Записки сержанта
Шрифт:
Бушмакин с Пашковым все приставали с водкой, чтобы Плотников поставил с пенсии, но Алексей был тверд: украли водку и все, целый ящик. Нет водки!
Дорофеев размечал фланцы, страшно ругал Пашкова, Сергей был на кране:
– Черт возьми этого дурака, мать! Пора бы уж научиться работать. Фланцы не может разметить! Спешит, как голый на… Осел!
Сергей разметил фланцы без припуска на обработку. И восемь фланцев пошли в брак, в металлолом. Хорошо Вадим еще проверил, а то бы – все в брак. Позавчера Зуев, сварщик из смены Ельцова, ушел в отпуск. Смена осталась без сварщика. Резки было много. Вадим злился. Лист местами
Дмитрий сидел за вальцами, курил. Не было болтов на м16 для сборки формы на керамзит. Потом вдруг выяснилось, что надо торцевать раму. Механик не тот размер дал. Опять простой.
Дмитрий пошел в кузницу курить. Плотников занимался по хозяйству на улице. Тихо как-то было в цехе. Бобров находился в ученическом отпуске, готовился к дипломной работе. Хмелева – на больничном с ребенком. Раза два в месяц она болела. Месяц в году, а может, и больше, выходил у нее нерабочим. Валиев был уже навеселе.
Вчера смена прошла лучше, без простоя. Дмитрий много сделал. Слегка побаливало плечо, старая травма. Дмитрий вытаскивал из стеллажа краном лист, до армии еще это было. Торопился. Лист был зажат. И когда он наполовину освободился, выскочил. Дмитрий хотел его остановить, хотя в этом надобности никакой не было, и что-то тогда в плече щелкнуло. Плечо распухло. Неделю Дмитрий не мог поднять руку. Потом, вроде, ничего, прошло. В слесарном отделении стояла большая загазованность. Слабым было освещение. «Но освещение всегда было таким. Не замечал. Не до освещения было, – думал Дмитрий. – Работал себе и работал. Был передовик. И вдруг разом, сразу, сдал. Впрочем, так ли уж сразу? Может, время пришло уступать место молодым? Нельзя же быть все время первым. Годы уже». Послышались шаги. Это был Лаптев. Он прошел в слесарное отделение, закрутил головой.
– Меня, что ли потерял? – вышел Дмитрий из-за своего укрытия.
– Раму Вершинин сейчас торцанет. Можно будет собирать. Надо сегодня собрать форму, – наказывал Виктор.
– Успею – успею, не успею – не успею.
Будь на месте Дмитрия кто-нибудь другой, Лаптев нашелся бы что ответить, показал, что значит «не успею». С Дмитрием Виктор терялся, робел. Дмитрий человек был немногословный, в годах. Специалист. Виктор не хотел бы портить отношения с ним.
В четыре тридцать Дмитрий закончил с формой.
6
С созданием малого предприятия в цехе заметно прибавилось работы. Поступало много заказов на памятники, оградки, погребные ямы.
На первом месте, конечно, оставались ремонтные работы, завод.
Лаптев выступал против железной дисциплины: все должно быть в меру. У людей должно быть сознание. Но не замечалось этого сознания. За последнее время резко ухудшилась дисциплина в смене. Ранними стали уходы на обед, с работы. Во вторую смену обед по расписанию в шесть тридцать. В шесть пятнадцать никого уже в цехе не было, все в столовой. Виктор на первый раз ограничился замечанием, не стал наказывать. Клавдия всегда была в ладу с дисциплиной, а тут вдруг оказалась нарушителем. Она не могла простить этого Виктору. А ушла она рано на обед за компанию, сработало чувство коллективизма. Но это было только раз. Два дня Клавдия не разговаривала с Виктором, дулась; в столовую не ходила, брала с собой. На третий день она заулыбалась.
В слесарном отделении
Вдруг где-то рядом дико закричала кошка. Их было две в цехе.
– Ух ты! – вскочил Вадим, затопал ногами. – Замолчи, проклятая!
– Что, на нервы действует? – с усмешкой спросил Лаптев. – Плохо мы стали, товарищи, работать. Конец месяца – надо бы поднажать, а мы сидим, курим. Откуда зарплате взяться? Сегодня вполне можно было собрать крылатку. Вы ее не собрали. – С Сапунова Лаптев перевел взгляд на Дорофеева, потом – опять на Дмитрия.
– Не успели. Что мы лошади, что ли? – обозлился Вадим. – Если бы нам платили, тогда можно было работать. Если бы мы сегодня собрали крылатку, – больше бы не заработали. На прошлой неделе я за двоих работал, резал фланцы. Зуев ушел в отпуск. А мне заплатили за двоих? Ничего подобного! У нас не принято платить за проделанную работу.
– Но зарплата повышается, – робко заметил Лаптев.
– Цены тоже повышаются. Кусаются. Если бы я знал, сколько заработаю, столько и получу, тогда можно было работать.
Вадим хотел бы работать сдельно, но чтобы были расценки на работу на каждый день.
– Но надо и совесть иметь, – обиделся Лаптев.
– Кому нужна эта совесть! – вспылил Вадим. – А кто довел страну до такого состояния, у того совесть есть? Или, главное, чтобы у народа была совесть?
– А сам ты, Виктор, как работал? Забыл? – мог Бушмакин и напомнить. – Мастером стал, так по-другому заговорил.
– Почему «по-другому»?.. – растерялся Лаптев.
– А вот потому…
Дмитрий не принимал участия в разговоре, отмалчивался, хотя было что и сказать, к примеру, слабое было освещение в цехе, вопрос с вентиляцией не решен… а что касается крылатки, при желании, можно было ее закончить к концу смены. Но Дмитрий, как и Вадим, этого не хотел, не стремился. Был словно сговор.
Без пятнадцати минут час Клавдия с Зойкой вышли из инструменталки и направились к выходу. Для них рабочий день закончился. Во вторую смену Чебыкин отпускал женщин на полчаса раньше, чтобы успеть на автобус. Эти ранние уходы с работы стали правилом, нормой.
– Эй! Куда пошли? Сбегаете с работы! – пытался Бушмакин остановить женщин, но куда там, Клавдия с Зойкой даже не оглянулись.
В пятницу прошло собрание. Жигалев Борис Иванович положительно отозвался о работе «Ремонтника». На счету предприятия было двадцать пять тыс. руб. Средняя зарплата за прошедший месяц составила двести восемьдесят руб. Это на двадцать рублей больше, чем за позапрошлый месяц. Работали все на один наряд, в общий котел. Зарплата начислялась из расчета: средний заработок плюс двадцать процентов тарифа, плюс премия.
– Не поймешь: одни говорят, плохо работали; другие – хорошо, – ворчал Вадим. – Кому верить?
В отпуск! Еще две недели, и – отпуск. Дмитрий весь истомился, измучился. Работал неровно, с оглядкой на Вадима: тот прибавлял в работе – Дмитрий не отставал. Вадим ленился – Дмитрий не старался.
7
За время отпуска, двадцать семь рабочих дней так называемой нерабочей праздной жизни, Дмитрий отдалился от коллектива, словно и не работал в цехе. Так всегда было после отпуска. За четыре часа работы Дмитрий опять стал своим человеком в коллективе.