Застава, к бою!

Март Артём

Я не ответил, пошел полукругом. Дух тоже не стоял на месте и принялся двигаться по дуге в обратную сторону.

— Меня звать Мухтаар. Я быть второй сын Юсуф, — протянул он холодно.

— Что ж. Теперь я знаю, кого нынче будет оплакивать твой отец, — ответил я ровным тоном.

Мухтаар скривился. Показал большие зубы. Даже зарычал, словно зверь. А потом пнул в меня песком и бросился в атаку.

Глава 2

Я прикрылся предплечьем, чтобы песок

не угодил мне в глаза. Мухтаар же взмахнул длинным кинжалом, который больше походил на короткий меч.

Он расчертил им в воздухе две линии, будто бы стараясь отогнать меня подальше.

Я же совершенно спокойно отступил чуть-чуть назад. Не торопясь и внимательно наблюдая, я ждал момента, когда смогу вывести сына Юсуфзы из строя одним только своевременным приемом.

Видя мою невозмутимость, Мухтаар тоже посерьезнел. Если до первой своей атаки он кривил страшные рожи и ревел, как животное, то теперь успокоился. Сделался сосредоточенным и чутким.

Душманенок, видимо, понял, с кем имеет дело. Что ему не удастся меня просто напугать.

— Чего шурави ждать? — Прошипел Мухтаар.

Я услышал в голосе молодого мужчины, которому, по моим впечатлением, было не больше двадцати трех лет, какие-то нотки сомнения. Или даже страха.

Мухтаар пытался меня изучить. Он был внимателен и чуток. А еще совершенно не понимал, почему молодой советский боец-пограничник его не боится. Почему смело идет врукопашную, хотя обычно и шурави, и душманы ее избегают.

Непонимание рождало в душе душманенка сомнения. Он ожидал какого-то подвоха. И это играло мне на руку.

— Нападай, — подозвал я его, поманив пальцами. — Или ты трус?

Мухтаар оскалился. Он стянул с головы куфию, намотал на кулак так, чтобы использовать полотно как средство отвлечения внимания. Руку с кинжалом же, душман опустил низко и отвел чуть-чуть назад, спрятав за собственным корпусом.

Надо же. Мальчишка, видимо, нацелился драться насмерть.

В следующий момент он кинулся. Выбросил тяжелую от воды куфию, хлестким ударом перед собой, целя мне в лицо. Кинжал занес снизу, чтобы пропороть мне живот.

От куфии я защитился предплечьем. Ткань намоталась на руку. На мгновение я увидел черное, ликующее лицо Мухтара, который решил, что все идет так, как он задумал.

Однако спустя секунду лицо его переменило выражение. Оно сделалось удивленным.

Все потому, что я предугадал удар кинжалом и поймал его правую вооруженную руку своей. Стиснул ее в предплечье.

На несколько долгих секунд мы просто застыли друг напротив друга. Взгляды наши встретились. В том, что принадлежал Мухтаару, стояло непонимание.

А потом я дернул Мухтаара на себя, нагнул его, изловчился и влепил свое колено душману в солнышко.

Он согнулся, закашлялся.

Отступив, но не выпуская руки Мухтара из своей крепкой хватки, я ударил еще раз,

в то же место.

Второго удара он уже не выдержал. Мухтаар согнулся в три погибели. Упал на четвереньки. Я спокойно подошел и пнул кинжал из-под руки молодого боевика.

Мухтаар тяжело, хрипло дышал, потом стал хрипеть и издавать такие звуки, будто бы его сейчас вырвет. Спустя мгновение, его действительно вырвало.

Я подошел к нему сзади, схватил за волосы и заставил подняться на колени.

Совершенно неспособный сопротивляться, душман просто хрипловато дышал и отхаркивался густой слюной.

Я похлопал ему по карманам. Оружия у духа не оказалось.

— Шурави меня убивать… — Протянул сквозь зубы Мухтаар.

— Убивать? — Холодно спросил я и вздернул его голову. Приставил лезвие ножа к горлу.

— Убить меня быстрее, шурави. Я проигрывать.

Я стиснул зубы. На миг перед глазами возник образ лежащего на мокром песке Васи Уткина. Образ маленькой ранки на его смугловатой коже. Образ тонкой струйки крови, что сочиться из нее, смываемая непрекращающимся дождем.

Я крепко сжал рукоять штык-ножа. Почувствовал, как эмоции моего молодого тела бурлят. Как кипят гормоны. Как оно само подталкивает душу на то, чтобы прирезать этого человека, словно пса.

Не сказав ни слова, я сильнее вцепился ему в волосы. Мухтаар зажмурился. Когда я нажал острым лезвием ножа на его плоть, душман застонал.

— Нет… Не делать… — Вдруг взмолился он сломавшимся голосом. — Не делать это, шурави!

— Мне казалось, — мрачным, низковатым голосом, которого сам не мог узнать, начал я, — ты хочешь смерти.

— Нет, шурави, — Мухтаар схватился за мою руку с ножом. — Не делать, шурави. Я не умирать.

— О чем же ты думал, мальчишка, когда пошел убивать советских людей? — Холодно спросил я. — Когда пошел воевать. Вести свой жалкий джихад против безбожников?

— Просить… Отец давать что угодно…

— Если ты готов убивать, — продолжал я, — значит должен быть готов умереть. Иначе ты трус. Трус и подонок.

— Не надо… — Душман всхлипнул. — Не надо, шурави…

— Только и можешь, что храбриться, сукин сын… Таким, как ты на земле нет места. Мир только лучше станет без вас, мерзких фанатиков.

С каждым словом я чувствовал, как разум все сильнее скатывается в плен холодной ярости. Как все больше и больше растет желание вспороть этому человеку горло.

— Ты резал головы нашим? — Прошипел я. — Отвечай, сукин сын! Резал или нет?!

— Я не понимать… Я плохо по русскому языку… — Взмолился он.

— Все ты понимаешь, падла. Все ты прекрасно понимаешь. А значит, заслуживаешь прочувствовать, ту боль, что испытали наши ребята. Прощайся с жизнью.

Душман заплакал, когда я надавил ему на шею ножом и почувствовал на собственной руке теплую кровь этого человека.