Зарождение мистического пламени
Шрифт:
Она умолкла, когда тёмная масса зрителей расступилась перед единственной фигурой в капюшоне. Человек, с головы до ног закутанный в длинный и тяжёлый чёрный плащ, медленно вышел на середину комнаты. Поначалу меня охватил сильный шок, и я спряталась за довольно дородного Развлекателя. Затем я поняла, что фигура в плаще слишком маленькая и хрупкая, чтобы быть человеком в заводной маске.
«Ох, Боже мой».
Поняв кто это был, я выпрыгнула вперёд, пихнув мужчину впереди себя. О чём она думала? Я должна добраться
Люсинда с размаху сбросила с плеч накидку и выпрямилась, стоя в ярко-красном платье и высоко подняв подбородок. Её распущенные волосы свободно рассыпались по плечам и спине, дикие и непокорные. Она светилась, как тлеющие угольки в море чёрного, её ярость и вызов ярко пылали под водой.
Несколько человек ахнули, а одна женщина сзади упала в обморок.
— Да, мама. Давайте почтим его, — Люсинда не смотрела ни на что, кроме тяжёлой вуали матери.
Вуаль медленно приподнялась, когда вдовствующая графиня откинула её назад. У неё были резкие и поразительные черты лица, которые когда-то считались красивыми, но её взгляд мог превратить половину собрания в камень.
— Как ты смеешь? — графиня уставилась на дочь. — У тебя никогда не было причин дурно говорить о таком великом человеке.
Люсинда рассмеялась.
— Как я смею? Как смеешь ты, мама? Все мы знаем, для кого предназначен этот спектакль. Ты не могла упустить шанс похвастаться перед Орденом своим богатством. Всё остальное — не более чем фарс. Здесь никогда не царила любовь. Разве что любовь к деньгам и власти.
— Ты не вправе заявлять такое!
Люсинда откинула волосы назад, гневно тряхнув головой.
— Нет. Я очень даже вправе рассказать каждому, каким человеком на самом деле был Аластер Харрингтон.
Я не могла шевельнуться. Мне казалось, будто я смотрела какую-то отвратительную драму, разыгрывавшуюся на сцене, и я была просто безмолвным очевидцем в зрителях. Я была одной из немногих, кто знал, как глубоко простиралась порочность старого графа, но он ушёл навеки. Единственная, кому Люсинда могла причинить боль этой правдой — это её мать. И, похоже, она решительно настроена сделать это.
Дэвид шагнул вперёд.
Я почувствовала, как сердце подскочило к горлу, когда спокойствие Люсинды впервые дрогнуло. Кулак, который она держала перед собой, разжался, и её взгляд метнулся от младшего брата обратно к разгневанной графине, словно дьявол, вселившийся в неё, внезапно удрал.
— Сестра? — Дэвид приблизился к ней, его обычное высокомерие сменилось смущением, написанным на его лице. Молодая и нескладная девушка, которая, наверное, была младшей сестрой Люсинды, взяла брата за руку. Девушке не могло быть больше двенадцати, её лицо выражало любовь и беспокойство за сестру. Дэвид спрятал младшую сестру за спину и снова переключил своё внимание на Люсинду. — Я не понимаю. Что ты хотела этим сказать?
Люсинда больше не смотрела на графиню. Она быстро заморгала, сжала губы, потом открыла рот, словно собираясь что-то сказать, но ничего
Я знала, что каждый раз, когда кто-то беспечно обвинял бедного безумного Рэтфорда в кровавых деяниях её отца, или её мать выставляла напоказ его наследие, Люсинда умирала внутри. Она сама призналась мне в этом. Я видела по её лицу, как отчаянно она хотела что-нибудь сказать, но промолчала. Если она бы это сделала, это погубило её брата.
О чём она думала, когда планировала эту выходку, я не могла понять. Я понимала её потребность осудить мать за то, что она защищала монстра, но Люсинда явно забыла о других жизнях, поставленных на кон. Теперь она попала в ловушку, и мне ненавистно было видеть её такой растерзанной.
Оливер подошёл к ней сзади, и я почувствовала, как впервые с момента её появления в комнате её плечи расслабились. Оливер прижался щекой к её щеке и прошептал что-то ей на ухо. Я не видела выражения его лица из-за повязки на глазу, но он взял Люсинду за руку, и её тело прильнуло к нему. Затем он повёл её обратно тем же путём, которым она пришла.
Она собиралась навеки разрушить имя Харрингтон. Я взглянула на Дэвида. Он нахмурился, словно глубоко задумавшись. На него упала тень, словно призрак его отца восстал. Я почти чувствовала присутствие старого графа, нависавшего над нами.
Зал взорвался сотнями голосов одновременно.
Мне нужно сбежать. Я знала слишком много, и если я не буду осторожной, то разрушу весь род Харрингтонов, высказав правду.
Я задула свою свечу и стала проталкиваться через толпу. Мне нужен воздух. Обрывки разговоров поражали меня, пока я проходила мимо.
— Что ж, она всегда была такой. Порывистая до неприличия, так и рвущаяся разрушить репутацию своей семьи, и ради чего? Ради любви? — пожилая женщина с весьма похожим на клюв носом и узкими глазами раздражающе кудахтала. Её смех напоминал воронье карканье. Женщина помладше с пепельными волосами и таким же незавидным носом злобно улыбнулась мне. — Любовь слишком глупа и никогда не приведёт женщину к величию.
Я зашагала медленнее. Я предполагала, что они говорят про Люсинду, но когда девушка помладше посмотрела на меня, я задалась вопросом, не говорили ли они обо мне.
— Ты не согласна, Мег? — спросила меня девушка, её улыбка во все тридцать два сделалась шире.
Это заставило меня остановиться. Как бы мне ни хотелось, чтобы мои товарищи по учёбе называли меня по имени, девушка произнесла это так, словно обращалась к своей служанке. Я не могла оставить оскорбление без внимания.
— Не думаю, что мы были представлены друг другу, — мой тон едва ли можно было назвать вежливым. Пожилая женщина, больше похожая на мать девушки, заметила это и повернулась к нам. — А вы кто? — спросила я.