Заседание рейхстага объявляю открытым

Дорнеманн Луиза

Рана, которая была нанесена Кларе Цеткин убийством Карла Либкнехта и Розы Люксембург, так и не зажила до самых последних дней ее жизни. Клара слишком хорошо понимала, каких выдающихся вождей потеряли в их лице пемецкий рабочий класс и международное рабочее движение.

И еще один абзац из той же статьи Клары Цеткин:

«Розы Люксембург, Карла Либкнехта больше нет! Революционный авангард немецкого рабочего класса потерял своих самых решительных, целенаправленных, смелых, энергичных вождей... Карл Либкнехт, Роза Люксембург, одни их имена — это целая боевая программа, программа международного социализма, программа не мягкотелого, усталого, лицемерного признания социализма только на словах, но программа,

полная энергии, самоотверженной и беззаветной воли к действию. Их имена светят нам как алое знамя Интернационала, высоко вздымающееся над трусливым предательством, боязливым и робким отречением от своих идеалов, терзающим душу сомнением, одним словом, над всеми колебаниями, ошибками и заблуждениями, над всем смятением и хаосом, которые мировая война сбросила из своего ящика Пандоры на международный пролетариат и его социалистический авангард».

После суровых разоблачений контрреволюции, злодейски убившей Карла Либкнехта и Розу Люксембург, а также социал-демократических лидеров, соучастников этого страшного преступления, Клара Цеткин в заключение говорит:

«Нет, наши товарищи, предательски убитые из-за угла, не мертвы, Биение их сердец слышно в мерных шагах йстории, их яркий образ излучает свет, поднимающийся высоко над этими мрачными, но отнюдь не безнадежными днями. Пролетариат вступит во владение богатым наследием, оставленным ему Карлом Либкнехтом и Розой Люксембург, наследием, запечатленным в их словах и делах, в труде, которому была посвящена вся их жизнь, являющаяся для пролетариата славным примером. Нет, убитые пе мертвы, и в грядущем они одержат победу».

Но до того дня, когда острая боль утраты заставила ее паписать эти полные горечи строки, ей суждено было в течепие нескольких насыщенных событиями лет продолжать борьбу плечом к плечу со своими новыми друзьями.

«У меня выросли крылья»

Дружба с Розой Люксембург и Францем Мерингом в течение длительного времени благотворно влияла на творческую деятельность Клары Цеткин. «У меня как будто выросли крылья»,— сказала юная Клара, когда, преодолев робость и страх перед публичными выступлениями, впервые произнесла на собрании речь. Сейчас она с гораздо большим правом могла бы повторить эти слова.

На фоне довольно тусклых будней партийной жизни, утратившей под влиянием все более крепнущего ревизионизма значительную долю прежней свежести и активности, сила и политическая острота выступлений на политической арене Франца Меринга и особенно Розы Люксембург действовали на Клару Цеткин воодушевляюще, прямо-таки спасительно. В какой мере она это ощущала, видно из одного письма Францу Мерингу, в котором она указывает на возросшее значение «Лейпцигер фольксцай-тунг», ставшей благодаря его руководству и сотрудничеству Розы Люксембург центром революционных сил партии.

Письмо написано ею 2 июня 1902 года, после того, как она прочла статью Меринга «Наша программа». Клара Цеткин нашла статью «настолько же важной, насколько умной и удачной в тактическом отношении».

«Для меня,— продолжала она,— статья как бы подвела итог многому из того, что я в последние недели испытала, наблюдала, продумывала. И итог этот подведен так блестяще, как только Вы можете это сделать. Я испытываю поэтому настоятельную потребность с благодарностью пожать Вам крепко руку и сказать, сколь глубокое удовлетворение доставила мне именно эта Ваша статья. От выражения удовлетворения всего один только шаг до характеристики ситуации, сложившейся в настоящее время с «Лейпцигер фольксцайтунг». И, следуя логике, этот шаг сделать необходимо, ибо газета — а это значит Вы и Роза — сделала исключительно много для того, чтобы добиться известного поворота в партии и нового образа мыслей.

