Застава на Аргуни
Шрифт:
— А сегодня не удалось, — заметил кто-то.
— Этот больно тощий, колючий, — кивнул повар на Слезкина. — Сначала откормить нужно!
Все нравилось в этот вечер Косте Слезкину: и этот по-отцовски добродушный повар, и шутки, и смех новых товарищей, и избяное тепло столовой, и клубы пара над грудой пельменей. Все ему казалось уютным и домовитым, как у родной матери. Именно так он и представлял свой первый день на заставе…
…Еще мальчишкой грезил Костя о границе. В то время в горах Памира, в песках Кара-Кумов, в таежных дебрях Дальнего Востока, в лесах и на болотах Карелии часто раздавалось эхо
Слезкин с замиранием сердца читал в газетах о пограничных стычках, страстно мечтал о подвигах. С лихим эскадроном он носился по туркменским кишлакам, громя басмаческие шайки кровожадного курбаши Ибрагим-Бека, не раз ходил по следу вместе с знаменитым следопытом Карацупой, лежал вторым номером в пулеметном расчете прославленного Семена Лагоды.
Пожалуй, не было в государстве такой границы, где бы не побывал в своих мечтах Слезкин.
Когда разыгрались события в Испании, Костина фантазия привела его в интернациональную бригаду. Вот он отличился в боях под Гвадалахарой, и легендарный генерал Лукач взял его в адъютанты.
Не обошлась без Слезкина и финская кампания. Вместе со своим дружком Васькой Новосельцевым он собрался махнуть в лыжный батальон. Трудно сказать, как сложилась бы судьба Кости и Васьки, если бы на их пути не встали бдительные родители, успевшие вовремя вытолкать «добровольцев» из вагона.
Мечта о зеленой фуражке не покидала Слезкина и в старших классах. Иногда, сидя за партой и витая в облаках, он нет-нет да и косил глаза на грудь. Однако на отвороте пиджачка, перешитого с отцовского плеча, кроме четырех оборонных значков, никаких других отличий не было. Костя с грустью вздыхал, утешая себя тем, что его время еще не пришло.
И вот свершилось! Он на границе. Даже не верилось!
Поужинав, Слезкин вышел на улицу и остановился, замер. Высокие сопки, обступившие Стрелку, казались в темноте величественными и таинственными. И эти смутные очертания вершин, и неподвижные деревья, и низко висевшие в морозном небе звезды, и поселок, припавший к земле, — все, казалось, сторожко всматривается и вслушивается в чужую темноту на чужой земле, которая притаилась всего лишь в сотне шагов. «Край нашей земли, — изумленно думает Костя, — край государства! Шагни через невидимую черту, и будешь на чужбине… И ветер дохнул с той стороны какой-то враждебный…» Слезкин оглянулся и облегченно перевел дыхание, увидев десятки мерцавших огненных точек: рядом курили боевые товарищи…
На другой день долговязый, рыжеватый Кукушкин выстроил новобранцев в казарме. Осматривая каждого придирчивым взглядом, он медленно, степенно, как и полагается третьему по старшинству человеку на заставе, прошелся перед строем, остановился.
— Чья кровать? — спросил он строго.
— Моя! — Из строя вышел Морковкин.
— Вы, видно, веселый человек? Кровать-то хохочет! — И тут же, обращаясь к сержанту Желтухину, старшина потребовал: — Командир отделения, сегодня же научите бойца, как правильно заправлять постель.
— А это чья?
— Моя! — ответил стоявший на правом фланге веснушчатый боец.
— Сейчас же уберите «выползки»! — Кукушкин показал на брюки, висевшие на спинке кровати. Боец козырнул и побежал исполнять приказание.
— Рядовой Слезкин, вы не в положении! Подтяните туже
Старшина шел вдоль шеренги, зорко осматривая бойцов.
— Кру-у-гом! — скомандовал он.
Новобранцы повернулись.
— Рядовой Абдурахманов, вы подтянуты, как черкес, а вот сапоги у вас спереди, как у деревенского щеголя, а сзади, как у дворника. Задники тоже любят ваксу… Рядовой Павлов, почему у вас ремень съехал на место, о котором неудобно говорить?
— Фу ты, язва сибирская! — шепнул Морковкин Слезкину.
— Рядовой Морковкин, прекратите разговорчики в строю. Для начала вам — два наряда вне очереди. Перед сном пойдете чистить картошку…
Отчитав новобранцев за непочтение к форме, старшина повел их в склад боепитания. Слезкин заволновался: наконец-то в руках у него будет настоящее оружие! Из-за этого ему и Кукушкин понравился и даже его строгость показалась приятной.
— Вот вам винтовочка, патроны к ней… Вот гранаты… Вот вам златоустовская, с ударом на двадцать восемь килограммчиков шашка, — нахваливал Кукушкин, вынимая клинок из ножен. — Берегите, как зеницу ока. Не подведет, все испытано на практике!
Костя нетерпеливо следил, как бойцы подходили к столику, расписывались, получали оружие, снаряжение и, довольные, становились в строй.
Но вот подошла очередь и Слезкина. От волнения у него даже в горле пересохло. Облизывая пышущие жаром губы, он сипло спросил:
— А нельзя ли, товарищ старшина, автоматик вместо этой штучки? — Костя кивнул на винтовку. — Уж больно длинна, того и гляди: зацепишься за ветку — и с седла долой!..
Кукушкин глянул на бойца острым глазом, встал на табуретку и потянулся к верхней полке стеллажа, на которой лежало несколько автоматов ППШ. Костя даже вспотел, наступил на ногу соседу, торжествующе подмигнул Морковкину: «Смелость города берет!»
Старшина вместо автомата подал пистолет в новенькой, скрипучей кобуре. Костя опешил.
— Берите, берите! — ехидненько уговаривал Кукушкин. — Эта штука короче автомата!
Бойцы захохотали, кто-то насмешливо поддел:
— Ничего себе, схлопотал!..
Кукушкин вдруг стал суровым.
— Научитесь, товарищ Слезкин, сперва обращаться с трехлинейкой. И запомните: в русской армии не было еще солдата, который бы не потаскал эту «штучку» на плече. А автомат получите, когда дослужитесь до старшего наряда. Вот так! Пожалуйста, — подал он винтовку.
Сконфуженный Костя пристроился к товарищам. «Вечно суешься, куда не просят. Все люди как люди, а тебе все не так, все чего-то особенного хочется», — мысленно обругал он себя. На душе стало скверно: он злился и на себя и на резковатого Кукушкина. Радость была отравлена.
Расставив оружие в пирамиды, бойцы пошли получать коней.
В длинной, приземистой конюшне было сумрачно. Узкие, продолговатые окна, заросшие толстым слоем изморози, почти не пропускали света. Приглядевшись, Слезкин увидел в станках, разделенных тяжелыми цимбалинами, рослых, упитанных коней. На перекладинах под потолком, поблескивая медью пряжек и блях, лежали кавалерийские седла. Несколько коней стояли оседланными. Слезкин тут же узнал, что это кони бойцов из тревожной группы. Они, как и их хозяева, находятся в боевой готовности и в любую минуту могут поскакать туда, где возникнет опасность.