Записки
Шрифт:
Вначале жители не могли быть довольны новым правительством, и, правду сказать, граф принялся круто в том крае, где была совершенная анархия; паны поступали с своими крестьянами по произволу, даже и в жизни их были властны; который из них был богатее, утеснял бедных как хотел; то могло ли им быть приятно, когда на всяком шагу останавливали в их буйных дерзостях? А делание дорог произвело общий ропот. Зато дороги были не только от столиц, но и ко всем смежным губерниям и уездам таковы, как во всей Империи не было подобных; широкие, прямые дороги ведены были чрез леса, горы и буераки, по обеим сторонам вырыты были каналы и обсажены в два ряда березками [31] , горы были скопаны, гати были сделаны по непроходимым зыбям и болотам; мосты прочные, переправы через реки безопасные; на почтовых станциях выстроены были домики, снабжены простыми, но достаточными мебелями, так что каждый проезжающий находил не только спокойный ночлег, но и все нужное; [граф] склонил помещиков тех селениев, где станции были учреждены, взять в свое смотрение не только сии домики, но и почтовых лошадей и почтальонов, одетых пристойно по образцу как в Пруссии; но казна по сходным ценам платила содержателям, так что они имели небольшой доход.
31
Г. И. Добрынин вспоминал: «Перевалившись в новоприобретенный Белорусский край, мы удивились, увидя бесконечную аллею, по которой ехали, усаженную с обеих сторон по два ряда березками, и спешили добежать ее конца; но к большому нашему удивлению и путевой радости, узнали,
В городах, как губернских, так и уездных, присутственные места выстроены были каменные в два этажа, с приличным расположением и архитектурою. Дома для государева наместника с большою залою, в коей был поставлен трон, в которой и все дворянство вмещалось для выборов, [дома для] губернатора, вице-губернатора и председателей палат, а в уездах для городничих. Впоследствии, когда все сие учредилось, сей государственный человек всеми был обожаем.
Как императрица назначила свое пребывание в Могилеве семь дней, то, чтобы со стороны увеселений было чем занять ее и двор, граф выписал из Петербурга придворную итальянскую оперу, а для концертов придворную музыку и лучших артистов, в числе которых по тогдашнему времени славилась известная певица Бонафина; для праздников построил на свое иждивение театр и пространную залу славным архитектором Бригонцием.
Собран был корпус войск из лучших полков: первого кирасирского, двух гусарских, одного драгунского, пяти пехотных, пятидесяти орудиев полевой артиллерии и двух полков донских казаков, под командою генерал-поручика Степана Матвеевича Ржевского, известного по тактическим познаниям и некоторым военным сочинениям, которых, однако ж, в печать не выдал [32] ; им приготовлены были маневры для показания императору.
За месяц [до] прибытия государыни съехались иностранные министры, часть двора, множество иностранцев, а особливо знатных и богатых польских вельможных панов; тогда Могилев уподоблялся более многолюдному столичному, а не губернскому городу. Беспрестанные были праздники, балы и карточные игры, каковых, конечно, прежде в России не бывало, да и сумнительно, было ли после; граф Сапега проиграл тогда все свое знатное имение [33] .
32
См., например, его «Разные замечания по службе армейской, отчего она в упадок приведена и нелестно хорошим офицерам продолжать службу в полковниках» (Русский архив. 1879. Т. 1. С. 380).
33
Случилось в то время странное видение бывшему тогда губернатору Петру Богдановичу Пассеку; он был страстный игрок; в одну ночь, проиграв тысяч с десять, сидел около трех часов у карточного стола и вздремнул, как вдруг, очнувшись сказал: «Attendez («Подождите» (франц.).); приснился мне седой старик с бородою, который говорит: «Пассек, пользуйся, ставь на тройку 3000, она тебе выиграет соника (Выигрыш или проигрыш сразу, по первому открытию карты.), загни пароли (Удвоение предыдущей ставки, в знак чего у карты загибался угол, отсюда выражения: пойти углом, загнуть угол.), она опять тебе выиграет соника, загни сетелева (Сетелева — вероятно, искаженное «септильва», от французского sept "u va — карточный термин, означающий увеличение первоначальной ставки в двадцать один раз.), и еще она выиграет соника». Ба, да вот и тройка лежит на полу; идет 3000». И точно, она сряду выиграла три раза. Но сие видение тем и кончилось. Пассек был ленивый человек. Граф Захар Григорьевич требовал деятельности, а потому Пассек беспрестанно получал от него выговоры и взыскания; в один день получает из Полоцка от графа строгий выговор; на тот раз был у него мой отец и многие другие его приятели из тамошних чиновников. «Нет, братцы, — говорит он, — я решился идти в отставку, долго ли терпеть такие неудовольствия, да и старик мой, который заставил меня выиграть 21 000, сегодня приснился мне и сказал: «Полно, Пассек, грустить, поди в отставку, тебя отставят, но не пройдет трех месяцев, как пожалуют тебя сенатором, а ровно чрез год от сего дня главнокомандующий в Москве князь В.M Долгорукий умрет, на его место будет граф Захар Григорьевич, тебя же пожалуют на место последнего». Отец мой записал сей день, и он точь-в-точь в год сбылся. Нужно заметить, что князь Долгорукий летами был гораздо моложе графа Чернышева и был здоров.
