Зарождение мистического пламени
Шрифт:
Я задрожала, положив чертёж на место. Затем я начала спускаться вниз по лестнице. Носок ботинка опять зацепился за подол платья изнутри, и я поскользнулась. Я ахнула и вцепилась в лестницу обеими руками, а ноги свободно повисли. Лестница скользнула по перилам, качнув меня на четыре фута вправо, пока я барахталась, чтобы вновь обрести опору под ногами.
Сердце подскочило к горлу, но я сумела найти свою перекладину и снова обрела опору на лестнице. Я стояла там, часто и тяжело дыша, крепко зажмурившись и так крепко вцепившись пальцами в перекладину,
Открыв глаза, я обнаружила, что смотрю на тонкую книгу в чёрном, как смоль, кожаном переплёте, засунутую в самый конец, после записей и переплетённых протоколов Собрания. На корешке не было написано ни слова. Одно это уже странно, и этого хватило, чтобы пробудить моё любопытство. Я сняла книгу с полки и, дрожа всем телом от своего почти-падения, спустилась по лестнице.
Я отнесла книгу к столу и рухнула на стул, радуясь, что мои трясущиеся ноги сохраняли устойчивость достаточно долго, чтобы позволить мне дойти сюда. У меня всё ещё не было ни силы в коленях, ни самообладания, чтобы подняться по лестнице и выйти из подвала, поэтому я открыла книгу, чтобы отвлечься, пока не почувствую, что снова могу ходить.
Я пролистала начало книги, которое напоминало очередные протоколы собраний. Страницы содержали расшифрованные стенограммы, но большая их часть была написана на итальянском. Для меня мало прока. Я гордилась своим французским и немецким, но вот мой итальянский был ужасен.
Я переворачивала страницы, но только половина книги была заполнена. Остальная часть пустовала. Когда я положила её на корешок, страницы открылись на последней сделанной записи. Должно быть, она оставлена там недавно.
От прочитанного по тыльной стороне рук пробежали мурашки. Недавние записи были на английском.
«Решение о выдаче Чёрной Метки Улиссу Рэтфорду за обвинение в убийстве и мятежное изобретение».
Я бегло просмотрела следующие две страницы свидетельских показаний против Рэтфорда, которые включали в себя набросок той же самой машины, которую я помогла уничтожить, и свидетельские показания Оливера относительно того, что было найдено в подземелье замка в Йоркшире.
Дойдя до конца записи, я прочитала последний абзац три раза, прежде чем полностью осмыслила масштаб приговора.
«Согласно свидетельским показаниям Оливера Стэнли, герцога Чэдвик, действия Рэтфорда принадлежали только ему, и остальной семье Рэтфордов о них не было известно. Из-за отчуждения от нынешнего наследника для фамилии Рэтфорд будет сделано исключение до тех пор, пока нынешний сын показывает себя достойным Академии. Если он потерпит неудачу, имя будет вычеркнуто из истории Ордена на все времена».
Бедный Питер. Если ему это известно, должно быть, он подвергался ужасному давлению, а я лишь добавила ему бремени.
Хотела бы я найти способ, как убедиться в том, что он не был диверсантом. Я хотела, чтобы между нами всё было так, как в
Я не могла дольше задерживаться на этой мысли, потому что понимала, что держу в своей руке. Это были записи о каждой Чёрной Метке. Эта книга могла раскрыть правду о том, что произошло между моим дедушкой и Ричардом Хэддоком.
Я быстро пролистала страницы назад, вчитываясь в округлые буквы почерка в поисках любого упоминания фамилии…
«Хэддок».
Вот он, яркий и наглый, как рука самого дьявола. Я поспешно прочитала запись.
«Решение о выдаче Чёрной Метки Ричарду Хэддоку за заговор с целью наживы на военном изобретении».
Изобретение оружия строго запрещено Орденом. Орден никак не выживет, если не будет сохранять нейтралитет в войне. Членство было международным, и одно лишь последнее столетие настроило бы половину членов Ордена друг против друга. Это являлось одной из причин строгого соблюдения правил секретности. Никто не хотел, чтобы из-за Ордена его заклеймили как предателя за связь с врагом Короны, и ни одному Развлекателю не хотелось разрушить Орден из-за политики войны.
Я гадала, что же намеревался изобрести Хэддок, и какую роль в этом сыграл мой дедушка. Я пробежалась глазами по свидетельским показаниям против него, но что бы Хэддок ни пытался изобрести, это было настолько опасным, что даже в этой записи оно упоминалось только как «машина».
В свою защиту Хэддок заявил, что машина предназначена не для войны, а для расчистки земли для установки будущих Развлечений.
Комиссия не поверила ему. По записи непонятно, достиг ли он результатов в создании этой «машины». Я задавалась вопросом, не была ли бомба частью этого оружия.
Мои глаза бегло просмотрели следующий абзац, чтобы увидеть, какая судьба выпала на долю Хэддока. Когда я дошла до последнего абзаца, то едва не выронила книгу.
«При попытке избежать тюремного заключения в ходе разбирательства Герхард Рейхлин свершил правосудие над Ричардом Хэддоком. Роду Рейхлин воздали почести за поимку и победу над таким гнусным преступником. Имя Ричарда Хэддока навсегда вычеркнуто из нашей истории.
Линия Хэддок мертва».
Внизу страницы находился спиралевидный символ, похожий на бараний рог с красным черепом, отпечатанным поверх чёрных чернил.
Я закрыла книгу и сделала глубокий вдох. Хэддок имел все основания мстить обеим сторонам моей семьи. Эта мысль заставила меня похолодеть. Очень хорошо, что он покоится в могиле.
Если только на самом деле он не мёртв.
Если комиссия ошиблась, и Хэддок каким-то образом выжил, ни у кого нет большей причины прилагать усилия к гибели моей семьи, чем у него. Он был Развлекателем и, несомненно, удивительным изобретателем, раз мой дедушка напросился к нему в ученики.