Заседание рейхстага объявляю открытым

Дорнеманн Луиза

Они быстро стали друзьями — Клара Цеткин, Франц Мерипг и его жена Ева. Когда Клара приезжала в Берлин, для нее праздником были вечера, проведенные в Штеглице на квартире у четы Мерингов. И не только потому, что ей доставляли большое удовольствие беседа с высокообразованным и глубоко эрудированным в различных областях науки Мерингом и любезное отношение к ней его милой супруги, с которой у Клары сразу же установился полный контакт. Здесь она могла откровенно высказать все, что у нее было на сердце.

В беседах Клары с Мерингом наряду с политическими и историческими вопросами часто обсуждались проблемы литературы и искусства. Клара с наслаждением читала работы Меринга о культурном

наследии, а также его рецензии на театральные постановки.

Внутри партии Клара неоднократно выступала в защиту Меринга от бесчестных нападок оппортунистов. Это полностью соответствовало и ее политическим убеждениям, и ее личному отношению к Мерингу. Он еще больше вырос в ее глазах после того, как его противники стали бросать злобные упреки и несправедливые обвинения, вспоминая проделанный им длинный и трудный путь от буржуазного журналиста до уважаемого марксистского историка и политика.

«Меринг, человек цельной и глубокой натуры,— писала она в феврале 1916 года в статье, посвященной его семидесятилетию,— не мог расстаться со своими прежними политическими убеждениями и стать приверженцем новых взглядов до тех пор, пока он полностью не овладел социализмом как наукой, как теорией... С того момента, как Франц Меринг нашел в социализме воплощение своего пламенного стремления к познанию и к истине, он посвятил себя ему с верой и преданностью, которых не могли поколебать никакие бури, ни внутренние, ни внешние».

Она была права. Когда во время первой мировой войны те, кто постоянно поносил и оскорблял Меринга, перебежали в лагерь германского империализма, Франц Меринг стал одним из руководителей группы «Спартак», не испугался тюрьмы, приветствовал Великую Октябрьскую социалистическую революцию, после Ноябрьской революции 1918 года в Германии был сотрудником редакции «Роте фане», и лишь смерть помешала ему находиться среди руководителей Коммунистической партии Германии.

Круг революционных руководящих деятелей, с которыми Клара Цеткин оказалась связанной как совместной политической борьбой, так и личной дружбой, расширялся. Среди них было несколько польских соратников Розы Люксембург. Один из них — Лео Иогихес, близкий друг Розы (ее, по определению Клары, политическая совесть) , с которым во время первой мировой войны и после убийства Карла Либкнехта и Розы Люксембург Цеткин обменивалась мыслями по наиболее важным политическим вопросам.

К ним относился также Юлиан Мархлевский (Карский), проживавший в Германии в качестве эмигранта вождь польских социал-демократов, самоотверженно работавший в немецком революционном движении. С ним и с его очень красивой и высокообразованной женой Брониславой Клара была связана также и общими литературными интересами.

Очень рано начало развиваться боевое содружество Клары Цеткин и Карла Либкнехта. Оставив государственную службу и открыв в Берлине адвокатское бюро, К. Либкнехт на рубеже нового века посвятил себя работе в социал-демократической партии.

Со времени исключительного закона против социалистов Клара находилась в тесных дружеских отношениях с семьей Либкнехтов. Находясь в Берлине, она навещала родителей Карла. Карл вырос на ее глазах. Она наблюдала, как сын ее старого друга Вильгельма Либкнехта становился сознательным борцом за дело партии, как уверенно и упорно протестовал он против режима, свирепо преследовавшего его отца и его товарищей.

Клара была очень рада, когда в 1900 году Карл занял свое место в рядах партии. Еще сильнее была ее радость, когда в 1902 году на съезде партии в Мюнхене оп выступил в защиту революционной чести своего отца против ревизионистов, намеревавшихся объявить

его своим сторонником. Легко можно себе представить то особое удовольствие, которое испытала темпераментная Клара, когда до нее дошла весть о том, что некоторые члены правления партии обратились к Августу Бебелю с просьбой повлиять на Карла Либкнехта и несколько унять эту «горячую голову»...

Первый совместный бой они провели в 1904 году на съезде партии в Бремене, где оба потребовали провести в партии дискуссию об использовании нового, возникшего в условиях империализма, боевого оружия рабочего класса — массовых политических забастовок. Два года спустя их свела вместе борьба за антимилитаристскую организацию молодежи.

Уже в эти годы Клара Цеткин высоко ценила Карла Либкнехта — бесстрашного организатора антиимпериалистической борьбы молодежи, непреклонного борца против милитаризма и опасности войны, революционного парламентария, превратившего в духе лучших традиций социал-демократии прусский ландтаг, а затем и германский рейхстаг в трибуну классовой борьбы, политического адвоката, перед которым трепетала реакция, появлявшегося везде, где надо было защитить право от несправедливости, и наносившего реакционной юстиции тяжелое поражение на крупных политических процессах.

После злодейского убийства Карла Либкнехта и Розы Люксембург Клара Цеткин в статье, посвященной njx памяти и опубликованной в «Лейпцигер фольксцайтунг» 3 февраля 1919 года, писала:

«Карл был доблестным, всегда идущим впереди солдатом революции. Ему был присущ необыкновенно пылкий, стремительный, бьющий ключом темперамент прирожден-лого бойца, безграничная, всегда живая и веселая отвага и в то же время железная выдержка. В его жилах текла кровь далеких старых подвижников, а в сердце жила вера, способная двигать горы. Гордый храбрец, он мог один смело выступить против полчища врагов. Он не страшился опасностей, не боялся жертв, клевета и оскорбления не могли его коснуться, запятнать его честь. Ставить на карту во имя своих убеждений всё — положение, даже жизнь — для него было делом простым и естественным. Подобно своему отцу, он был по-спартански непритязательным и простым, при этом преисполненным желания делать другим добро... Натура подлинно рыцарская, он при встрече с любой несправедливостью немедленно загорался испепеляющим гневом, и врученные ему дела слабых, обойденных и обиженных всегда был готов вести, как свои собственные дела».

Между Кларой Цеткин и Карлом Либкнехтом не было той близкой, личной дружбы, которая связывала Клару с Розой Люксембург, не было между ними того интенсивного обмена мнениями, который время от времени происходил между Кларой и Мерингами. Но их связывала прочная дружба настоящих боевых товарищей, основанная на глубоком уважении и полном взаимном доверии, сочетавшаяся, особенно в годы первой мировой войны, с обоюдной сердечной заботой друг о друге, заботой, распространявшейся Кларой также на семью Либк-нехта.

Именно в годы войны она прониклась уважением к нему как к выдающемуся революционному вождю рабочего класса, отважная борьба которого ее глубоко волновала.

«Во всех странах,— говорилось в той же статье от 3 февраля 1919 года,— социал-патриоты, находящиеся на службе империализма, апеллируют к Шейдеману и Давиду; колеблющаяся, нерешительная, робкая и послушная оппозиция присягает Каутскому. Но если во Франции, Англии, Италии, России пролетарии хотят выразить чувство солидарности с братьями по классу во всем мире, особенно со своими братьями в Германии, если они хотят во всеуслышание заявить о своей принадлежности к международному социализму, они издают боевой клич — да здравствует Карл Либкнехт!».