же обращены строки в «Эпилоге»:
За тебя я заплатила чистоганом…«Заслужила» – Постановление, «заплатила» – Постановлением… – Написано в 1978 г.
Впоследствии, в 1980 году, «Гость из будущего» сам воспроизвел разговоры с Анной Ахматовой в воспоминаниях о своих встречах с русскими писателями. Еще позднее, в 1991 году,
– Вы подумайте – они считали! И он говорит это мне, старухе, через десять лет! Зачем? Считали – так и молчи.
В самом деле, какая душевная грубость. И глупость к тому же. Лирика Ахматовой – любовная женская лирика, среди ее стихотворений нет ни одного эротического, ни одного! – а они, видите ли, вместе со Ждановым считали!
На прощание Анна Андреевна сказала мне:
– Я совсем не могу работать, не в силах. За лето перевела 30 строк, а должна была перевести 3000. Зощенко уверен, что он накануне богатства, а я накануне самой черной нищеты.
26 августа 56 Сегодня вышел «Октябрь». Стихи Ахматовой – прошенные, взятые, принятые – там не появились. Зато в «Правде» появилась статья Рюрикова – «с одной стороны, с другой стороны» – и гнуснейший абзац о каких-то литераторах, критикующих партийные документы о литературе110.
Итак, решение 46 года, – этот памятник воинствующего невежества, – неприкасаем. Его, оказывается, будут отстаивать. Дети своими чистыми устами будут снова повторять эти грязные слова.
Разумные доводы Берггольц никого не вразумили.
Однако, однако, однако – книгу Ахматовой и однотомник Зощенко все же собираются издавать. Вот и пойми!
Приходил прощаться Эдик Бабаев111. Читал свою прозу – мне кажется, она лучше стихов. Очень точно пересказывал некоторые слова Анны Андреевны. Маленький эпизод из Левиного детства:
«Пришли два эстета: Георгий Иванов и Георгий Адамович. Лева слушал их, слушал и вдруг спросил: «Где вы живете, дураки? " – «Няня, возьмите ребенка на руки "».
Потом о своей куцей сурковской книжке: «Выпускается только для того, чтобы все говорили: «Ахматова? Фи!»»
Потом:
«Еголину мои стихи показались непристойными»112.
3 сентября 56 Из сборника Ахматовой Сурков выкинул два стихотворения: «И упало каменное слово» (догадался?) и «Севморпуть». Нет, разумеется, о «Приговоре» не догадался, попросту – «мрачно». А почему «Севморпуть»? Надеюсь, потому, что стихотворение плохое [195] .
195
Стихотворение «Приговор» входит в «Реквием»: в нем запечатлен день приговора Леве. («Записки», т. 1, № 3.) Ни Сурков, ни другие читатели о существовании «Реквиема» тогда не подозревали; стихотворение печаталось без заглавия и воспринималось, как любовное: еще одна разлука, еще один разрыв… «Севморпуть» – стихотворение из цикла «Слава миру», восхваляющее Сталина. (Об этом вынужденном, вымученном цикле см. с. 433–434.) Сурков выкинул его, конечно, не за то, что оно плохое, а потому, что после XX Съезда восхвалять Сталина впрямую уже не полагалось.
Я была у Анны Андреевны третьего дня. Она просила Суркова устроить так, чтобы книга издавалась не в «Советском писателе», а в Гослите. Ему она сказала: «не могу спускаться с десятого этажа», а мне – «не хочу с Лесючевским»113.
Последние известия: приходили к ней какие-то девицы из ВОКСа, снимали ее и интервьюировали; к чему бы это?
На мой вопрос, что она сейчас читает, ответила:
– Второй том нового Блока, и сержусь…114 В Блоке жили два человека: один – гениальный поэт, провидец, пророк Исайя; другой – сын и племянник Бекетовых и Любин муж. «Тете нравится»… «Маме не нравится»… «Люба сказала»… А Люба была круглая дура. Почему Пушкин никогда не сообщал никому, что сказала Наталия Николаевна? Блок был в Париже и смотрел на город и на искусство глазами Любы и тети… Какой позор! О Матиссе, гении, когда тот приезжал в Россию, записал у себя в дневнике: «французик из Бордо»115.
Не понравилось ей стихотворение Пастернака в «Знамени».
– На июльском воздухе нынче далеко не уедешь, – сурово сказала она [196] .
Прочитала мне свои стихи, посвященные Цветаевой. Я уже слышала их.
– Это мой долг перед Марининой памятью: мне она посвятила несметное множество стихотворений116.
14 сентябр я 56 Была у меня Анна Андреевна, встревоженная вестями о Борисе Леонидовиче. Какая-то отрицательная – внутренняя – рецензия на его роман за подписью двадцати человек! Что же теперь будет? Роман собирались срочно печатать здесь, потому что он вот-вот должен выйти в Италии. Если он здесь будет осужден, а там выйдет – скандал вспыхнет грандиозный.
196
В журнале «Знамя» (№ 9, 1956) помещено стихотворение Бориса Пастернака «Лето», впоследствии переименованное в «Июль»:
Июль с грозой, июльский воздухСнял комнаты у нас внаем.