Записки прапорщика
Шрифт:
Мы собрались серьезно обсудить вопрос, что делать и есть ли смысл оставаться в Кишиневе. Наша газета, можно смело утверждать, до солдат не доходит, да и солдат-то на фронте - кот наплакал. Надо или вернуться на фронт, к чертовой бабушке в пекло, в руки Щербачева, или распустить комитет.
Слово взял Сергеев:
– Нас десять человек. Нас знают солдаты-крестьяне на фронте, которые теперь оттуда удирают. Целесообразно ввиду начинающейся гражданской войны обратить нашу группу в особый штаб по формированию красногвардейских частей.
Я с удивлением посмотрел
Сергеев достал из кармана небольшую карту и разложил ее перед нами на столе.
– Мы сидим в Кишиневе, - показывал Сергеев пальцем, - вот здесь.
– Знаем, знаем!
– Одесса - это тупик, где никакой организационной работы развить нельзя. Киев - центр гайдамаков. В Харькове уже имеется большевистская власть, достаточно сильная, чтобы вести работу самостоятельно. Посмотрите выше. Вы видите Белгород, затем Курск. Это своего рода аванпост Советской России. Через Курск лежит коммуникация красногвардейских войск, направляющихся для борьбы с южной контрреволюцией. Через него проходят стихийно солдатские массы с Юго-Западного фронта и с румынского. Если бы наш комитет переехал в Курск, связался оттуда с Крыленко и предложил последнему свои услуги по организации в Курске красногвардейских частей из демобилизующихся и покидающих фронт солдат, мне думается, была бы польза революционному делу.
Против предложения Сергеева высказался только один Святенко:
– Надо думать, что в Курске уже есть организации, занимающиеся этим делом. Честнее и проще прямо сказать, что нашему комитету пора ликвидироваться.
– Я не понимаю Святенко, - выступил Антонов.
– Почему бы нам не доехать до Курска и там ликвидироваться?
– Мы можем с таким же успехом ликвидироваться здесь и поодиночке поехать каждый в свою сторону, - заметил я.
– Э, нет!
– возразил Сергеев.
– Если мы здесь ликвидируемся и будем уезжать поодиночке, то черта с два выберемся. Вагоны набиты, и на крышах не найдешь свободного местечка. А вот если мы выедем как организация, то, во-первых, надо думать, нам предоставят вагон, и, во-вторых, мы сможем с большей безопасностью выбраться из этой кишиневской дыры. После долгих споров Сергеев сказал:
– Позвольте мне сказать маленькое заключительное слово. Нас десять человек, и я уже говорил, что десять человек, желающих вести серьезную революционную работу, могут сделать очень многое. Достаточно вам напомнить пример с Климовым. Если вы заранее будете иметь ликвидационное настроение, считая, что едете в Курск исключительно для расформирования, то, конечно, из моего предложения ничего не выйдет и отъезд в организационном порядке будет означать только дезертирство.
Стали обсуждать план отъезда.
Наша библиотека займет примерно полвагона. Кроме того, у нас, десяти человек, есть кое-какое барахлишко. Так что просить целый вагон у железнодорожной администрации мы имеем полное основание.
– Я с удовольствием вам предоставил бы, - сказал начальник отделения железнодорожного
Пошел в Сватул-Цери. Министром путей сообщения оказался тот самый молодой прапорщик, с которым мне неоднократно приходилось вести беседы.
– Поздравляю с министерским портфелем.
– Благодарю вас, - серьезным тоном ответил прапорщик.
– Пользуясь нашим знакомством, прошу вас оказать услугу: дать для нашего комитета, переезжающего в Курск, вагон.
– С удовольствием, - быстро согласился прапорщик.
Немедленно написал на нашем заявлении резолюцию: "Начальнику отделения. Министерство путей сообщения предлагает немедленно дать вагон, по возможности классный, для фронтового крестьянского комитета".
Идем снова на вокзал. Начальник отделения делает пометку начальнику станции. Приходим.
– Что же они со мной делают!
– схватился за голову начальник станции.
– У меня нет ни одного вагона, не только классного, как они пишут, но даже теплушки.
– Где же они?
– Все заняты под эшелоны. Может, недели через три-четыре будет.
– На станции мы видели целую уйму вагонов.
– Голубчики, все разбито, требует ремонта. Мастерские не работают, к тому же сейчас рождественские праздники.
– А если мы сами организуем ремонт вагона, то вы нам позволите воспользоваться?
– Пожалуйста.
– Может быть, вы дадите нам записочку, к кому можно обратиться с вашим разрешением.
– Сделайте одолжение.
Начальник станции набросал записку к какому-то мастеру.
Узнав, где его найти, мы отправились по путям в небольшие мастерские. Мастерские пусты. Старшего слесаря нам удалось разыскать в небольшой будочке шагах в двухстах от мастерских.
Он сидел в компании двух рабочих, они выпивали. Услышав нашу просьбу о ремонте вагона, мастер воодушевился:
– Сколько платите?
– А сколько хотите?
– Три бутылки коньяка, и через три часа вагон будет готов.
– Отлично. А где можно найти коньяк?
– Это, голубчики, вы уж сами ищите. Если бы я знал, то и без вас бы выпил.
– Делайте, мы принесем.
– Как принесете, так и делать начну. Пошли обратно в город.
– Знаешь что, - сказал я Святенко, - по-моему, коньяк можно достать у Вулкамича. У него в гостинице наверняка запасы имеются.
Приходим к Вулкамичу:
– Для того чтобы вагон был прицеплен, его надо смазать, а смазка требует не менее пяти бутылок коньяка. Не можете ли вы нам одолжить?
– Дешево вам обходится выезд. А не думаете, что кроме кишиневской станции вам придется смазывать и на других?
– Возможно, - согласились мы.
– Вы были приличными постояльцами и становитесь еще более приличными, поскольку покидаете мою гостиницу. Я вам с удовольствием дам, понятно за плату, пять бутылок коньяка и на всякий случай четверть спирта.