Заповедник Сказок 2015(Том 5)
Шрифт:
— Заткнись! — рявкнул Великий Нгурра на Луну, которая, как мы помним, была ничем иным, как душой калабе, съеденного когда-то глухим опоссумом.
— Чем-то мне этот кругляшок кажется знакомым… — пробормотала душа опоссума. — Кажется, я его когда-то ел…
— Это мысль! — сказал Великий Нгурра. И подбросил душу опоссума в небо.
Теперь небесный опоссум целый месяц бегает за круглым калабе по небу и откусывает от него по кусочку. А
Опоссум не выдерживает и выплёвывает круглую Луну-калабе, и всё повторяется снова. И снова, и снова. А Великий Нгурра спокойно сидит у истоков реки Конго и пьёт пальмовое вино.
Масаи ушлые. Это все знают: и банту, и пигмеи, и йоруба. И в долг им не дают, и в гости не приглашают, и вообще стараются с ними дела не иметь. Потому что масаи постоянно находят неприятностей на свои, как они сами думают, очень хитрые головы. И ещё ладно, когда речь идёт о десятке мешков бататовой муки или двух-трёх жареных бегемотовых окороках. Один раз масаи вляпались в такую историю, что вся Африка им это запомнила.
В один плохой день масаи хотели кушать.
Кушать, конечно, хотят все и всегда, но в Африке особенно. Даже друг друга. Впрочем, так установил Великий Нгурра, и не нам судить. Итак, масаи хотели кушать. И отправились гоняться за антилопами.
Но один из племени масаи был, во-первых, очень ленивый, а во-вторых, у него была припрятана половинка копчёного дикобраза. Он эту половинку накануне у реки нашёл. Тогда ещё не копчёную, понятно. И вот для того, чтобы не идти на охоту, этот лентяй залез на самую высокую пальму и спрятался там. А всё племя убежало искать еду.
Сидит, значит, этот масаи на верхушке пальмы, жуёт копчёного дикобраза, вообще радуется тому, как он ловко устроился, вдруг видит небесного страуса Умадду. Да-да, того самого, который носит на голове солнце.
А ещё только-только начиналось утро, поэтому страус Умадда шёл по небу совсем низко, так что до него можно было чем-нибудь достать. Вот этот масаи его и достал. Кокосовым орехом. Со всей дури.
Конечно, этот глупый масаи совсем не учёл, что перед ним великий небесный страус Умадда, который уже целую вечность носит на голове солнце. Глупый масаи его просто как покушать воспринял. Инстинкт взыграл.
В общем, небесный страус Умадда, получив кокосовым орехом в живот, рухнул на землю, заорал и сунул голову в песок. Страусы так устроены, что если что-то страшное — они голову в песок суют. И ничего тут не поделаешь. Их такими Великий Нгурра придумал. А солнце, само собой, в тот же миг погасло.
Таким образом, в Африке воцарилась нежданная ночь, и небесный страус Умадда в неё и умчался. Сидевший на верхушке пальмы масаи понял, что сотворил что-то плохое, но было поздно. Всё племя, которое как раз вот уже почти догнало парочку вкусных антилоп, тоже догадалось, что произошло что-то плохое. Они кое-как ощупью и на запах вернулись в стойбище и стали разбираться. Разобравшись, они очень сильно отругали того ленивого масаи. Так сильно, что тот
А масаи зажгли много факелов и пошли просить Великого Нгурру вернуть солнце. Но немножко опоздали, потому что у истоков великой реки Конго толпились уже все-все-все: кафры и готтентоты, пигмеи и йоруба, тсвана и бушмены, банту и канури. И все хотели узнать: что же случилось и где солнце?
Масаи ушлые: они поняли, что их здесь никто не похвалит, и решили сделать вид, будто совершенно ни при чём. Зря. Они как-то не учли, что Великий Нгурра знает в своей Африке всё.
Нет, если бы они пришли я честно покаялись, никаких проблем бы не было. Великий Нгурра-Создавший-Африку — сам по себе хороший. Вспыльчивый, но отходчивый. Ну, поорал бы немного, обозвал бы их термитными выползками и вернул бы солнце. Но масаи решили прикинуться наивными карликовыми ёжиками.
— Слышь, Нгурра, — сказали они, — солнце где?
Великий Нгурра, хоть и знал их как облупленных, всё-таки не привык к подобной наглости. Так что он сперва поперхнулся, потом вытаращил глаза, а потом разом превратил всех хитрецов в опоссумов. Говорящих, правда.
Масаи поначалу даже обрадовались появившимся у них полезным хвостам. Минут пять радовались. Но потом, получив пару раз пинков от стоящих рядом банту, поняли, что опоссумами быть плохо.
— Прости нас, о Великий Нгурра! — заныли они.
— А за что? — приподняв бровь, поинтересовался Великий Нгурра.
— За всё! — решительно заявили масаи.
— Вы зачем птичку обидели? — сурово спросил Великий Нгурра, вытаскивая из подмышки небесного страуса Умадду и гладя его по голове. Страус Умадда довольно закурлыкал, а потом учуял масаи, запаниковал, затрепыхался и попытался убежать.
— Ну, так что? — грозно полюбопытствовал Великий Нгурра.
— Мы больше не будем! — тоненькими голосами запищали опоссумы-масаи.
— Не верю, — сказал Великий Нгурра. — Не вижу усердия в раскаянии.
Тогда превратившиеся в опоссумов масаи стали горестно причитать, мазать морды белой глиной и жевать горькие листья дерева бумбо. Наплакав целое озеро, они снова запищали:
— Прости нас, Великий Нгурра! Нам темно и страшно!
— Ну, хорошо, — сказал Великий Нгурра, превращая их обратно в людей. — Солнце я верну. А вот вас чуть-чуть накажу. Отныне ни один из вас не съест ни единого кокосового ореха. Даже близко к пальме не подойдёт. А если кто попробует — тут же станет опоссумом навсегда. Всё, приговор окончательный, обсуждению не подлежит!
С этими словами Великий Нгурра водрузил солнце на голову небесного страуса Умадды и отправил его в небо. Затем повернулся к собравшимся спиной, давая понять, что разговор закончен, и потянулся к хорошо всем знакомому бочонку с пальмовым вином.
Много веков минуло с той ночи. Специальные белые люди, которые приезжают к масаям посмотреть на их житьё-бытьё и послушать их легенды, часто спрашивают: «Почему у вас такое странное табу — не залезать на кокосовые пальмы?» Но тут словоохотливые масаи сразу хмуро отворачиваются и молчат. Дело в том, что масаи тогда не на шутку испугались. С тех пор они свято блюдут наказ Великого Нгурры.