Записки опального директора
Шрифт:
178
Не спалось. Вечером был долгий и трудный разговор с Иринкой. К нему часто подключалась и Алёнка, которая по-прежнему считала, что мы бросаем их на произвол судьбы. Наши убеждения о целесообразности следовать за нами, как только мы обустроимся на новом месте, они отвергали по тем же причинам. Мы настаивали на своём и выдвигали всё новые доводы. Чтобы как-то закончить разговор, Иринка произнесла неопределённо: “Поживём - увидим”.
Один Андрюшка был настроен дружелюбно и миролюбиво. Когда я, прощаясь с ним, спросил приедет ли он к нам, когда мы его сильно попросим, он твёрдо ответил:
– Не плачь, дедушка, я к тебе обязательно приеду.
Тяжело было
Анечка, наконец, уснула, а я всё ворочался в постели в мыслях о прошлом и тревоге о будущем. Казалось только задремал, когда раздался телефонный звонок. Это Валерий Шаболтас, друг Мишеньки по совместной работе на Севере, предупреждал, что приедет за нами через полчаса. Он взялся проводить нас в аэропорт.
Собрались быстро, не стали будить Алёнку с Андрюшкой. Во дворе стояла и Жорина машина. С нами была только ручная кладь и мы легко разместились в двух автомобилях.
Было ещё темно. Дорога была пустынной и мы быстро добрались до аэровокзала. Наш самолёт улетал в восемь утра и до отправления оставалось ещё около двух часов. Жора увёл Анечку и Наташку в дальний угол для прощального разговора, а мы направились к стойкам регистрации билетов.
Напрасно мы думали, что муки таможенного досмотра закончились накануне, при сдаче багажа. Самое страшное было впереди. Вчера рылись в баулах, а сегодня шарили по карманам и копались в дамских сумочках и ручной клади. Нас почему-то обыскивали более тщательно, чем других пассажиров. Не иначе как решили взять реванш за вчерашнюю неудачу, или выполняли чьё-то спецзадание.
Уже объявили посадку, а наши вчерашние знакомые всё продолжали досмотр. Когда, наконец, закончили обыск женщин и детей, у которых ничего подозрительного не обнаружили, старший по смене велел мне следовать за ним. Он привёл меня в свой кабинет и бесцеремонно приказал:
– Выкладывайте валюту и ценности добровольно! У нас мало времени.
Я освободил содержимое карманов джинсовой куртки и брюк, где были загранпаспорт, записная книжка, перочинный ножик, несколько монет и четыре двадцатипятирублёвые купюры, которые забыл отдать вчера детям на конфеты и мороженное. Таможенный начальник с недоверием посмотрел на меня и взялся сам выворачивать мои карманы и ощупывать с головы до пяток.
Закончив унизительный обыск и не найдя ничего запретного, он велел забрать документы и вещи, включая и четыре купюры с изображением Ленина, и со злостью произнёс:
– Всё равно я вам не верю, только времени нет с вами возиться больше.
Посадка в самолёт заканчивалась и только Анечка с детьми стояли у стойки пограничника, проверявшего их загранпаспорта. Рядом в слезах стояли Жора и Иринка. Навзрыд плакали дети. Нас торопили и я не успел даже толком попрощаться с провожающими. В спешке мы похватали сумочки с ручной кладью и, как оплёванные, поспешили за проводницей.
179
ТУ-144 был заполнен до отказа. Приветливые и приятные на вид молодые стюардессы предлагали газеты, журналы, прохладительные напитки и конфеты. Дети быстро успокоились и с удовольствием принимали угощения, а мы, четверо взрослых, никак не могли прийти в себя от нанесенных обид, оскорблений и последней пощёчины, которую на прощание нанесли нам стражи порядка нашей бывшей родины.
