Записки
Шрифт:
Важнейшая польза от путешествия Екатерины II в южные области России состояла в заключенном с императором Иосифом II наступательном союзе противу турок, последствие которого прославило российское оружие, изнурило Австрию и пагубно было для Турецкой империи.
IV. Турецкая война [81]
Булгакову, нашему министру при Оттоманской Порте, приказано было подать ноту, в которой, между прочим, требовало, чтобы Турция позволила иметь консула в Варне, чтобы признала Ираклия [82] русским вассалом, чтобы обуздала татар закубанских, беспокоивших набегами границы Российской империи, чтобы объяснила о военных своих приготовлениях и чтобы ответственные сим пункты даны были без медления [83] .
81
В черновом варианте «Записок» Л. Н. Энгельгардта эта глава называлась: «Некоторые напоминовения случившегося по службе моей во время Турецкой войны 1788 года и 1-й кампании в Украинской армии под предводительством фельдмаршала графа Петра
82
Имеется в виду Ираклий II, царь Картлии и Кахетии.
83
Вскоре по прибытии двора в Петербург по случаю войны было сделано распоряжение всему генералитету, кому в какой армии быть и какими частями командовать. Сей список, сочиненный светлейшим князем, императрица утвердила. A. B. Суворов не был внесен в него, ибо светлейший князь, по странностям его, почитал его человеком ничтожным, а по чину его должно было дать ему преимущество перед многими, по службе считавшимися ниже. Суворов, узнав о том, приехал в Петербург, прямо явился к императрице и с плачевным видом сказал: «Государыня, я прописной». — «Как это?» — спросила императрица. «Меня нигде не поместили с прочими генералами, и ни одного капральства не дали даже в команду». Императрица оскорбилась на князя Потемкина и тотчас послала за ним. Посланный рассказал князю, по какому случаю за ним был послан, почему, быв предварен, он с готовым ответом пошел. Как скоро он вошел, государыня недовольным голосом сказала: «Как, князь, вы известного, отличного, заслуженного генерала в поднесенном вами мне списке пропустили?» — «Оттого-то, — сказал князь, — что он Вашему Величеству так известен, я и не вписал его с прочими, чтобы вы сами изволили назначить, где и как вам будет угодно». В сие же время и М. Ф. Каменский приехал. Государыня через несколько дней по его прибытии послала ему 5000 рублей золотом; он счел то за маловажный подарок, и в Летнем Саду каждодневно делал завтрак, ловя встречного и поперечного, пока не истратил все жалованные деньги, и уехал. А Суворов поступил иначе: когда камер-лакей привез ему такой же подарок, он вынул один империал и, отдав его камер-лакею, сказал: «Доложи государыне, что Суворов по ее милости очень богат, и на что мне такая груда золота, а осмелился один империал вынуть, чтобы тебе Дать». После того поехал из Петербурга. Императрица вслед за ним послала ему 30 000 р.; эту сумму он принял безотговорочно.
Диван вместо ответа объявил войну России 5 августа и заключил посланника Булгакова в Семибашенный замок. По получении сего известия императрица выдала манифест о войне противу турок. Равно, как скоро дошло известие [до] императора Иосифа, так и он объявил войну Оттоманской Порте.
Составлены были две армии: Украинская, под командою фельдмаршала графа Петра Александровича Румянцева-Задунайского, которая должна была вступить в Польшу и приблизиться к Днестру; правый фланг оной армии составлял корпус под командою генерал-аншефа графа Ивана Петровича Салтыкова, центр армии составлял корпус генерал-аншефа Эльмта, левый фланг составлял корпус генерал-аншефа Михаила Федотовича Каменского. Екатеринославская армия состояла под командою фельдмаршала светлейшего князя Григория Александровича Потемкина-Таврического, которому назначено было в наступающую кампанию атаковать Очаков. Генерал-аншеф Александр Васильевич Суворов тогда командовал в Кинбурне.
Зять мой С. К. Вязмитинов пожалован был генерал-майором, приказано ему было принять Белорусский егерский корпус, из четырех батальонов состоящий, на место заболевшего шефа того корпуса генерал-майора Фаминцына; Сибирский полк велено было принять полковнику князю М. М. Дашкову [84] , который пред сим командовал Днепровским мушкатерским полком; но большею частью сего полка люди посажены были на флотилию для путешествия императрицы к Херсону и там размещены по другим полкам. Князь Дашков принял полк на походе в Киев, откуда полк пошел в Польшу, в корпус графа Салтыкова, которого квартира была в местечке Янове.
