Записки сержанта

Чихнов Владимир

– У, черт! Зараза! – страшно ругался он, когда что-нибудь не получалось в работе. – Дмитрий, давай покурим.

– Ну давай! Перекур, так перекур, – снял Сапунов рукавицы.

– Пошли вон туда, сядем, на трубу. Надо же, как Сталин издевался над людьми. Вот изверг был, – цедил Пашков сквозь зубы. – Скотина не выдерживала в лагерях, а человек все терпел.

Дмитрий никак не мог приноровиться к новой системе оплаты труда: какой-то непонятной, ненадежной она была. В четверг после обеда лопнула тяга на дробилке. Требовалось срочно к четырем часам ее

реставрировать. Объем работы был большой. Дмитрий работал, даже не курил; если бы он захотел прибавить в работе, только бы хуже сделал. КТУ получался невысоким. Но как тогда еще работать? Лечь костьми? Ругаться?

4

– Олег, у тебя пазы. Так, Зоя, у тебя своя работа, инструменталка. Виктор, режешь клинья. Работы много на сегодня. Еще, товарищи, нам надо провести сменное собрание. Придется задержаться. Я думаю, ненадолго. Пустеев с Валиевым в среду пришли на работу с глубокого похмелья. Я отправил их домой. Надо с этим разобраться. Для ведения собрания надо выбрать председателя и секретаря. Пожалуйста. – Чебыкин отступил назад. – Активней!

– Лаптева. Копылову, – предложил Бобров.

– Садись, Зойка, за стол, – пересел Плотников на скамейку.

Чебыкин положил на стол лист чистой бумаги, ручку.

– Ведь знали, что на работу, зачем надо было так напиваться. Никакой ответственности. Позорите себя. Губите свое здоровье. – Хотел Чебыкин, чтобы Валиев с Пустеевым поняли это и не делали больше так.

– Леонид Иванович, ну выпили они… со всяким бывает. Человек – не машина, не компьютер, его не запрограммируешь, – выгораживал Пашков Пустеева с Валиевым. – Ну накажем мы их… Кому будет легче? Человек обозлится. Обязательно надо наказать! Законы у нас какие-то негуманные. Живем, вроде, в социалистическом обществе.

– Ну и что, если живем в социалистическом обществе? Так теперь надо нарушать трудовую дисциплину? – отказывался Чебыкин понимать Пашкова.

– Нет. Почему? Трудовая дисциплина есть трудовая дисциплина. Но в жизни всякое бывает. Может, человеку плохо. А русский человек привык горе топить в вине. Традиция такая. Испокон веков это ведется: от прадедов к дедам; от дедов к отцам; от отцов к нашим детям. Наказать человека – легко. Как будто других мер воспитания нет.

– Ладно, Сергей, хватит демагогией заниматься, – скоро Чебыкин понял, что от Пашкова ждать хорошего нечего, одна болтовня.

– Лапшу на уши вешает, – определил Бобров.

– Заслушаем виновников сегодняшнего собрания, – председательствовал Лаптев.

– … ну был с похмелья.

– С глубокого, очень глубокого похмелья, – поправил Чебыкин Валиева. – Утром, наверно, еще добавил.

– Нет. Утром ничего не было.

Тогда Чебыкин обратился к Боброву, как свидетелю:

– Олег, ты видел, какими они пришли на работу?

Олег не стал молчать:

– Да, вид у них был безобразный. Я бы тоже не допустил их до работы. Ты, Валиев, не мог работать. Реакция у тебя была замедленная. Ты бы себя изувечил и мастера подвел.

– Кто еще видел, какими они

в среду пришли на работу?

– Леонид Иванович, ну всякое бывает, – опять заговорил Пашков. – Теперь обязательно наказывать надо. Они хорошие работники. У них сейчас полетит тринадцатая, премия… Почему вот так: наказаний много, а поощрении – премия?

– Я, Валиев, тебя уже предупреждал, чтобы ты не появлялся на работе в нетрезвом состоянии! – не мог говорить спокойно Чебыкин. – А тебе, видно, все равно. Конечно, тебя уже не перевоспитаешь, но надо и совесть иметь. Я повторяю: на работе с похмелья нечего делать. Я буду отстранять от работы. У кого какие будут предложения? Давай, Алексей Иванович, твои предложения, а то так всю смену просидим, промолчим.

– Какое мое предложение? – испугался Плотников. За всю свою трудовую деятельность в цехе, около двадцати лет, он ни разу не выступил на собрании: придерживался нейтралитета. Он тоже не раз выходил на работу с похмелья.

– Если человек захочет бросить пить – значит бросит; не захочет – насильно не заставишь, – так понимал Владислав.

– Объявить им выговор, – ничего лучше Лаптев придумать не мог: лечиться Валиеву нельзя, здоровье не позволяло.

– Выговор. – Чебыкин думал об этом. – Это несерьезно. Что им выговор? Бумажка. Я предлагаю ходатайствовать перед цехкомом о лишении их КТУ. Выплатить им тариф. Вот это будет действенная мера. А то что им выговор?

– Но они полмесяца уже отработали. Заработали КТУ. Нет. Это неправильно, – был Бушмакин против.

– Наказать их, конечно, надо, они того заслужили. Но почему одним можно совершать прогулы, не выходить на работу, а другим нельзя?

– Кому это можно? Ты, Олег, договаривай. Мы все здесь свои. Смена. – Чебыкин никакой вины за собой не чувствовал. – Закон у нас для всех один. У нас нет привилегированных классов.

– Хмелева Мария Павловна взяла отгул. А откуда он у нее?

– Она отпросилась у меня.

– Отпросилась по телефону?

– У нее уважительная причина.

– Какая? Подралась с мужем? У меня тоже в семье бывают неприятности, но я выхожу на работу.

– Знаешь, Олег, не наше это дело. К тому же она – женщина.

– Если женщина, зачем набрасываться на мужика? Лезть на кулак?

– Олег, оставим этот разговор. Вот выйдет Хмелева, и разберемся.

– Надо сразу разбираться. После драки кулаками не машут.

– Так оно, конечно. Виктор, веди собрание. Отвлеклись мы тут.

– Поступило предложение ходатайствовать перед цехкомом о лишении Пустеева с Валиевым КТУ. Кто за данное предложение? Большинство. Кто против?

Пашков и Бушмакин были против. Собрание закончилось. «Нехорошо получилось. Не собрание, а черт знает что, – переживал Чебыкин. – Базар! При чем здесь Хмелева? Я не понимаю. Надо разобраться, чтобы потом не возвращаться к этому вопросу. А может, не надо торопиться?»

Чебыкин уже стоял у расточного станка.

– Олег, извини я отвлеку тебя от работы. Олег, скажи, ты доволен, как прошло собрание?