Заседание рейхстага объявляю открытым
Шрифт:
«Я сделала это также для того,— говорится в письме,— чтобы доставить удовольствие моему мужу, которому я столь многим обязана за все достигнутое мной в области искусства, за новые мысли и умение наслаждаться искусством...»
Разумеется, Фридрих Цундель лишь побудил се взяться за эту работу. Глубокие мысли, которые мы находим в этой статье, четко сформулированное отрицание буряхуаз-ного декадентского искусства, признание за широкими народными массами творческих сил в искусстве, твердая убежденность в том, что именно рабочий класс является хранителем культурного наследия и призван к созданию нового, социалистического искусства,— таковы основные положения статьи, принадлежащей перу убежденного и образованного марксиста Клары Цеткин.
В
Как художник и человек, сведущий в искусстве, он помогал, чем мог, штутгартской партийной группе: рисовал плакаты, оформлял зал для собраний, участвовал в создании интерьеров домов отдыха. Пока Фридрих и Клара были вместе, он помогал своим искусством социал-демократической партии. Он писал портреты рабочих, страдающих от бедности, и рабочих, восстающих против капиталистического строя. Цундель написал также много портретов своей жены. Один из них находится в Доме-музее Клары Цеткин в Биркенвердере. Этот любовно написанный портрет, несомненно, удался художнику. Мы видим Клару Цеткин погруженную в глубокие раздумья.
Вместе с ней Цундель активно работал в комитете по рабочему образованию. Ветеран труда Якоб Вальхер, живший в те годы в Штутгарте, вспоминает о большом концерте, организованном в городе Кларой Цеткин и Фридрихом Цунделем. В программу вечера были вклю-чепы песни Гуго Вольфа. Зал, вмещавший песколько тысяч человек, был переполнен, царило праздничпое настроение.
Фридрих Цундель — об этом свидетельствуют его картины — не был особенно талантливым. Он был хорошим п добросовестным художником. Часто выставлял свои работы и пользовался признанием. Его карьере явно мешали политические убеждения, и прежде всего то, что он являлся мужем Клары Цеткин. Она сама однажды сказала об этом Францу Мерингу. Цундель мирился с этим и, по всей видимости, ради Клары отклонил приглашение запять должность профессора в мюнхенской Академии художеств.
Хотя в ту пору из Штутгарта до Зилленбуха добраться было нелегко, тем не менее новый дом Клары продолжал оставаться духовным центром радикально настроенных штутгартских товарищей и друзей дома. Сюда часто приходили партийные активисты и активистки, рабочие и домашние хозяйки. Они проделывали длинный путь через лес, поднимались на вершину холма, где стоял домик Клары, чтобы побеседовать и посоветоваться с ней.
Эти встречи особенно участились после того, как неподалеку от их дачи штутгартские левые открыли в лесу свой народный дом, в возведении и художественном оформлении которого принимал участие муж Клары. Здесь было очень оживленно, особенно по воскресеньям. Женщины готовили обед. Сюда приходила и Клара, пользовавшаяся каждой возможностью встретиться с друзьями.
В своем новом доме Клара почти всегда была окружена молодыми людьми, помогавшими ей в работе. Она была их лучшим советчиком. Среди них находились Эдвин Хёрнле, временно исполнявший обязанности второго редактора «Гляйхайт», Мари Венгельс, дочь друга Клары Маргарете, Элизабет Эйснер — дочь ее брата Артура, которую Клара горячо любила. Элизабет была очень привязана к своей тетке и под ее влиянием стала верным членом партии.
Среди многих, останавливавшихся проездом у Клары, была работница кустарной художественной промышленности, писательница Гертруда Александер. После Ноябрьской революции в Германии она была сотрудницей Клары Цеткин. Впоследствии получила известность своей деятельностью на культурном фронте в Коммунистический партии Германии. Клара с большим уважением относилась к своей помощнице.
Нередко
Когда вся семья переехала в Зилленбух, сыновья Клары уже были взрослыми. Старший, Максим, с 1902 года изучал медицину в Мюнхенском университете. В 1910 году он получил ученую степень доктора и до первой мировой войны работал в больницах Аугсбурга и Берлина. Позднее Максим Цеткин стал видным хирургом в Советском Союзе, а затем работал в органах здравоохранения Германской Демократической Республики. Младший сын, Костя, сначала изучал медицину, затем увлекся политической экономией. Он гораздо больше, чем его старший брат, интересовался политикой. Каникулы они оба обычно проводили в Зплленбухе. Последние годы перед первой мировой войной Костя даже жил здесь, поскольку работал тогда вторым редактором «Гляйхайт». До самой смерти матери он был ее ближайшим сотрудником. В период гитлеровской диктатуры эмигрировал во Францию. После вторжения в эту страну гитлеровских армий фашисты поместили его в концентрационный лагерь, откуда вместе с другими товарищами ему удалось бежать в Канаду.
Клара и Фридрих поддерживали тесные связи с художниками и другими представителями творческой интеллигенции, прежде всего с теми из них, кто жил в Штутгарте. На них Клара и ее друзья имели сильное влияние. Постоянными гостями в доме были график Феликс Холлен-берг, которого Клара и ее близкие высоко ценили не только как художника, но и как обаятельного человека, артистка Гертруда Айзольдт, известная исполнительница женских ролей в современных пьесах в театре Макса Рейнгардта в Берлине, штутгартский врач Ханс Диффен-бах, позднее близкий друг Розы Люксембург, адвокат из Штутгарта Гуго Файст, игравший в этом кружке особую роль. Здесь его называли «мастером». Файст был близким Другом известного композитора-песенника Гуго Вольфа. Впечатлительный, восторженный, обладатель великолепного баритона, Файст посвятил свою жизнь популяризации музыки своего друга. На это дело он истратил все свое состояние. Файст выступал в больших концертах и был, как отмечено в литературе о Гуго Вольфе, блестящим исполнителем его произведений.
Интересные вечера, устраиваемые Кларой, пользовались популярностью среди ее друзей. Племянница Клары Элизабет рассказывала автору этой книги: «Для меня и других молодых людей было большой честью присутствовать па таких вечерах. Приглашенные собирались тогда в красивой компате тети Клары».
В этой большой комнате на первом этаже стояла старинная мебель, комод и кресла были обтянуты розовой и голубой материей. На стенах — картины Фридриха Цунделя и гравюры Феликса Холленберга. Был там и рояль, великолепно звучавший «Стейнвей». Подлинное наслаждение доставляло пение Гуго Вольфа. Клара сама играла на рояле, ее сын Максим, если он был дома, аккомпанировал ей на скрипке. Часто дискутировали: о политике, партийных делах, международных проблемах, на научные темы, но в первую очередь, конечно, об искусстве, художниках, литературе, музыке, эстетике. Это были остроумные и одухотворенные беседы и споры, часто очень страстные, особенно если речь заходила об искусстве.
Иногда на вечера приезжали политические друзья Клары: супруги Меринги, Карл и Луиза Каутские, Август Бебель, издатель Дитц с женой, Мархлевские. Здесь можно было встретить и зарубежных друзей Клары — русских, французов, итальянцев, швейцарцев. Длительное время среди гостей этого дома появлялась русская революционерка Александра Коллонтай. Беседы становились особенно интересными, если в них принимала участие Роза Люксембург. Она была их душой.
Зилленбух редко оставался без гостей, которые находили здесь приют на более или менее продолжительное время. Среди них помимо родственников и друзей были активистки социалистического женского движения, особенно из Южной Германии. Навещала Клару и Оттилия Баадер.