Записки Учителя Словесности э...нской Средней Школы Николая Герасимовича Наумова
Шрифт:
Колька кивнул.
– Тода становись мне на плечи и вперёд!
Дядя Петя присел. Колька взобрался ему на плечи. Дядя Петя выпрямился. Колька ловко влез на горище.
– Соня!
– крикнул в это время дядя Петя, - Ну-ка подбрось пару охапок соломы.
– И, уже обращаясь к Кольке.
– Коля, ты где?
– Около трубы, - отозвался Колька.
– Аккуратно обойди её вокруг. Огня не видать?
– Та не видать.
– А што на борове?
– Тоже ничего.
– Ну, и хорошо, аккуратно слазь.
А потом они сели ужинать. Картофель ели без соли. В темноте. Но это даже лучше. В темноте не видно было сколько он съел картофелин.
– Устроюсь на работу, первым делом коптилку смастерю, как на фронте, ну, а разбогатеем, - керосиновую лампу купим в первую очередь.
– Обувку Коле первым долгом надо купить, посмотри в чём ребёнок ходит, - сказала тётя Соня.
И опять потеплело на душе у Кольки, ребёнком его назвали
Утром дядя Петя пошёл устраиваться на работу в совхоз, а тётя Соня повела Кольку в школу, как будто дорогу он не нашёл бы сам. Так думал Колька, плетясь за тётей Соней, ещё не зная, какие жизненные перемены его ожидают в самое ближайшее время.
В школе Кольке с самого первого дня не понравилось. У него не было даже огрызка карандаша или той же четвертушки пожелтевшей от времени газеты, на которой можно было бы выполнять домашние задания, не говоря уже о учебниках. Под этим предлогом старая географичка, классная руководительница, посадила его на одной парте, хорошо хоть не на передней, а в конце ряда, с рыжей девчонкой, аккуратисткой и чистюлей, у которой всегда и всё было под рукой, а в холщёвой сумке с учебными принадлежностями идеальный, как он сразу отметил, порядок. Как-то на уроке географии учительница попросила всех, у кого есть учебник, открыть его на странице 38. К удивлению Кольки соседка не стала листать учебник, а сразу открыла нужную страницу. Оказалось, что так быстро у неё получилось потому, что именно в этом месте была вложена фотография. Колька уже потянулся к фотографии, чтобы посмотреть её, но соседка хлопнула ладошкой по его руке и прошипела:
– На переменке!
Всю перемену они так и просидели вдвоём в пустом классе. И всё это время Колька восторженно рассматривал фотографию, на которой была сфотографирована группа мальчишек, его ровесников. Они были одеты в чёрную форму, их гимнастёрки были заправлены настоящими военными ремнями, на выглаженных брючках - лампасы, а на плечах настоящие, только маленькие пагоны.
– Это суворовцы, - пояснила соседка, - а это, - она показала пальцем, - мой брат. У нас папа погиб на фронте и теперь он учится в Ставропольском суворовском училище.
Колька перестал дышать, Он заворожено смотрел на суворовцев. В этом взгляде была трудно скрываемая зависть, потому что ему так захотелось оказаться в кругу этих мальчишек, и это, всколыхнувшее его душу желание, на какое-то время отодвинуло и безрадостное прошлое, и само настоящее, непредсказуемое и непонятное, лишённое до сегодняшнего дня какой бы там ни было цели. Весь следующий урок он просидел рассеянный, уже определивший для себя, что в школу он завтра не пойдёт, а с утра побежит на станцию, чтобы узнать, на каком поезде можно добраться до Ставрополя. Хорошо, что вечером, собравшись с духом, он поделился с дядей Петей пережитым днём событием и тот дал совет, в школу всё-таки идти, пообещав при этом, что прямо с завтрашнего утра они с тётей Соней начнут собирать документы, необходимые для поступления в суворовское училище...
... Стук в купейную дверь, прервал размышления полковника Чабанова. Он
– Радиограмма из Ханкалы, - товарищ полковник.
Ясенев знал, что полковник пользуется очками, однако на купейном столике, где лежали сигареты с зажигалкой и пепельницей возле настольной лампы, чуть поодаль, впритык к вагонному окну стояла бутылка минеральной воды, накрытая простым гранёным стаканом, ближе к ней несколько газет с развернутой книгой, очков видно не было, потому предложил:
– Прикажите зачитать?
– Читайте, - коротко махнул Чабанов.
Старший лейтенант Ясенев развернул сложенный вдвое телеграммный бланк, пробежал глазами верхние строчки и начал читать, пропуская не суть важную информацию:
– Начальнику караула, м-м... полковнику Чабанову Н.Ф. Уважаемый Николай Фёдорович, просьба по пути следования, на станции Нагутской доформировать состав тремя вагонами-рефрижераторами с ''грузом -200'' с последующей доставкой означенных до станции Ростов-на-Дону. Исполняющий обязанности службы, м-м... майор Потапов.
Старший лейтенант свернул бланк и доложил.
– Станционные службы мною оповещены, товарищ полковник, состав прибывает на третий путь. Разрешите идти?
– Одну минуту. У меня три вопроса.
– Слушаю, Вас, товарищ полковник.
– А почему рефрижераторы ожидали нас не на станции Минеральные Воды, что казалось бы логичнее?
– Видите ли, товарищ полковник, сейчас иной раз очень трудно объяснить логичность или нелогичность действий того же, скажем, отделения железной дороги. Скорее всего, это связано с финансовыми убытками, которые несёт отделение, в связи с повышением тарифов на электроэнергию, поэтому оно считает возможным манипулировать вагонами даже военного подчинения по своему усмотрению. А в принципе, Вы правы, товарищ полковник, рефрижераторы простояли на станции Минеральные Воды тридцать три дня.
''Бардак, - подумал полковник, - вот они, последствия развала великой страны. Стоило только занести топор над виноградной лозой и сработал ''эффект домино'' во всём, начиная от экономики и кончая армией. Да-а.''
– А сколько времени потребуется, чтобы прицепить вагоны?
– Всё будет зависеть от организации работы станционных служб, товарищ полковник. Как правило, на это уходит полтора-два часа.
– А теперь вопрос не по теме. Скажите, Серёжа, если я отлучусь на полтора-два часа, за время моего отсутствия ничего страшного ведь не случится?
– улыбнулся полковник.
Последний вопрос для старшего лейтенанта прозвучал несколько неожиданно, он, изящным движением указательного пальца почесал лоб и удивлённо посмотрел на полковника. Удивляться было чему. Куда и по какой надобности можно было отлучаться на этой Богом забытой станции, уж ни в маленький пристанционный посёлок в сотни три, от силы четыреста, дворов. А то, что назвал по имени, так полковник предложил ещё в самом начале следования такое обращение в неофициальной обстановке.
– Только мне нужна Ваша помощь, Серёжа, но об этом, пожалуйста, никому. В бою осколок мины, пробив берцу, повредил мне щиколотку. Сами понимаете, с такой пустяковой ранкой лежать в госпитале было просто неприлично, но вот теперь она открылась, выступает сукровица. Вы, не могли бы делать мне перевязки, у меня это плохо получается, место неудобное.