Не подлежит сомнению: положение

начало медленно улучшаться в пользу марксизма. После кризиса и наряду с ним события в Бельгии, России и Швеции оказали под-линыо революционизирующее влияние на Германию. Однако то обстоятельство, что в последнее время в партии научились гораздо более последовательна и решительно делать выводы из фактов, чего явно не наблюдалось уже в течение длительного времени, несомненно, в первую очередь и в огромной степени является заслугой «Лейпци-гер фольксцайтунг». Если бы газета оперативно, используя любой повод, не делала по-новому принципиальных выводов из происходящих событий, не контролировала и не критиковала постоянно по горячим следам ревизионистов, то, я убеждена, наша печать сегодня ограничивалась бы вошедшими ныне в моду морально-эстетическими и культурными послеобеденными воскресными проповедями, которые характерны для Курта Эйснера и задающего в этом тон «Форвертса».

Статьи в «Лейпцигер фольксцайтунг» прозвучали словно трубный глас, резко нарушивший мелкобуржуазную идиллию нашей партийной жизни, зараженной парламентаризмом и журналистикой, в которой пребывают в безмятежном полусне под сенью не «32 монархов», а 58 парламентариев, часть которых заражена парламентским кретинизмом, представленным то тут, то там в его наичистейшем виде, а также под не наилучшей защитой профессиональных журналистов, больше всего стремящихся к тому, чтобы свою точку зрения сделать наиболее приличной с буржуазной точки зрения... С другой стороны, «Лейпцигер фольксцайтунг» своими статьями, их принципиальной остротой, всем содержанием и тоном, в котором опи написаны, заставила ревизионистов выйти из тумана абстрактных общих мест, под покровом которых так удобно перешептываться о «политике позитивных успехов», вынудила их определить свое истинное отношение к совершенно реальным и конкретным фактам.

В конечном счете газета заставила враждебную прессу принимать нас, социал-демократов, по-настоящему всерьез, гораздо серьезнее, нежели это имело место на протяжении длительного времени. Благодаря этим обстоятельствам большое число наших товарищей начинает лучше осознавать суть сложившейся ситуации».

Как и другие революционеры, Клара активно и мужественно вступила в избирательную кампанию 1903 года, объездила Рейнскую область, Гессен, Силезию, Саксонию.

Речи, с которыми она выступала на собраниях, отличались ясностью мысли и четкостью изложения, обладали огромной силой убеждения и еще большей, нежели прежде, мобилизующей силой. К ней тянулись массы людей, ее популярность среди работниц заметно росла.

На одном массовом собрании в Дрездене произошел примечательный инцидент. Когда в своем выступлении она заявила, что юнкеры обогащаются за счет таможенных пошлин, чиновник, наблюдавший за ходом собрания, сделал ей замечание, потребовав употребления более уморенных выражений. Она ответила: «Что ж, хорошо, перед нами факты, а они лучше всего говорят о том, кто действительно проявляет умеренность и кто неумеренность и крайность». Слушатели разразились бурными аплодисментами. Чиновник был взбешен и закрыл собрание. Ворвавшаяся полиция приказала немедленно очистить зал. В ответ на действия полиции сотни людей ответили возгласами: «Сочтемся 16 июня! Теперь-то — тем более!» Потребовалось много времени, пока полиции удалось разогнать собрание.

Второе собрание, на котором выступала Клара, прошло беспрепятственно: дрезденская полиция предпочла не вмешиваться. Что же касается жителей этого города, они сдержали свое слово: выборы в Дрездене прошли с таким же крупным успехом, как и во всей Германии.

С победой партии на выборах Клара Цеткин связывала большие надежды. Это видно из передовой статьи, опубликованной в «Гляйхайт» 9 сентября 1903 года в связи с предстоящим съездом партии в Дрездене. В статье исчерпывающе формулировались ближайшие задачи, стоящие перед партией.