Записки об Анне Ахматовой. 1952-1962
Шрифт:
(Иногда мне кажется, я это сама написала.)
Во втором («Я тайно и горько ревную») для меня неотразима строка: «О, знал бы, откуда зовешь!»
Недаром во время беседы,смолкая, глаза отвожу,как будто по тайному следудалёко одна ухожу.Туда, где ни мрака, ни света —сырая рассветная дрожь…И– Хорошие стихи, – сказала Анна Андреевна. – Особенно первое: «Взял неласковую, угрюмую»128. Оля – талантливая, умеет писать коротко. Умеет писать правду. Но увы! Великолепно умеет делиться на части и писать ложь. Я издавна ставила на двух лошадок: черненькая – в Москве, беленькая – в Ленинграде [209] . Беленькая с юности разделена на части и потому сбивается, хотя талант большой…129 А вот черненькая… Вы читали «Назначь мне свиданье на этом свете»? Один из шедевров русской любовной лирики XX века…130
209
А. А. имеет в виду двух поэтов: М. Петровых и О. Берггольц.
Читала ли я? Читала и перечитывала. И сколько раз просила я Марию Сергеевну, встречая ее у Самуила Яковлевича, почитать мне стихи. (Самуил Яковлевич говорит о ней как о замечательном поэте.) Нет, она отказывается131.
А «Назначь мне свиданье» я не помню целиком наизусть, но у меня в памяти всегда живо, как оно, начиная с середины, движется вверх, все вверх и вверх, измучивая читателя, и там, на самом верху, там, где в слезы обрывается стих – голос автора! – там и у читателя обрывается дыхание. Физически. Приходится делать физическое усилие, чтобы перевести дух и начать следующую строчку. Как будто после всхлипа. Во время работы Самуил Яковлевич часто показывал нам на разных классических образцах это единство ритма, дыхания и, как он утверждает, души. (Например, «Выхожу один я на дорогу».)132
Анна Андреевна попросила меня показать поточнее, что я в данном случае имею в виду. Достала «День поэзии» с подоконника.
Назначь мне свиданье на этой земле,В твоем потаенном сердечном тепле.Друг другу навстречу по-прежнему выйдем,Пока еще слышим,Пока еще видим,– тут бы могло дальше двигаться гладко, но нет, стих идет в высоту, дыхание изнемогает:
Пока еще дышим…Голос исчерпан, но нет! На следующую строку нет духа, но поневоле берешь:
(Пока еще дышим,)И я сквозь рыданьяТрудно дается это «И я»!..
Тебя заклинаю: назначь мне свиданье…Секунду бы отдыха, но нет
(Тебя заклинаю: назначь мне свиданье!)Назначь мне свиданье, хотя б на мгновенье.После всего на этом втором «назначь» – просто давишься.
– Да, – сказала Анна Андреевна, – дыхание обрывается как раз после строки «пока еще дышим», то есть пока еще живем. Дыхание – жизнь. В этом месте голосу трудно не умереть. Человек задыхается, мечется голова, впору за кислородом посылать. Маруся не словами – дыханием написала о разлуке, жизни, смерти.
13 января 57 Сегодня утром, по настойчивому требованию Анны Андреевны, ездила к ней. Смотрела перед сдачей переводы из Змая [210] . Попридиравшись к некоторым строчкам, я ушла – когда на смену мне пришел придираться Николай Иванович.
18 января 57 На днях звонила Анна Андреевна.
– Я была в Гослитиздате и огорчена. Мне хамят в редакции. Я хочу, чтобы книга
210
Для сборника «Стихотворений» сербского поэта Змая (1833–1904), выпущенного Гослитиздатом в 1958 г., Ахматова перевела 21 стихотворение.
27 января 51 Бешеная речь Анны Андреевны против «Старой актрисы» Заболоцкого133. Она вычитала в этом стихотворении нечто такое, чего, на мой взгляд, там и в помине нет.
– Над кем он смеется? Над старухой, у которой известь в мозгу? Над болезнью? Он убежден, что женщин нельзя подпускать к искусству – вот в чем идея! Да, да, там написано черным по белому, что женщин нельзя подпускать к искусству! Не спорьте! И какие натяжки: у девяностолетней старухи – десятилетняя племянница. Когда поэт высказывает ложную мысль – он неизбежно провирается в изображении быта.
Она не давала отвечать, она была в бешенстве. Другого слова я не подберу.
– Где там написано, что старухе девяносто лет? А девочке десять? – успела я только спросить.
Ответом был гневный взгляд.
Придя домой, я перечитала «Старую актрису». Ни из чего не следует, что старухе девяносто. Очень может быть, ей семьдесят, а девочке тринадцать. И соль рассуждения заключена здесь вовсе не в женщинах, за которых так обиделась Анна Андреевна (женщин нельзя, мол, подпускать к искусству), а в том, что великий художник не всегда бывает образцом нравственности. Женщина ли, мужчина – а вопрос стоит старый, пушкинский: совместимы ли гений и злодейство, талант и скаредность?
Разве девочка может понять до конца,Почему, поражая нам чувства,Поднимает над миром такие сердцаНеразумная сила искусства! [211]Меня, признаться, в стихах Заболоцкого беспокоит нечто другое. Он, конечно, поэт и, конечно, поэт замечательный. Самобытность его сказалась в «Столбцах» – правда, самобытность, не очень для меня привлекательная, но это не важно134. Потом наступил другой период, и многие его стихи созданы в так называемой «классической традиции». И вот тут какой-то червячок меня гложет. «То флейта слышится, то будто фортепьяно». Поступь Державина, голос Баратынского, интонация Тютчева – и за всеми этими чужими голосами, где-то в самой глуби, нота Олейникова. Не самая ли родная ему? Читаю какое-нибудь великолепнейшее стихотворение и думаю: а может быть, это пародия? Настоящий ли это пафос или ложный? Вспоминаю, например, сразу мне запомнившиеся, его стихи Кирову, – «всерьез» они или «нарочно»?
211
А на поверку вышло, что «Старую актрису» А. А. поняла глубже, чем я, и что спорила я с ней напрасно. Летом 1969 г. Борис Абрамович Слуцкий, в Переделкине, за столом у Корнея Ивановича, коснувшись в разговоре мельком «Старой актрисы» произнес: «Николай Алексеевич полагал, что искусство – не бабье дело».
Эта важность огромных дубов, эта величавость стиха – она явилась откуда-то из не нашего века.
А такие, например, стихи?