84
Л. Н. Энгельгардт ошибается, правильно — Павел Михайлович Дашков.
Когда полк получил повеления идти в поход, почтенный мой отец, благословя меня, сказал: «Уверен, что ты не обесчестишь род наш своим недостойным поступком, и лучше я хочу услышать, чтобы ты был убит, нежели бы себя осрамил, а притом приказываю тебе ни на что не напрашиваться, а чего требовать будет долг службы, исполняй ревностно, усердно, точно и храбро». Тут мы оба прослезились; поцеловав ему руку, с восхищением сел я на коня и с полком выступил, делая планы отличиться геройски и строил воздушные замки [85] .
85
«С самого того времени, как я начал только что понимать, как наполнился слух мой о великих подвигах героя графа Петра Александровича, в детских своих играх всегда принимал на себя лицо его, и тогда худо было сверстникам моим, бывшим слабее меня, бравшим на себя роль звания других богатырей. За то и мне от них доставалось, но какие бы от них даже побои ни принимал, но утверждал, что нет иного рыцаря, который бы воспротивился его силе. Но когда уже вступил [я] в нонешние лета, то первым моим утешением было слушать его победы, рассказы о Кагульской баталии и прочих действиях победительских его подвигов. В таком энтузиазме я был к нему, когда открылась война, и полк Сибирский гренадерский, в котором я был секунд-майором, назначен был в Украинскую армию <…>
Представьте мое восхищение служить в главном корпусе под личным предводительством самого фельдмаршала» (Фрагмент, не включенный Л. Н. Энгельгардтом в окончательную редакцию «Записок»).
Первого октября турки атаковали Кинбурн; Суворов не приказал противиться высадке, дал им время сделать несколько ложементов и, как уже увидел их приблизившихся шагов на двести для штурма крепости, тогда напал он на них с своими войсками. Турки беспрестанно с флота получали новые подкрепления, положение наших войск было весьма опасно; сражение сделалось общее, и так обе стороны перемешались, что артиллерия принуждена была остановить свое действие; храбрость наших поколебалась; уже было начали отступать; наконец пришло к русским подкрепление, около трехсот человек, [и] сие малое число решило сражение.
Еще в сумерки Суворов был ранен в левое плечо; он потерял много крови, и не было лекаря перевязать рану. Козачий старшина Кутейкин привел его к морю, вымыл рану морскою водою и, сняв свой платок с шеи, перевязал им рану. Суворов сел на коня и опять возвратился командовать. Тогда же генерал-майор Рек был ранен; наша потеря была очень значительна.
Сия первая победа в сию войну тем была важнее, что намерение турок оною уничтожено взять Кинбурн, при весть себя в состояние напасть выгодно на Херсон и Крым и истребить нашу флотилию. За сию победу Суворов награжден был андреевским орденом.
Светлейший князь, опасаясь вторичного нападения еще на несобравшуюся его армию, просил императрицу, чтобы на случай мог он употребить один корпус Украинской армии. Государыня приказала фельдмаршалу графу Румянцеву, чтобы, по способности, один корпус его армии состоял под ордером светлейшего князя до открытия кампании, почему фельдмаршал и приказал генералу Каменскому явиться к князю.
Каменский поехал в Елисаветград, где тогда была главная квартира его светлости; но как он предвидел, что больше будет выгод в армии светлейшего князя, чем под командою устарелого фельдмаршала, то и просил его [Потемкина], чтобы он его корпус взял совсем в его армию, сказав: «Ибо с тех пор, как я состою под ордером вашей светлости, корпус мой претерпевает во всем недостатки, как-то: в свое время не получаю ни амуницию, ни жалованье, ни провиант». Князь отвечал: «Очень хорошо; отправьтесь в свой корпус (который расположен был в Умани), где узнаете о вашем желании». Как скоро Каменский отправился, князь вслед за ним отправил курьера, требуя изъяснения письменного о том, что он докладывал ему о претерпевании нужд его корпуса. Каменский нехотя должен был сие исполнить, хотя с некоторыми увертками. Князь, получа от него требуемое, отправил к фельдмаршалу рапорт Каменского в предосторожность от сего коварного человека. Князь не любил подлых людей, и с тех пор он никогда его не употреблял, да и граф Петр Александрович поступал с ним не лучше. Вот что выиграл Каменский своею интригой [86] .
