Записки русского интеллигента
Шрифт:
Кроме того, что мои актёры играли хорошо, они были и хорошо одеты, костюмы мы брали из театра, и особенно хороши были грим и причёски. В этом нам действительно повезло: в Саратове нашёлся старый парикмахер, который в молодости был театральным парикмахером в московском Малом театре. Этот парикмахер соорудил замечательные причёски. Так, у Физбэ была греческая причёска из соломенных чехлов от бутылок, парик Льва был сделан из деревянных стружек – ведь по тексту Льва исполняет плотник. Всё было оригинально и красиво.
Когда началась война 1914 года, всех моих актёров забрали на фронт в качестве «зауряд-врачей», «Физбэ», говорили, был награждён офицерским Георгием. Он находился на Кавказском фронте и, как врач, сидел в окопе позади передовой линии, на которой шли стычки с турками, и спокойно выпивал. Вдруг он видит, что через окоп перескакивают отступающие русские солдаты. «Физбэ» был уже в порядочном «градусе» и, естественно, возмутился, выскочил из окопа, выхватил шашку (врач может обнажить оружие только для самозащиты) и, обругав отступавших, с криком «ура» кинулся навстречу туркам. Отступавшие солдата остановились, а затем кинулись за своим врачом, в результате чего турки были отброшены. «Физбэ» был награждён Георгием, но за то, что он нарушил устав и обнажил оружие, был посажен на гауптвахту. Говорят, что георгиевского кавалера по статусу ордена ведут под арест с музыкой. «Физбэ» потребовал выполнения этой подробности.
Часть седьмая (1911–1914)
Мои публичные выступления в Саратове. Кончина П. Н. Лебедева
8 ноября 1911 года Саратовский
406
Возможно, речь идёт об издании: Меншуткин Б. Н. Ломоносов как физико-химик. [К истории химии в России]. СПб., 1904.
407
В подготовленных и заранее разосланных официальных приглашениях сообщалось: «Во вторник, 8-го ноября, в день двухсотлетия от рождения великого Русского учёного Михаила Васильевича Ломоносова, в здании Императорского Николаевского Университета (угол Никольской и Б[ольшой] Сергиевской ул[иц]) в 12 1/2 час[ов] дня будет отслужена панихида, и, по окончании оной, произнесены соответствующие событию речи профессорами: В. И. Разумовским, А. Ф. Преображенским, B. А. Павловым, В. Д. Зёрновым и В. В. Челинцевым» (ГАСО, ф. 393, оп. 1, д. 166, л. 7).
На следующий день в «Саратовском листке» появилась заметка: «…8 ноября к часу дня главное помещение университета (его актовый зал – В. С.) наполнилось почётными гостями, профессорами, представителями города и учебных заведений, врачами, студентами […]. В числе почётных гостей находились: начальник губернии П. П. Стремоухов, ректор духовной семинарии арх[иерей] Серафим, городской голова В. А. Коробков, директора средних учебных заведений и мн[огие] др[угие]. Торжество открылось панихидой, после которой ректор университета В. И. Разумовский произнёс речь о значении личности М. В. Ломоносова и его трудов в области русской науки и литературы» (Саратовский листок. 1909. 9 ноября).
О глубине и всеобъемлющем содержании прозвучавших в этот день речей говорят их сами названия: «Михаил Васильевич Ломоносов, его жизнь и деятельность» (Разумовский), «Духовный облик М. В. Ломоносова и некоторые основные черты его мировоззрения» (Преображенский), «М. В. Ломоносов как физик» (Зёрнов), «М. В. Ломоносов в его деятельности на поприще химии, минералогии и геологии» (Челинцев) и «Некоторые черты характера М. В. Ломоносова» (Павлов) (см.: Ломоносовский день в Императорском Николаевском университете. Саратов, 1911).
Весной 1912 года я объявил публичную лекцию, назвав её «Невидимые лучи» {408} . Мы с Иваном Максимовичем подготовили множество опытов по самым разнообразным излучениям. И так как желающих попасть на публичные лекции было очень много, то мы перенесли лекцию в Актовый зал (аудитория вмещала с небольшим сто человек) и устроили лекционный план на особой эстраде.
И вдруг накануне лекции я получаю телеграмму, извещающую меня о кончине Петра Николаевича Лебедева {409} . Я не мог не ехать и не проводить моего дорогого незабываемого учителя. Лекцию я перенёс на неделю позже и сейчас же выехал в Москву.
408
Первоначально лекция была назначена на пятницу 2-го марта 1912 года, но в связи с кончиной П. Н. Лебедева была перенесена на 9 марта.
409
Пётр Николаевич Лебедев умер 1 марта 1912 года.
Пётр Николаевич скончался в своей квартире в Мёртвом переулке, в том самом доме, в котором им была организована лаборатория после его ухода в 1911 году из университета. Я приехал накануне похорон. В квартире, где стоял гроб с телом Петра Николаевича, я встретил множество его учеников и других физиков. Я заказал венок от себя лично, попросив сделать на ленте надпись «Любимому учителю».
