Записки. Том I. Северо-Западный фронт и Кавказ (1914 - 1916)
Шрифт:
Но обстоятельства оперативные шли своим чередом. И что не желал Юденич, пришлось сделать под давлением турок. Вышла Эрзинджанская операция. Турки были оттеснены, частью разбиты. Заболел с 15-го VI я 6-го VII уехал на поправку и вернулся 14-VIII.
Всей неразберихой в тылу, я считаю, великий князь обязан Янушкевичу, несмотря на его старания, а может быть, с его старания. Он занял странное положение безответственного распорядителя в административной и военной работе главе тыла. В данную минуту не знаю, что он делает, но, что приходится слышать от Болховитинова, происходит канцелярская неразбериха.
Главный двигатель – это бесконечные заседания и записки, там где должна работать знающая и сознательная воля. К сожалению, великий князь распылил свою власть и приказчики стараются, но стараются неумело и по канцелярски.
А на фронте грозная обстановка
2-го сентября
28-го утром, а может быть, 27-го вечером Юденич приказывает 4-й и 5-й Кавказским стрелковым дивизиям закрепиться на занятых ими после неуспешных атак позициях и дальнейшие наступления предпринимать по его приказанию.
29-го, может быть, вечером 28-го правофланговая часть 4-ой Кавказской дивизии захватывают пирамидную гору, к югу от Пирджан, т. е. много южнее всего расположения. В этом расположении части пребывают с 28-го, т. е. 6 дней, устраиваются, пополняются. Не думаю, чтобы в течение 6-ти дней части эти оставались в непосредственном прикосновении, т. е. на 600–800 шагов от турок. Вероятно, они отошли на левый берег реки Аслаш-Сувик, очистили пирамидную гору, устраиваются и пополняются. Но штаб умалчивает об этом. Вообще он все от кого-то скрывает. Та к было в июне, когда в Сарыкамыше мне с трудом удалось выяснить наше расположение и турок, и Абга-Дага. Де Роберти {190} , по-видимому, хотелось, чтобы я думал, что Абга-Дага и Кюркитли в наших руках, когда они заняты были турками.
190
Де Роберти Николай Александрович (1878 —?), полковник. С 18.06.1914 по 25.06.1915 – капитан, на штабных должностях в штабе Кавказского в/о; с 25.06.1915 – и.д. помощника начальника отделения управления генерал-квартирмейстера штаба Кавказской армии; с 09.05.1916 по 30.07.1917 – подполковник, и.д. начальника отделения управления генерал-квартирмейстера штаба Кавказской армии; с 15.08.1917 – и.д. начальника штаба 39-й пехотной дивизии. С 1918 – участник Белого движения, до 22.07.1919 начальник штаба 1-й пехотной дивизии, впоследствии попал в плен и вступил в Красную армию, сотрудничал с органами ОГПУ-НКВД, репрессирован, расстрелян.
А что же дальше? Кто может определить, можем ли мы взять массив 2260 и нужно ли его брать. 48-я дивизия идет, по-видимому, на усиление 2-й армии. Думаю, она подойдет к Киги. Но что делать? Ясно ли это Юденичу. Самое простое взять и разбить 2-ю турецкую армию. А можем ли мы это, после всего того, что произошло. Кто определит? Юденич в такой же мере может определить это из Эрзерума, как я из Тифлиса.
Пожалуй, из Тифлиса это можно сделать похрабрее.
По моему мнению, Изет-паша под Огнотом одержал значительный успех. Он прочно стал у выхода из долины Ефрата в долине Кинак-су утвердился, отбил наши атаки, разрозненно веденные и теперь начнет выдвигать части к востоку, пугая нас. Заняв на подходе 48-й [дивизии] Киги, он вынудит нас к отходу. После того, что было, и получив сырые подкрепления, Юденич все-таки будет парализован в активных действиях. Начальники войска не те, попытка в повторении старого может нам обойтись слишком дорого.
Турки тоже потрепались, но после успеха могут свободно маневрировать своим правым флангом, и 48-я дивизия, с прибывшими 11-м и 36-м полками 12-й дивизии 4-го корпуса отойдет на Чарборх, и всякому маневру тогда конец, дай Бог, отведем части к Башкей или на высоты Джорис-Дага.
Хорошо, если это удастся исполнить в порядке, без ущерба; но все-таки, что дальше?
Выгодное положение наше нами будет утрачено, а почин действий всецело перейдет в руки наших врагов на этом фронте. Если потеряем Киги, турки в состоянии будут усилить 2-ю армию из 3-ей. Но раньше они должны оттеснить нас к востоку. От решительности и действий Юденича теперь будет зависеть исход. Нам будет или легче, или очень тяжко, в зависимости от того, что Юденич – счастливый – или талантливый.
Исполнение очень хорошей мысли за август мне показало, что он самонадеян и ведет дело по-канцелярски, и в важный период кампании, когда мы стояли лицом к лицу не со слабыми, как это было до сих пор, а против сильного противника, он показал себя только самонадеянным, иначе не могу назвать его управление из Эрзерума
Ему надо было самому взять это дело на месте в свои руки и, вероятно, результаты были бы другие.
8-го сентября
Запись идет лениво. Со дня моего возвращения я совсем в стороне и кроме высылаемых ежедневно телеграмм из штаба, до меня остальные стороны жизни доходят изредка. До вчерашнего вечера турки не трогаются. Ожидают ли они подхода новых своих дивизий, ждут ли подхода пополнений и запасов, но вчерашнего вечера жизни не проявляли. И мы сидим смирно, пополняемся и чинимся и строим пути. Судя по донесениям штаба, первая группа осталась на своих местах, т. е. в непосредственной близости, охватив массив высоты 2260 с трех сторон.
Потеряли изрядно и, следовательно, и ослабли в такой же мере. В ослабшие части вливаются пополнения. Вчера, значит, 7-го Абациев {191} выехал к своему корпусу.
Юденич принял совет великого князя иначе организовать управление. Теперь на западном фронте управляют Яблочкин, Пржевальский; в фронте Киги управляет оперативно 1 корпус, т. е. Ляхов; Абациев под Огнотом и де Витт – остальное.
Но существо осталось прежнее, войска на прежних местах, растянуто, неспособные к маневрам и поставленные под удары турок в ту минуту, когда захотят последние.
191
Абациев Дмитрий Константинович (1857–1936), генерал от кавалерии (1919). В 1914 – генерал-лейтенант, начальник 2-й Кавказской казачьей дивизии; в феврале-апреле 1915 – командующий Эриванским отрядом; с 14.06.1916 – командир 6-го Кавказского армейского корпуса; с 15.09.1917 – в резерве чинов Кавказского в/о. С 1918 – участник Белого движения, с 1920 – в эмиграции в Югославии.
Какие Юденич принял меры внутренние, великий князь не знает. Думаю, что серьезных никаких. Из обмена телеграмм видно, что вопрос идет о расположении на зиму, а не о действиях наших войск или даже турок.
Несколько раз обращал внимание великого князя на опасность нашего западного фронта. Но кажется без результата. Мне кажется, Юденич думает, что западный фронт вследствие природной силы позиции устойчив. Может быть, но он растянут свыше, чем на 170 верст и занят ничтожным числом войск. Пойдут дожди, мы в случае удара турок можем потерять часть артиллерии и обозов. Думаю, что справка, данная мною 25-го VIII Болховитинову, применения не найдет. В ней изложены общие мысли о некоторых частностях внутреннего порядка, и нет прямых указаний, что же делать? Решить этот вопрос не берусь. Положение сложное: уйти с западного фронта – не хорошо: оставаться опасно. Я считаю необходимым все приготовить к отходу на меридиан Байбурта, но оставаться на месте бдительно. На месте Юденич и Пржевальский должны видеть к понимать это лучше меня. О таких вещах не говорят, но к ним подготовляются и надо думать, что они это делают. Но административная подготовка показаний не дает. В последнем случае административные заботы должны быть направлены на устройство запасов в Байбурте, Барнакабане, Еникее и Мема-Хатуне. Но этого не видно, и я скажу, пожалуй, это не под силу нашим транспортным средствам. Приходится думать об удовлетворении насущных и повседневных нужд войск, а для запасов оперативных не хватает средств. Вообще винить кого бы то ни было нельзя. Такое создалось положение и из этого положения выйти мы скоро не можем. Вообще при начертании нашего фронта мы выйти из этого положения не можем. Вот и ожидаем предлога, вроде зимы, но только мы боимся громко произнести, что турки могут заставить принять это положение до зимы. Хорошо еще, если это не будет начато крупной неудачей, тогда мы станем еще восточнее, а штаб переедет из Эрзерума в любимый Сарыкамыш. Но и это на хороший конец.
В многих явлениях современных войск я все-таки не разбираюсь с достаточной ясностью. Сама турецкая сила мне не ясна, и в этом отношении, наверное, Юденич, Пржевальский и местные деятели лучше меня разбираются. Наконец, местные условия, характер и свойство снабжения, а главное, настроение и состояние наших войск им виднее и то, что на основании стекающихся сюда сведений, мне кажется опасным, не благоразумным и не соответствующим, на самом деле не так. Вообще данные оперативные и административные не могут дать разноречивых заключений; но на самом деле это не так.