Застава, к бою!

Март Артём

— Прими еще и это, — сказал Давыдов и протянул мне шкатулку.

Когда я ее открыл, внутри оказались наградные часы «Командирские».

Аккуратно достав их из шкатулки, я рассмотрел часы. Перевернув, заметил на крышке гравировку, гласившую «КСАПО, 117 Московский погранотряд, 1981 год».

— Знаешь, Саша, — улыбнувшись, сказал мне начальник отряда Давыдов, — если ты продолжишь в том же духе, я ожидаю два исхода: или я привыкну к этому, или ты помрешь.

С этими словами он рассмеялся, легонько хлопнул меня по плечу.

— Им так просто меня

не взять, — сказал я, криво ухмыльнувшись.

— Знаю, — кивнул начотряда. — Хочу сказать, также, что уже подготовил приказ о присвоении тебе сержантского звания. Я знаю, что без крови на Шамабаде не обошлось…

Начальник отряда на мгновение посмурнел. Видимо, вспомнил погибшего Антона Фрундина. Тем не менее лицо его вновь загорелось доброжелательным выражением.

— Тарану нужны младшие командиры. Он тебе место найдет. Уж я-то знаю.

— Я тоже, товарищ подполковник, — улыбнулся я.

Потом, Давыдов вдруг посерьезнел.

— Когда закончится церемония, я буду ждать тебя в своем кабинете, в штабе. Мне нужно кое-что тебе сказать. Кое-что важное, Саша. Таран знает. Это не займет много времени. Тебя подождут.

Задумавшийся о загадочных словах начотряда, я кивнул. Сделав «Кругом», проговорил строю громко и четко:

— Служу Советскому Союзу!

Глава 27

— Товарищ подполковник, младший сержант Селихов по вашему приказанию прибыл, — сказал я, когда вошел в кабинет начальника отряда.

— Очень хорошо, — кивнул Давыдов, не отрываясь от каких-то документов.

Потом он все же поднял на меня глаза, сдвинул на кончик носа тоненькие очки для чтения. Проговорил:

— Возьми себе стул и присаживайся. Надолго я тебя не задержу, но все же, чуть-чуть вашего с Тараном времени отнять мне придется. Разговор серьезный.

Ничего не сказав, я прошел вглубь не очень просторного кабинета, где у стены, отделанной декоративными деревянными панелями, стояли несколько стульев. Взяв себе один, я поставил его перед тяжелым столом начальника отряда. Потом сел, снял фуражку и пригладил волосы.

Все это время начальник отряда смотрел в како-то приказ. Смотрел так, будто даже и не замечал меня. Только когда я устроился перед ним, Давыдов снова поднял на меня взгляд.

Я знал, каким суровым мог быть взгляд Давыдова, если было нужно. Значимости ему, этому взгляду, придавали пушистые седоватые брови, нависшие над глубоко посаженными карими глазами начальника отряда. Тем не менее сейчас он смотрел по-другому: с уважением, а еще каким-то интересом. С доверием.

Я понял, что этот человек доверяет мне заочно. Видимо, он хотел от меня чего-то серьезного. Хотел сказать что-то такое, к чему, по его мнению, я не просто должен прислушаться, а последовать его словам.

Признаюсь, мне было интересно, чего от меня хочет целый подполковник. Тем не менее в своей манере я решил не делать поспешных выводов. Просто не мучать себя догадками. Просто послушать.

— Ну что можно сказать, Саша, — вздохнул подполковник и сплел пальцы

опущенных на столешницу рук, — сначала хотелось бы тебя поздравить с новыми наградами. А еще выразить свою благодарность и даже удивление всему личному составу Шамабада. Я всегда знал, что ребята, что служат у нас на заставах — крепкие парни. Что свой долг они способны выполнить, чего бы им это ни стоило.

Начальник заставы замолчал, но почти сразу, вздохнув, продолжил:

— Но чтобы застава не просто продержалась, но и отбросила врага, в несколько раз превышающего ее личный состав по численности, это поступок. Нет. Это даже подвиг.

— Все видели, что мы можем победить, товарищ подполковник. Потому и стояли на своем.

— Это точно, — покивал начотряда. Потом поджал губы. — Я разговаривал обо всем этом с Тараном. Он говорил, что во время всего боя ты буквально метался туда-сюда, чтобы помочь своим. Не просто метался, но и воодушевлял бойцов стоять до конца. Лейтенанта Пуганькова ты тоже воодушевил. Мы с Тараном сошлись во мнении, что без тебя он не смог бы организовать оборону Шамабада в решающий момент.

— Наш замполит не был готов к той ответственности, что упала ему на плечи, — пожал плечами я. — По крайней мере, морально. Его можно понять. Нужно было как-то подстегнуть Пуганькову его боевой дух.

Начальник отряда хмыкнул.

— Надо же. И как ты умудрился это сделать? Умудрился же как-то подобрать правильные слова.

— Любил читать Мальчиша-Кибальчиша в детстве, — отшутился я с улыбкой. — Да и кинофильм мне тоже нравится.

Начотрада сдержанно рассмеялся.

— Да. Кинофильм хороший, — сказал он сквозь смех. Отсмеявшись, он продолжил: — политотдел заинтересовался хроникой событий в бою на Шамабаде. Хотят выпустить брошюру о вас. Распространить по заставам, как пример доблести и отваги в бою. О тебе в ней тоже непременно упомянут. Надеюсь, ты не против.

— Не против, — улыбнулся я. — Только давайте без фотографии. А то молодые будут мне потом надоедать с расспросами, если узнают.

— Хорошо, — начотряда показал в улыбке зубы, — будет без фотографии.

— Это все, о чем вы хотели меня спросить, товарищ подполковник?

Давыдов посерьезнел. Даже как-то выпрямился в своем кресле. Совсем по школьному сложив руки, он забарабанил узловатым пальцем по кителю, под самым локтем руки.

Казалось, он временит с ответом, подбирая правильные слова.

— Ты знаком, с капитаном Шариповым? — Спросил он, видимо, решив начать издалека.

— Все знакомы, товарищ подполковник, — пожал я плечами. — Он часто появляется на Шамабаде.

— Я не о том, — Давыдов покачал головой, — я имею в виду, знаком ли ты с ним лично? Общался ли.

— Приходилось, — не стал лукавить я.

Начотряда покивал.

— Не стал отвертываться. Это хорошо. Я знаю, что вам с ним, по долгу службы, приходилось пересекаться несколько раз.

Так как подполковник вел разговор явно в светской, а не служебной манере, я снова позволил себе спросить у него без разрешения: