Заставлю тебя полюбить
Шрифт:
— Что еще я должен знать, Жасмин? Говори.
Я подняла растерянный взгляд.
Мне кажется, Давид прочитал в моих глазах весь ужас от грядущих перспектив. В его же глазах я прочитала предвкушение, будто он все давно решил и ждал…
Ждал, когда сможет насладиться своим призом.
В данной ситуации я — и есть его приз, за который он боролся всю ночь в Волгограде.
— Возможно, придется делать операцию, но искусственный клапан имеет ограниченный срок выживаемости, — огорошила я.
— Сколько?
—
Давид отвернулся. Без его дикого взгляда я не догадывалась, о чем он думает.
— Мне кажется, я заслужила. Я безумно хочу их увидеть. Умоляю, Давид.
Давид заставил меня.
Заставил умолять его, стать слабой и беззащитной.
Когда он повернулся, уголки его губ снова дернулись. В глазах Давида я увидела то самое сладкое предвкушение, которое заставляло меня дрожать.
— Ты увидишь наших детей, Жасмин. Позже. Сначала ты выслушаешь мое предложение и согласишься на него. Взамен я помогу тебе с лечением. Найду для тебя самых лучших врачей, мы снизим все твои риски до минимума. Я все могу тебе дать, Жасмин, и ты это знаешь.
— Что ты хочешь взамен?
С улыбкой, пусть даже ироничной, Давид казался моложе своих лет. Сейчас ему было не больше тридцати, но в любом состоянии он все равно оставался мечтой многих женщин.
Младший наследник династии, красивый, сильный, влиятельный. Многие хотели бы иметь от него детей, чтобы жить сытой жизнью и называться госпожой Басмановой.
— Ты станешь моей женой, Жасмин. Официально. По-настоящему.
Глава 25
— Нет.
— Нет? — уточнил Давид.
Я еще раз покачала головой для убедительности.
Стать женой Давида Басманова?
Я не хотела так жестоко.
Из разговора с Рустамом я поняла, что он не убивал моего отца, но мама? Он был заодно с теми, кто пришел нас убить, а спрашивать напрямую — я уже не решалась.
Слишком высока цена вопроса.
У них мои дети, и есть риск, что после вскрытия черного ящика я так и не увижу их. Я не могу просто спросить: «Давид, ты все-таки убивал моих родителей или нет?», или: «Объяснишь, прежде чем я выйду за тебя замуж?».
Этот вопрос — табу.
Я хотела жить.
Хотела видеть своих детей так долго, как смогу. Иметь право любить их.
Задать вопрос о той мартовской ночи и назваться погибшей девочкой в Сибири — значило потерять детей.
— Будем считать, я не слышал твоего ответа, — решил Давид, — вечером я вернусь и спрошу еще раз.
— Давид. Мой ответ не изменится.
Его глаза потемнели.
Мой отказ ему не понравился, а я волком выть хотела — не пойду за него замуж, и все. Слишком свежи воспоминания.
Между нами нет любви, зачем он
— Подумай лучше. Здесь не только мои интересы, Жасмин. Здесь затронуты интересы моей семьи.
Давид развернулся на пятках, оставил мне пакет с продуктами и стремительно вышел из палаты. Боже, как темны были его глаза — один дьявол знает, о чем сейчас думает Давид.
Конечно, его не устроил мой ответ.
Я тихо застонала.
Как он представляет нашу жизнь? Нашу спальню? Мы и спать должны будем вместе? Глупо, конечно, задавать подобные вопросы сейчас, когда я родила ему двоих детей. Не от святого духа они ведь появились, но…
То было делом мести.
Теперь, когда я выгорела, все происходит иначе. Мне не нужна ни месть, ни сам Доменико.
Пошли они все к черту!
В пакете среди килограммов фруктов я нашла плитку шоколада. Она не заменила мое желание увидеть двойняшек, но я понимала, что пока это невозможно. Роды были тяжелыми. Им нужно время, чтобы окрепнуть, но скоро я увижу их, прижму к себе… и никому не отдам.
Солнце быстро клонилось к закату.
Несколько раз ко мне приходил лечащий врач и много — медсестры. Они справлялись о здоровье, но умалчивали о моих детях. Утверждали лишь, что сейчас малыши изолированы, потому что имеют небольшой недобор веса, но все намного лучше, чем у многих других детей с похожей ситуацией.
Завтра меня уже могут пустить к ним, но всего на несколько часов. И по согласованию с Басмановыми.
Я внутренне простонала, и если до этого времени я не хотела, чтобы Давид приезжал, то теперь с нетерпением ждала его.
Он приехал после семи. Переодетый, но такой же уставший. Давид много работал.
— Как тебя пустили так поздно?
— Назвал свою фамилию.
Самоуверенности ему не отнимать. Взглянув на Давида, я заметила, как сильно он изменился. Снова помолодел, будто улыбался много часов подряд.
Я поняла, что он видел их. Сына и дочь.
Прищурившись, я спросила:
— Ты уже видел их? Двойняшек?
— Да.
Давид подошел ко мне и внезапно поцеловал. Я увернулась, но щеку все равно царапнула его щетина.
От внезапности его порыва перехватило дыхание.
— Что ты делаешь? — недовольно, тихо.
— Они прекрасны.
Если бы только Давид был другим мужчиной, я бы обрадовалась. Посчитала бы его идеальным отцом и с радостью разделила с ним его чувства.
— Мне сказали согласовать с Басмановыми, — я поджала губы, — итак, когда я смогу увидеть своих детей? Я здорова и имею право.
Я подняла подбородок и встретила пристальный взгляд Давида. В этот раз он был одет в черную футболку и джинсы. Было видно, что здесь, в больнице он находится не первый час — уже устал, но доволен как слон.