Всем распоряжался П. П. Лазарев, который в последнее время был ближе всех к Петру Николаевичу, отчасти потому, что Лазарев по образованию был врачом, к тому же и жил он долгое время и в университете, и в Мёртвом переулке с Лебедевым.
Отпевание происходило в домовой церкви князей Голицыных, в переулке за Музеем изящных искусств (тогда он назывался Музеем Александра Третьего) {410} . Мы, ученики Петра Николаевича, плакали о нём как о самом близком человеке. Большая группа студентов, старших учеников Лебедева и профессоров провожала его на кладбище Алексеевского монастыря {411} . На могиле произносилось множество речей, но мне не хотелось тогда афишировать свои личные отношения с Петром Николаевичем, поэтому я держался в стороне. Впоследствии на заседаниях, посвящённых памяти П. Н. Лебедева, я неоднократно делился своими воспоминаниями об этом замечательном человеке, учёном и наставнике {412} . Позже я написал для юбилейного университетского сборника биографию П. Н. Лебедева {413} . Эту биографию я считаю своей лучшей работой. Писал я этот биографический очерк с каким-то особым энтузиазмом и любовью.
410
Музей изящных искусств в Москве (ныне Музей изобразительных искусств имени А. С. Пушкина) – второе по значению (после Эрмитажа) в России собрание памятников древневосточного, древнеегипетского, античного и западноевропейского искусства. Основан в 1912 году по инициативе известного русского учёного, специалиста в области античной истории, этнографии и искусства Ивана Владимировича Цветаева (1847–1913).
411
Алексеевский женский монастырь – основан во 2-й половине XIV века митрополитом Алексеем – инициатором строительства белокаменных стен Кремля. Находился первоначально на месте Зачатьевского монастыря, а с начала XVI века – на возвышенности при впадении в Москву-реку ручья Черторый. В 1838 году, в связи со строительством на этом месте храма Христа Спасителя, Алексеевский монастырь был переведён в Красное Село (Верхняя Красносельская улица, 17), а здания его, включая уникальный двухшатровый главный собор, были разрушены. Упразднён после Октябряской революции.
При ликвидации Алексеевского монастыря прах П. Н. Лебедева был перенесён на кладбище Новодевичьего монастыря (Лужнецкий проезд, 2).
412
Обращаясь 3 октября 1946 года к Е. В. Зёрновой со словами соболезнования по поводу кончины её мужа, А. К. Тимирязев, делясь собственными впечатлениями
Впоследствии стараниями сына Владимира Дмитриевича – члена-корреспондента АН СССР Д. В. Зёрнова – эта речь была подготовлена к печати и в 1959 году впервые опубликована на страницах академического научного издания (см.: Тр. ИИЕТ. Т. 28. Ист. физ. – мат. наук. М., 1959. C. 111–118). Снабжённая необходимыми комментариями, эта статья в полном обьёме воспроизведена также: ВИЕТ. 2004. № 4. С. 143–151.
413
См.: Зёрнов В. Д. Пётр Николаевич Лебедев. Очерк жизни и деятельности // Учён. зап. МГУ. Юбил. сер. Вып. LII. Физика. М., 1940. С. 125–150.
Мне также было очень приятно, что именно ко мне, хотя с Московским университетом во время его 185-летнего юбилея я никаких официальных связей не имел, обратились университетские физики с просьбой написать биографию Петра Николаевича. Мне было исключительно интересно писать о жизни и работах своего учителя. Его сестра Александра Николаевна предоставила мне письма, которые Лебедев посылал матери из-за границы, когда работал у Кундта. И очень жаль, что эта биография напечатана только в юбилейном сборнике, который имеет очень малое распространение.
По возвращении в Саратов я 9 марта прочёл назначенную ранее лекцию «Невидимые лучи». Актовый зал был переполнен слушателями. Были заняты не только все места, но публика стояла в боковых проходах плечом к плечу. Пришли ученики Саратовской католической семинарии, во главе их был преподаватель; он и ученики в сутанах занимали целый ряд стульев. Были и все мои товарищи профессора. Катёнушка тоже присутствовала и лекцию одобрила (она всегда была очень строга в оценке моих выступлений).
Все опыты хорошо удались. Я несколько раз упоминал имя Петра Николаевича. Когда же я раздал первому ряду штук пятнадцать эвакуированных стеклянных трубок и в затемнённом зале они засветились под действием переменного электрического поля высокого напряжения и большой частоты, то кто-то из публики громко сказал: «Да ведь это панихида по Лебедеву».
Маленькие, довольно безграмотно составленные заметки саратовских газет («Саратовский Листок» и «Саратовский Вестник») всё же отражают тот интерес, который возбуждали у саратовской публики наши выступления {414} .
