Записки прапорщика
Шрифт:
– Весь вопрос, - продолжал Блюм, - сейчас в армии. Если офицерство действующей армии поддержит новое правительство, то, возможно, война будет продолжаться именно до победного конца. Но, судя по настроению кадровых офицеров, они склонны потребовать обязательно монархии. Старым офицерам невыгодно не иметь верховного вождя армии, а верховным вождем армии всегда является император.
Из штаба сообщили, что Радцевич-Плотницкий приглашает офицеров на прощальный ужин. Пошел и я. Собрались почти все офицеры полка, находившиеся в Омшанце. Вместо традиционного офицерского приличествующего в таких торжественных случаях первого тоста за императора на сей раз Хохлов,
Ранним утром Радцевич уехал. В тот же день, шестого марта, прибыл новый командир полка, генерал Протазанов. Уже пожилой, за пятьдесят, с Георгиевским крестом, полученным им еще в русско-японскую войну. С ровными движениями, спокойным голосом, он производил благоприятное впечатление. В первый же день приезда пригласил к себе офицеров, чтобы познакомиться. Каждого офицера расспрашивал об образовании, о времени прибытия на фронт, заслугах и наградах и заканчивал беседу словами: "Будем работать вместе на благо родины и доблести русской армии ".
На другой день Протазанов приказал собрать весь полк, к которому обратился с приветственными словами. Полк для встречи командира был построен в Ветерлецком лесу, километрах в четырех от Омшанца. Полк настороженно следил за каждым движением и словами командира. Его вступительное слово сразу приковало внимание.
– Товарищи!
– начал он.
Это слово впервые было произнесено в полку за все двухсотлетнее его существование.
– Товарищи!
– повторил Протазанов.
– Волею высшего начальства я назначен командовать доблестным одиннадцатым полком. У вас до сих пор были прекрасные командиры, которые вели вас к победе. Со своей стороны я приложу все усилия, чтобы славный полк и впредь был таким же геройским. Моя задача облегчается тем, что мы сейчас вступили в новую эпоху жизни великой матушки-России. Русский народ, как могучий богатырь, поднялся и стряхнул со своих плеч многовековое иго царизма, сверг деспотическую монархию, на смену которой пришла свободная демократия. Отныне матушка святая Русь стала свободной страной. Чтобы эту свободу закрепить, надо покончить с исконным врагом - немцами. От своей армии русский народ требует доведения войны до победного конца. Мы должны разбить немцев. Призываю вас, товарищи солдаты и офицеры, к дружной боевой работе на славу полка, для счастья свободной России. Ура!
– Ура!
– закричали роты.
– Качать товарища командира!
И близко стоящие солдаты, подхватив Протазанова на руки, начали подбрасывать его вверх.
Пропустив церемониальным маршем мимо себя роты, Протазанов отдал распоряжение выдать солдатам удвоенные порции и не производить занятий. Они и так несколько дней уже не велись.
На следующий день Протазанов пошел осматривать помещения рот и команд. Он заходил в каждую хату. Осматривал обмундирование, пробовал пищу, расспрашивал солдат об их нуждах. При подходе к построенной для осмотра той или иной роте он называл солдат товарищами.
С легкой руки Протазанова офицеры тоже стали обращаться не "здравствуйте, братцы!", а "здравствуйте, товарищи".
Через несколько дней поступил приказ о введении льгот для солдат, в частности,
– Развал дисциплины! Подрыв авторитета офицеров! Разложение армии! Разве русский Михрютка будет понимать какие-либо распоряжения, если к нему обращаться на "вы"? Чтобы в вагоне вместе с офицером ехал солдат? Как я могу сидеть в театре рядом со своим денщиком?!
Отец Николай, полковой священник, тоже недоволен реформами.
– Нельзя допускать, - говорит он, - обращение офицеров к солдатам на "вы". Офицер солдату отец. Как родитель говорит своим детям "ты", так и офицер не должен говорить солдату "вы". Так было от века. Плохо, когда освященные веками традиции рушатся.
Хохлов и Савицкий в ярости оттого, что приказ разрешает производство в офицеры евреев.
– Мы не допустим их в свою среду!
– вопит Хохлов.
– Я первый плюну в морду такому офицеру!
– вторит ему Савицкий.
– Позвольте, - возмущаемся мы.
– Вы же руку подаете врачам-евреям? Чем они лучше евреев-офицеров?
В тот же день по вопросу о текущем моменте в хате Ущиповского собралось человек двадцать прапорщиков и поручиков. Открыл собрание Ущиповский заявлением о расслоении среди офицеров в связи с приказом о даровании гражданских прав солдатам.
– Нам надо сейчас, - говорил Ущиповский, - больше, чем когда-либо, иметь полное единение с солдатами, чтобы стойко держать фронт. Я согласен с Калиновским, надо собрать сегодня молодых офицеров для обсуждения текущего момента, для выработки своей тактики.
После Ущиповского взял слово Калиновский:
– Революция только что началась. Есть все основания предполагать, что революция будет углубляться. Мы на фронте не знаем, что творится в тылу. Сведения, которые пропускает ставка верховного главнокомандующего, неудовлетворительны, газеты, получаемые на фронте, исключительно буржуазные.
– А вам что же надо - социалистическую революцию?
– закричал с места Петров.
– Да, социалистическую, - спокойно ответил Калиновский.
– На армию сейчас смотрит вся страна. Противник постарается использовать революционное движение в нашей стране для своих целей. Эксцессы в армии недопустимы. Со стороны злейших врагов революции, приверженцев монархии, возможны всякие провокационные действия. Все это накладывает большие обязательства на нас, молодых офицеров, на нас, которые надели офицерский мундир по необходимости.
– Сейчас больше, чем когда-либо, молодое офицерство должно сплотиться с солдатами, должно иметь с ними общий язык, разъяснять действительный смысл происшедших событий, не допускать провокационных действий со стороны кадрового офицерства, блюсти армию в полном порядке. Мы знаем, как резко отрицательно относится кадровое офицерство к предоставлению солдатам гражданских прав. Хохлов, Нехлюдов и другие говорили, что не могут служить в армии, если права гражданства будут за солдатами сохранены.