Наконец, государыня чрез Псковскую и Полоцкую губернии прибыла к границе Могилевской, где отец мой встретил ее, а губернатор послан был встречать императора Иосифа II, под именем графа Фалькенштейна, едущего со стороны Галиции. Императрица пожаловала отца моего поцеловать ручку, сказала: «Если бы я сама не видела такового устройства в Белоруссии, то никому не поверила, а дороги ваши как сады». Перед въездом в Могилев [императрица] ночевала в Шклове, где была угощаема бывшим ее фаворитом, а на обратном пути обещала пробыть в Шклове одни сутки.
Встреча в Могилеве [34] была самая великолепная; за три версты прекраснейшей архитектуры построены были триумфальные ворота, между которыми и городом поставлены были войска, а по другой стороне народ и мещанство с их цеховыми значками. У самых триумфальных ворот встретил ее наместник граф З. Г. Чернышев с чиновниками губернии и дворянством с их предводителями, верхами; у городских ворот прибывший накануне фельдмаршал граф П. А. Румянцев-Задунайский, светлейший князь Г. А. Потемкин и все бывшие тут генералы; перед каретою императрицы ехал эскадрон кирасир. В сопровождении всех вышеупомянутых особ, при звуке пушек и колоколов, императрица прибыла прямо к собору, где встречена была с крестом и св. водою преосвященным Георгием, архиепископом могилевским; приложась к образам и отслужив благодарный молебен, отправилась в дом наместника, где имела свое пребывание. Там встречена была римско-католическим архиепископом Сестренцевичем с духовенством [и] супругою наместника, статс-дамою, графинею Анною Родионовною Чернышевою с дамами.
34
Екатерина II находилась в Могилеве с 24 по 30 мая 1780 г.
На другой день императрица осматривала присутственные места, и после представлялись ей чиновники губернии и дворянство. Тот же день к обеду прибыл и император в сопровождении своего генерал-адъютанта и фаворита Когцейна [35] . Вечером представлялись все дамы, после чего при дворе был бал.
Не знаю, справедливо ли, но распространился слух, что императрица позвала к себе фельдмаршала графа Петра Александровича и говорила ему о плане союза с Австриею; надобно знать, что с самого вступления на престол императрицы дворы российский и прусский связаны были тесным союзом; фельдмаршал страстно был привержен к Пруссии; в Семилетнюю войну он уже известен был взятием Кольберга, а потом был с вспомогательным корпусом при окончании царствования Петра III при короле прусском Фридрихе II против австрийцев; при восшествии на престол Екатерины II оставался зрителем побед Фридриха Великого. С того времени фельдмаршал был обворожен его воинским и государственным гением; впоследствии два раза был [в Пруссии] с наследником для женитьбы его, сперва на прежней великой княгине Наталье Алексеевне, урожденной принцессе дармштадтской,
35
Оный Когцейн на третий день приезда в Могилев, ночью хотев утолить жажду, схватил графин воды, который лопнул; мелкие части стекла врезались в руку его, отчего сделался антонов огонь (гангрена), и на другой день он умер. Погребли его уже по отъезде двора с подобающею по чину воинскою почестью.
36
Император, то в одно время узнав, что фельдмаршал не был к нему в добром расположении, разговаривая с ним, сказал: «Надобно удивляться блистательным вашим успехам в турецкой войне, что вы всегда продовольствовали армию в так худо населенной земле, как Молдавия и Валахия, но что вы били турков, то это сволочь (c'est de la canaille)». Граф так был недоволен таковым комплиментом, что в последующей турецкой войне никакой диверсии не делал в пользу австрийцев, и когда получал известия, что австрийцы были разбиты, то с удовольствием говаривал: «C'est de la canaille qui bat les troupes belies et reguliere de sa Majeste l'Empereur Romain!»(Регулярные войска Его Величества Римского Императора бьет подобная сволочь!» (франц.).)
В течение нескольких дней по утрам производились маневры в присутствии императора, а по вечерам продолжались устроенные наместником праздники. На четвертый день пребывания двора, бывши во дворце, граф З.Г. [Чернышев] говорил князю Потемкину, чрез которого текли все милости и с которым он был тогда в приятном обхождении, что очень бы ему желалось, если бы государыня наградила достойного пастыря, преосвященного Георгия панагиею [37] ; князь с удовольствием взялся доложить императрице и тогда же пошел в кабинет ее величества, в короткое время вышед оттуда и отдавая графу панагию, сказал: «Извольте отвезти сами желаемое вами награждение архиепископу». Граф тем обиделся и сказал: «У вас есть на то адъютанты, а я уже стар для рассылок». Видно, что князь хотел тем услужить графу, но, видя его гордый ответ, приказал при нем отвезти панагию к архиерею, а сам пошел к государыне и пожаловался за сделанную ему при всех грубость. Императрица разгневалась и с тех пор уже обращалась с графом холодно. Щедрые награждения орденами, чинами и подарками, какие были приготовлены чиновникам в белорусских губерниях, остались без действия. Светлейший князь в тот же день отправился. Кажется, что граф напрасно погорячился и тем самым лишил себя и подчиненных своих многих ожидаемых милостей.
