Заседание рейхстага объявляю открытым
Шрифт:
Особая радость ожидала ее в последние дни работы конгресса. Немецкие товарищи, с которыми она так жарко полемизировала, организовали ее чествование, показавшее Кларе, что, несмотря на преходящую размолвку, она товарищами любима по-прежнему.
Во время работы конгресса у Клары Цеткин был день рождения. Она почти забыла о нем, так много было у нее в эти дни разных волнующих переживаний. Когда 5 июля Клара вошла в зал заседаний, на своем месте она нашла букет живых цветов. Не успела Цеткин оправиться от этой неожиданности, как увидела на трибуне Фрица Гек-керта, старого боевого друга времен «Спартака», который совсем недавно резко ее критиковал.
«Немецкая
Зал разразился бурными овациями, когда Фриц Гек-керт подошел к Кларе Цеткип, крепко обнял ее и преподнес букет алых роз.
Для Клары все происшедшее было полной неожиданностью. Когда она вышла на трибуну, чтобы поблагодарить своих товарищей и конгресс за внимание и оказанную честь, Клара, опытный оратор, долго молчала, не находя нужных слов. Наконец, с трудом сдерживая волнение, она сказала:
«Товарищи! Вы ставите меня в трудное положение, восхваляя мои заслуги и меня... Когда вы меня хвалите, я чувствую себя смущенной, ибо сознаю тогда, что я хотела и чего не смогла выполнить; ибо тогда я ощущаю все, что мне дала жизнь, все, что мне дала идея революции, и насколько, к сожалению, я еще в долгу перед последней, так как не могла сделать то, что выше моих сил. Товарищи! Все, что я делала, вполне естественно и понятно. Я всегда прислушивалась к голосу своей природы и потому не заслуживаю никакой похвалы. Я не могла быть другою, чем есть, и не могла поступать по-другому. Разве река заслуживает похвалы за то, что она течет вперед, и разве птичка заслуживает похвалы за то, что она поет? Ведь это совершенно естественно. И я служила делу революции потому, что по закону внутренней необходимости должна была ей служить.
Я не буду касаться всего того хорошего, что товарищ Гоккерт говорил здесь обо мне. Я считаю своим долгом сказать лишь одно: всем своим развитием и тем, что мною сделано, я обязана очень многим немецкой теории, практике же я училась у истории и на примере наших французских и английских братьев. Но своей волей к борьбе, отданной мною на благо революции, а также — разрешите мне употребить это выражение без всякого буржуазного привкуса — своей революционной моралью я обязана и 26 Луиза Дорнеманн всегда должна быть за это благодарна русским революционерам, русской социал-демократии и большевикам. Тем, чем я стала в нравственном смысле, той энергией, которую я отдаю делу революции, я обязана прежде всего своей тесной, неразрывной связи с русской революцией начиная с семидесятых годов.
Разрешите мне упомянуть еще об одном.
Стоя здесь перед вами, я не могу не вспомнить о той, кто составляет и навсегда останется частью моей души: я но могу не вспомнить о Розе Люксембург. Все, чем я была, все, что мною было совершено, было нашим общим делом с Розой Люксембург. Я по-прежнему глубоко скорблю, что ее уже пет больше с нами, и все эти лежащие здесь цветы я мысленно возлагаю на ее могилу.
Товарищи! Я слишком взволнована, чтобы произносить здесь красивые речи. Скажу лишь, что есть у меня одно заветное желание, в исполнение которого каждый из вас вносит свою лепту. Хочется жить и бороться, мне не хотелось бы умереть, не увидев собственными глазами революцию в Германии, а если возможно, то и в других странах.
Спускаясь с ораторской трибуны, она тихонько сказала молодому товарищу, сидевшему на ступеньках и делавшему заметки в блокноте: «И как только вы можете так меня расхваливать!»
Клара ие знала тогда, что чествованием она в первую очередь обязана В. И. Ленину. Об этом позднее рассказывал Фриц Геккерт:
«Клара Цеткин яростно нападала па нас... Мы тоже в свою очередь резко атаковали Клару, особенно я в своей речи. Как раз па следующий день после этих нападений был день рождения Клары... Разумеется, падо было1'на конгрессе приветствовать нашу старую революционерку, шедшую в авангарде нашей борьбы. Раздобыли большой букет роз. Но тут встал вопрос: кому сказать приветственное слово? Выбрали меня. Я, конечно, хотел от этого как-пибудь увильнуть и приводил десятки всяческих отговорок. Тогда Ленин взял меня за руку и сказал:
— Товарищ Геккерт, вы вели в Германии неверную политику, па это можно злиться. Клара сказала вам, что наша политика была плоха. Быть может, не каждое из ее слов было уместно. Но и вы вчера очень резко и несправедливо выступали против Клары. Так загладьте же ото сегодня букетом роз.
Я сделал все, что мог. Клара тоже поблагодарила меня, принимая из моих рук букет... Когда я сошел с трибупы, Ленин шутливо сказал:
.— Ну вот, все сошло хорошо...»
Кларе устраивают бурную овацию
Вскоре после Третьего конгресса Коммунистического Интернационала, с 22 по 26 августа 1921 года в Иене заседал съезд Коммунистической партии Германии в том же зале Народного дома, где Клара Цеткин дважды выступала па стороне Розы Люксембург против ревизионистов.
На этом съезде Клара не испытывала того энтузиазма, какой она переживала на объединительном съезде партии в 1920 году, но на душе у нее было спокойно. Решения Третьего конгресса, направленные против «теории наступления», освободили Цеткин от чувства большой тревоги, кроме того, она радовалась тому, как шло развитие в ее собственной партии.
Еще до Третьего конгресса Коминтерна КП Г стала превращаться в массовую партию в духе Открытого письма ЦК. Сама жизнь заставила ее идти по этому пути. Монополии усилили наступление на социальные и демократические права трудящихся, нужда в рабочих кварталах становилась все острее. Туберкулез и высокая детская смертность, потребовавшие столь больших жертв в годы войны и непосредственно после нее, вновь свирепствовали в рабочих семьях. К тому же государства Антанты в начале мая потребовали от Германии уплаты репараций в общей сумме 132 миллиарда золотых марок, и трудящиеся должны были опасаться новых, еще больших тягот и лишений.
21 мая Центральный Комитет КПГ вновь пастоятельно призвал членов профсоюзов к объединенным действиям. Им были также предприняты усилия к оживлению работы в профсоюзах, потребительских кооперативах и среди сельскохозяйственных рабочих. Теперь, после съезда, можно было констатировать первые успехи. Об этом свидетельствовали объединенные действия па местах рабочих различных политических направлений, и прежде всего тот факт, что после убийства 9 июня 1921 года мюнхенского депутата независимых социал-демократов Карла Гарай-са независимые, КПГ и СДПГ совместно призвали к забастовке протеста. В Мюнхене вспыхнула всеобщая забастовка, а по всей Баварии были повсеместно проведены демонстрации протеста.