Громадным успехом пользовались лекции университетских профессоров и на учительских курсах, которые в начале лета устраивались земством для учителей сельских школ. Это была преинтересная аудитория. Всё для слушателей казалось чудесным. Некоторые из глуши впервые видели губернский город и с удивлением смотрели на единственный в то время в Саратове четырёхэтажный дом Пташкиных на Константиновской улице {415} , на которой и мы жили в одноэтажном особняке. После последней лекции толпа слушателей с цветами провожала меня до дому. А на другой день я ещё получил от группы слушательниц букет белых роз в вазочке {416} .
414
Далее в тексте вклеены две газетные вырезки: «Лекция проф[ессора] Зёрнова о „невидимых лучах“ привлекла полный зал университета. Многочисленные учащиеся слушали лекцию стоя по обеим сторонам аудитории. Лекция изобиловала очень интересными опытами и экспозициями на экране.
Лектор подробно остановился на лучах электромагнитных, демонстрировал т[ак] н[азываемую] поющую вольтовую дугу, произвёл эффектный опыт проявления волн в трубках от проведённого через весь зал электрического тока. В высшей степени интересны были демонстрация катодных и анодных лучей, а также рентгеновских. Между прочим, на экране показан был снимок с желудка и кишок живого человека, наполненных висмутовой кашицей. Лекция несколько раз прерывалась аплодисментами» (Саратовский вестник. 1912. 11 марта); «Лекция проф[ессора] Зёрнова „Невидимые лучи“, прочитанная в пятницу 9 марта в актовом университетском зале, привлекла более 400 человек слушателей. Зал был переполнен. Среди публики было много учащихся местных учебных заведений. Лектор начал с изложения теории излучения света, затем перешёл к явлению спектра, к анодным и катодным лучам радия и закончил лекцию объяснением свойств рентгеновских лучей. Лекция сопровождалась многочисленными интересными демонстрациями» (Саратовский листок. 1912. 11 марта).
415
Речь идёт о доходных домах (ул. Советская, 3), принадлежавших кандидату прав, помощнику присяжного поверенного и инспектору Саратовского строительного общества Льву Исаковичу Пташкину, выстроенных в стиле модерн по проекту саратовского архитектора Петра Митрофановича Зыбина (1857–1918). «Ансамбль создавался по петербургскому типу, как система проходных дворов, квартиры состоятельных людей имели ванны, паровое отопление, телефон, электричество, канализацию, здесь впервые в Саратове был установлен электрический лифт» (ЭСК. Саратов, 2002. С. 442). В сентябре 1911 года в одном из этих домов случился обвал балочного перекрытия. «Главной причиной катастрофы, – отмечалось в прессе, – было то обстоятельство, что по забывчивости архитектора под верхние части средней стены третьего этажа была положена, вместо 2 железных балок, только одна балка» (Саратовский листок. 1911. 25 сентября).
416
Далее в тексте вклеена газетная вырезка: «Последняя лекция и проводы проф[ессора] В. Д. Зёрнова. В среду в народной аудитории состоялась последняя лекция проф[ессора] В. Д. Зёрнова по физике. Эта лекция, как и все предыдущие, прошла при переполненной аудитории.
Проф[ессор] Зёрнов показал несколько очень интересных опытов.
Закончив чтение лекции, проф[ессор] Зёрнов обратился к аудитории с небольшой речью, в которой, между прочим, указал на огромное значение педагогической деятельности и на те заслуги, какие выпадают на долю лиц, посвятивших себя трудному и великому делу воспитания будущих граждан.
По окончании лекции ответственный распорядитель курсов А. П. Карпов обратился к проф[ессору] Зёрнову с речью, в которой выразил ему от лица всей аудитории глубокую благодарность за понесённые труды и высказал надежду, что и в будущем году он не откажет в чтении лекций. Затем учитель Камышинского уезда Карпов выразил проф[ессору] Зёрнову глубокую благодарность от лица учащихся губернии за понесённый «тяжёлый, но полезный труд».
Небольшое приветствие произнесла учительница Сарат[овского] уезда Е. Д. Земскова, поднесшая проф[ессору] Зёрнову букет цветов.
Заключительное слово проф[ессора] Зёрнова покрыто было дружными аплодисментами всей аудитории» (Саратовский вестник. 1912. 15 июня).
Последний раз земские курсы были организованы в 1914 году. Я читал лекции уже в аудитории нового Физического института, куда мы перешли в конце 1913 года. Аудитория опять была полна восторженными слушателями, но воспоминание об этих курсах у меня было испорчено следующим происшествием.
Я рассказывал о восприятии цветностей и излагал теорию трёхцветного зрения Юнга – Гельмгольца и показывал в проекции серию цветных фотографий, которые были сделаны мной на пластинках по способу Люмьера, основанному как раз на теории Юнга – Гельмгольца. Слушатели были в восторге, и это выразилось в том, что после лекции группа слушателей кинулась к лекционному столу, чтобы ещё раз посмотреть фотографии, и, вырывая друг у друга целую стопу пластинок, бухнула их на пол, и пластинки вдребезги разбились. Другая партия фотографий пропала у меня уже в Москве. Кто-то взял их и не вернул. Осталось только несколько штук.