37
Панагия — круглая икона Божьей матери, носимая на груди как знак архиерейского достоинства.
В пятый день заложена была церковь во имя Иосифа, для здания которой императрица и император назначили значительные суммы; и когда императрица после коленопреклоненной молитвы, вместо того чтобы позволить себя приподнять графу, обернулась к губернатору Пассеку и, подав ему руку, сказала: «Петр Богданович, пособите мне встать». После того [ее величество] уже не была, как до сего, ни на каком угощении.
В седьмой день поутру [императрица] отправилась с императором в Шклов. Зорич к приезду ее построил преогромный дом, богато убранный, выписал из Саксонии фарфоровый сервиз, стоивший более шестидесяти тысяч рублей [38] . Благородные представили пантомиму на театре, бывшем в том же доме, с чрезвычайными декорациями, которых было до семидесяти; сочинение которой, как и музыка, костюмы и декорации было бароном Ванджурье, отставным ротмистром австрийской службы; император его тотчас узнал и объявил ему сожаление, что он оставил его службу. После ужина был сожжен фейерверк, деланный несколько месяцев артиллерии генерал-майором Петром Ивановичем Мелиссино; павильон был из 50 000 ракет, достоин своего мастера и стоил чрезвычайно дорого.
38
Шкловский купец, еврей Нотка был послан от Зорича в Дрезден для покупки того фарфора. За провоз оного чрез Пруссию у въезда в границы сего королевства взята с него пошлина, а потом также и при выезде. Нотка письменно жаловался королю, что несправедливо с него взята вдвойне пошлина за провозимый им товар при въезде и при выезде его из королевства. Король дал ответ на его жалобу, в таких выражениях: «Господин шкловский купец Нотка! Справедливо с вас взята за товар пошлина, положенная законами; также справедливо и то, что при выезде взята таковая же; ибо если бы вы не захотели платить пошлину два раза, то могли бы купить фарфор на моей берлинской фабрике».
На другой день императрица отправилась чрез Смоленск и Новгород в С.-Петербург, а император чрез Москву.
По отбытии императрицы был обед у архиерея Георгия, где граф Захар Григорьевич изъявил свое огорчение; после нескольких рюмок вина и несколько быв не трезв, сказал: «Ну, друзья мои, я виноват, что никто из вас не награжден; признаюсь, некстати разгорячился; ну вот, по крайней мере, жалованье государыни жене моей разделю с вами»; порвал ожерелье жемчужное у сидевшей возле его графини, которое рассыпалось и которое после подобрали.
Чрез несколько дней из многолюдного города сделался пустой, и Могилев принял свой вид. В исходе сего года Пассек вышел в отставку, а отец мой на его место пожалован губернатором.
[1781]. В 1781 году наследник престола, великий князь Павел Петрович с великой княгинею проезжал чрез Могилев в чужие края [39] . Отец мой чрез всю губернию его провожал. Граф З. Г. Чернышев в Чесерске, местечке, принадлежавшем ему, угостил его [великого князя] великолепно, был благородный театр; были даны опера «Новое семейство», для сего случая сочиненная бывшим тогда полковником С. К. Вязмитиновым, музыка оной — графским адъютантом г. Фрейлихом [40] ; потом французская комедия «Anglomane»; спектакль кончился прологом, [игранным] детьми и сочиненным графским секретарем Федором Петровичем Ключаревым. Я и сестра моя большая играли в опере. По окончании театра актеры представлены были их высочествам. Великий князь спросил отца моего, записан ли я в службу? Как он отвечал, что записан в Преображенском полку сержантом, великий князь сказал: «Пожалуйста, не спеши отправлять его на службу, если не хочешь, чтоб он развратился». После ужина сожжен фейерверк. На другой день их высочества отправились в Гомель, местечко, принадлежавшее фельдмаршалу графу П. А. Румянцеву-Задунайскому, где были им угощаемы, [и] продолжали далее путь свой.
39
Великий князь Павел Петрович и великая княгиня Мария Федоровна выехали из С.-Петербурга 19 сентября 1781 г. и вернулись 20 ноября 1782 г.; под именем графа и графини Северных они посетили Польшу, Австрию, Францию, а также итальянские и германские государства.
40
Опера «Новое семейство», вышедшая тогда же отдельным изданием в Москве, была также напечатана в «Российском феатре» (1788. Ч. 24), ставилась в Москве, в 1800-х гг. в Петербурге, готом в провинции.