86
Еще был случай, в котором князь Г. А. Потемкин показал, что не любит льстецов и подлецов. Известный по сочинениям своим Денис Иванович Фон-Визин был облагодетельствован Иваном Ивановичем Шуваловым; но, увидя свои пользы быть в милости у светлейшего, невзирая на давнюю его большую неприязнь с Шуваловым, перекинулся к князю и в удовольствие его много острого и смешного говорил насчет бывшего своего благодетеля. В одно время князь был в досаде и сказал насчет некоторых лиц: «Как мне надоели эти подлые люди». — «Да на что же вы их к себе пускаете, — отвечал Фон-Визин, — велите им отказывать». — «Правда, — сказал князь, — завтра же я это сделаю». На другой день Фон-Визин приезжает к князю; швейцар ему докладывает, что князь не приказал его принимать. «Ты, верно, ошибся, — сказал Фон-Визин, — ты меня принял за другого». — «Нет, — отвечал тот, — я вас знаю, и именно его светлость приказал одного вас только и не пускать, по вашему же вчера совету».
До открытия кампании войска в занимаемых квартирах были покойны; тут я увидел разницу между бывшим и новым моими полковниками. Зять мой вел службу, как должно бы наблюдать каждому; во-первых, военная дисциплина строго хранилась, чин чина почитал, но благородная связь была между корпусом офицеров; порядок канцелярии в отчетах сумм жалования, амуниции, провианта и фуража приведены были в точность, обоз был исправный; полковые лошади были добрые, полк учился превосходно, в эволюциях офицеры были наметаны, солдаты без изнурения выправлены, одеты без лишней вытяжки, хорошо. Во время похода в России и Польше ни одной подводы ни под каким видом никто не смел взять, солдаты несли на себе все тягости и даже шанцевый инструмент [87] . Словом, полк мог быть во всех частях образцовым в армии. При командовании же полком князем Дашковым солдаты во многом претерпевали нужды, для продовольствия провианта и фуража [он] принимал деньгами и задерживал их; то же случалось и с жалованием; хотя чрез некоторое время оно и отдавалось, но не в свое время, лошади худо были накормлены, отчего в переходах в Польше бралось множество подвод, почему беспрестанно на полк были жалобы, а во время кампании к полковому обозу наряжались солдаты, чтобы в трудных местах пособлять взводить на горы. Чтобы нижние чины не роптали, князь дал поползновение к воровству, чем, по времени, Сибирский полк получил дурную молву; полковник имел пристрастие к некоторым офицерам, зато другие были в загоне и претерпевали разные несправедливости.
87
Многие полки, проходя по России и Польше, брали подводы для облегчения солдат, так что, кроме ружья, они ничего не носили. Мы все роптали, для чего бы, казалось, и нам изнурять своих; но пользу уже я увидел во время кампании, когда должно было носить на себе все тягости; не привыкшие к тому уставали до того, что, пришед в лагерь, в других полках сотнями отставали, а в Сибирском полку, по навыку к трудам, ни одного отсталого не было.
[1788]. В 1788 году, в апреле, зять мой С. К. Вязмитинов с 4 батальонами, 4 эскадронами и двумястами казаков посылан был в соединение с австрийцами для закрытия Буковины, угрожаемой турками; но вскоре возвратился, не имев никакого дела.
Украинская армия образовалась таким образом: корпус, состоящий из 12 батальонов, 12 эскадронов, 30 орудий полевой артиллерии и одного козачьего донского полка под командою генерала графа Салтыкова, в соединении с австрийским корпусом под командою принца Кобургского должен был осадить Хотин.
Главному корпусу назначено было рандеву [88] Подольской губернии при местечке Мурахве (в который [корпус] Сибирский полк был назначен). Оный [корпус] состоял из 17 батальонов, 10 эскадронов кирасир, 18 карабинер, одного донского казачьего полка и 30 орудий полевой артиллерии.
Корпус генерала Эльмта, составляющий из 12 батальонов, 12 эскадронов, двух донских казачьих полков и 30 орудий полевой артиллерии, должен был перейти через Днестр и делать поиски над неприятелем.
88
Рандеву — от французского rendez-vous — место встречи, в данном случае — пункт сбора частей.