Мы сидели в своих креслах, как побитые, и старались ни о чём не разговаривать. Когда принесли завтрак и предложили на выбор любые напитки, включая алкогольные, я попросил рюмку водки и баночку пива. Выпив спиртное и слегка закусив, вроде почувствовал успокоение и задремал. Не заметив удобств комфортабельного советского самолёта, совершавшего зарубежный рейс, не получив удовольствия
Проспал момент, когда самолёт пересёк границу моей бывшей родины и избежал ожидаемых волнений по этому поводу. Такое случилось первый раз в жизни и были основания для эмоций. Мы навсегда покидали страну, где жили и умерли наши родители, где мы родились и прожили долгую жизнь, где выросли дети и внуки.
В этом аэропорту мы поняли, что Минский только внешне похож на заграничный. Тут уже всё было по-другому. И непривычное обилие товаров в киосках и подарочных павильонах, и неоновые рекламы кафе и ресторанов, и отсутствие очередей у багажных стоек и бюро справок, и идеальная чистота в туалетах, а главное - обращение к пассажирам. На каждом шагу мы слыщали один и тот же вопрос: “Мей ай хелп ю?”. Хоть мы и не понимали английского, но нам с первых минут стало ясно, что здесь все полны желания помочь людям. Не заметили мы и таможенников, копающихся в чемоданах и ручной клади. Вместо этого были конвейеры с просвечивающими аппаратами, исключающие доступ в самолет оружия, взрывчатых веществ и других запрещённых предметов. Все были к нам предельно внимательны и очень вежливы.
Когда мы, покинув советский самолёт, обнаружили пропажу одной упаковки с памятными сувенирами, сотрудники аэропорта организовали поиск и предложили то же сделать и экипажу самолёта. Они очень старались нам помочь и не их вина была в том, что эти усилия не увенчались успехом (нельзя было в Шеноне найти то, что у нас украли в Минске), но забота и искреннее желание помочь трогали.
Хоть времени до посадки на наш рейс было меньше двух часов и нам трудно было понять о чём вещало местное радио, мы успели и билеты зарегистрировать, и пройти проверку содержимого ручной клади, и отдохнуть в удобных креслах, и спокойно, без всякой сутолоки занять свои места в “Боинге”, поразившем наше воображение своими размерами и невиданными доселе удобствами. Огромный воздушный корабль легко взмыл в воздух и взял курс на Нью-Йорк.
180
Хоть мы и были приятно удивлены непривычно высокому уровню обслуживания на ТУ-144, доставившему нас утром в Шенон, но то что мы увидели на “Боинге” превзошло все наши ожидания. Несмотря на то, что на борту было более трёхсот пассажиров, в течении нескольких минут все были обеспечены наушниками, которые позволяли слушать то, что происходило на зкранах телевизоров или по трансляции из нескольких программ радио. Когда все удобно устроились в креслах и стали кто слушать приятную музыку, кто смотреть кинофильм или листать свежие газеты и журналы, началась кормёжка, которая практически не прекращалась на протяжении восьми часов полёта. Бригады стюардесс в белоснежных нарядных блузках наперебой предлагали прохладительные и крепкие напитки, лучшие марки вин и натуральные соки, различные деликатесные закуски и свежие фрукты. Всё было удивительно вкусно и трудно было устоять от соблазна не попробовать это.
Я выпил пару бокалов приятного вина, закусил несколькими бутербродами с сёмгой и сыром и, под звуки приятной классической музыки, предался раздумиям о прошлой и будущей жизни.
Вспомнились милые и добрые родители. Прекрасно образованный отец сделал всё возможное, чтобы привить детям любовь к знаниям и сделать наше детство счастливым. Мать отдавала всё свое время детям и дому и являлась подлинным “ангелом семьи”. Родительская любовь и внимание остались незабываемыми на всю жизнь. Учёба в школе давалась легко, мне было лестно ходить в отличниках и получать почётные грамоты, которыми я награждался по итогам каждого учебного года. Многие сверстники завидовали этому.