Заставь меня жить
Шрифт:
– Но я и так сильный… - я пытаюсь возмутиться, но тут же замолкаю, когда вижу, как морщится Снейп, словно услышал какую-то мерзость.
– Депрессия, переходящая в агрессию, причём в самые неожиданные моменты не есть показатель силы духа, Поттер. Тебя боятся люди. Да-да, и не делай такое недоумённое лицо. Ты бы видел себя со стороны - бледнее Кровавого Барона, молчаливый, с затравленным взглядом и такими чёрными кругами под глазами, будто не спал уже месяца два. Или что ещё хуже - истеричный, неуравновешенный, озлобленный подросток, похожий больше на капризную кисейную барышню, а никак не на семнадцатилетнего молодого человека,
– Меня мучает бессонница, - с недовольством в голосе оправдываюсь я, весьма оскорблённый последним высказыванием зельевара, хоть где-то в глубине души и согласный с ним.
Черты лица профессора смягчаются, лицо постепенно приобретает привычную бледность, нет того румянца, тронувшего его щёки как признак сдерживаемой ярости, исчезают морщины на переносице и губы не поджаты больше в презрительном негодовании.
Как ни странно, такая перемена в мимике профессора, а точнее её, какое-никакое, но проявление, немного успокаивает меня. Значит, всё не так уж и плохо.
– Так почему ты молчишь? Неужели трудно обратиться к мадам Помфри, ко мне в конце концов?
– его голос можно счесть спокойным, если не обращать внимание на лёгкую вибрацию, говорившую об остатках былого гнева. Теперь его взгляд немного усталый, вот только пальцы продолжают крепко держать мой воротник, так же как и ноющее запястье заломленной за спину руки.
Я легонько шевелю ею и Снейп, словно опомнившись, отпускает меня и отступает на шаг назад, предоставив возможность поправить рубашку и размять онемевший сустав. Его губы изгибаются в подобии извиняющейся улыбки, но всего на одно мгновение.
– То, что я не могу заснуть - полбеды. Мне кажется, что у меня развивается паранойя, - тихо говорю я, низко опустив голову. Мне трудно признавать собственные слабости и проблемы, и слов не хватает на то, чтобы как можно точней выразить свои мысли.
Я продолжаю разминать запястье, из-за длинной чёлки не видя лица профессора. Вдруг он вновь приближается, берёт мою ладонь и со словами: «Дай взглянуть», начинает самостоятельно массировать её основание круговыми движениями большого пальца. Я заворожено наблюдаю за его действиями пару секунд, потом поднимаю голову и вижу, с каким сосредоточенным выражением лица Снейп делает это. Он не смотрит на меня, будто вовсе и не замечая моего присутствия. Пряди чёрных волос, достающие ему до подбородка, падают на опущенное лицо, закрывая скулы, угол рта едва заметно дёргается, словно зельевар думает о чём-то, решает какую-то сложную задачу, и это решение не очень приятно для него.
А я впервые за последнюю неделю так ясно вижу окружающий мир, что мысленно присвистываю. Это чувство, или состояние, если выразиться точнее, завладело мною ещё в тот момент, когда я догнал Снейпа в коридоре, но тогда я не обратил на него должного внимания. До этого всё было как будто в лёгкой дымке, позволяющей разглядеть предметы, но отнимающей ощущение реальности происходящего. Голоса приглушённые, образы неясные, а чувства и впечатления - неестественные.
Я поворачиваю голову вбок, устремляю взгляд на линию горизонта и поражаюсь тому многообразию цветов, в которые окрашена природа. Будто какой-то художник щедро провёл своей кистью по кромке зелёного леса, по ярко-голубому небу и солнечно-жёлтому полю цветов, раскинувшемуся далеко у подножия высокого холма.
Необъяснимое чувство разливается в груди, сердце бьётся быстрее, отдаваясь гулкими
Когда я смотрю на Снейпа, радостно бившееся до этого сердце падает куда-то вниз и замирает там, а кончики пальцев моментально холодеют. Потому что я внезапно предельно ясно понимаю, к чему было всё это представление с острыми, как лезвие ножа, словами, выворачиванием запястий и злостными взглядами. Он хотел растолкать меня, стряхнуть это гнетущее состояние, пока оно не привело меня к саморазрушению. Во второй раз именно Снейп догадался, как помочь мне. Он как будто взял меня за руку и отвёл от края бездны, в которую я был готов вот-вот шагнуть.
Мне хочется перевернуть руку, всё ещё покоившуюся в тепле его ладоней, тыльной стороной вниз и сжать его пальцы. Не знаю зачем.
Этот человек спасает меня раз за разом, причём ухитряется делать это такими… радикальными методами, что я диву даюсь.
Чёрные ресницы вздрагивают, и серьёзный взгляд впивается в моё лицо.
– Спасибо вам, - очень тихо, но искренне произношу я, вглядываясь в тёмную глубину его глаз.
Он хмурится, непонимающе сузив глаза, чуть склоняет голову набок, бросает взгляд на мою ладонь в своей руке. Потом выпускает её, а я прислушиваюсь к малейшим изменениям собственных чувств. Неужели разочарование?
Вот уж кто не умеет принимать благодарность, так это профессор зельеварения:
– Не стоит, - слишком сухо отвечает Снейп, тряхнув головой так, чтобы волосы открыли его лицо.
Лицо, успевшее вновь стать безразличным. Или всё же?.. Да-да, я вижу маленькую морщинку, появившуюся между бровей, и то, как быстро он прячет руки за спиной, словно боится… а чего, собственно, боится? Хотя нет, вряд ли Снейп может бояться того, что каким-либо образом связано со мной. Абсурд.
И всё же, какие мысли одолевают вас, профессор? Это мысленно, про себя, а вслух:
– Я про то, что… вытянули меня. Ну, вы понимаете, - я поправляю очки на переносице, путаюсь пальцами в волосах. Так и слышу его насмешливый вопрос: «Неужели волнуешься, Поттер?»
Он замечает моё волнение, но никак не констатирует его. Задумчиво трогает свой подбородок и произносит явно не то, что хотел сказать на самом деле:
– Теперь это наш долг: мой, Дамблдора, Люпина, Блэка - защищать тебя.
Я смотрю на него и понимаю, что всё должно быть не так. Слишком скованно, слишком неестественно. От этого я даже недовольно пристукиваю носком кед, сжимая и разжимая пальцы, но тут же осекаюсь. Ещё не хватало, чтобы Снейп заметил. А ведь он заметил! Вот дьявол!
– Если запястье будет болеть, придёшь ко мне, я дам мазь от растяжения связок.
И ни «прости» тебе, ни «извини». Ведь по его же милости мне теперь больно ладонь поворачивать. Ну да, как я мог забыть, профессор Снейп не из тех, кто привык просить прощения. В основном этой мой удел - извиняться, думать непонятно о чём, а потом обалдевать от собственных мыслей.
Нахмурившись, я киваю зельевару и поспешно прошмыгиваю за дверь, благо, мы стояли прямо возле неё. Не оглядываясь, быстрым шагом я попадаю в помещение с двигающимися лестницами, забегаю на первую попавшуюся. Пока она поворачивается, я размышляю над тем, чем занять себя до обеда, и ещё прокручиваю в голове разговор со Снейпом. Хм, конечно, если то, что было, можно назвать «разговором».