Заставлю вспомнить Русь...
Шрифт:
— Мне кажется, что мы слишком заговорились о ромеях и хазарах и забыли о самом главном — о наших воинах, что во главе с великим князем могут угодить в неприятельскую ловушку у Сурожского пролива. Можно ли предупредить Игоря об этой угрозе? Как и чем помочь ему в морском бою в проливе, ежели тому суждено произойти? Что предпринять, дабы русичи, прорвавшиеся в Сурожское море и завершившие плавание на его берегах, не стали, сойдя на сушу и двинувшись пешими на Русь, добычей ворогов-степняков? Рогдаюшка, неужто мы с тобой ничего не можем сделать для спасения великого князя и его воинов?
Ольга говорила с тысяцким так, как не позволяла себе говорить ни с кем, считая такой тон унизительным для достоинства великой княгини. Однако сейчас перед ней был не человек, чьё мнение о ней её могло хоть сколько-нибудь
На порубежье Рогдай сделал всё, что от него требовалось, и теперь должен был возможно быстрее исчезнуть из Киева, предоставив Ольге право говорить с воеводами от его имени. Самым благовидным предлогом заставить Рогдая по доброй воле спешно покинуть Киев было отправить его к Сурожскому проливу. Для этого ей следовало явить себя в глазах тысяцкого не гордой княгиней, а безутешной в своём горе женщиной, озабоченной судьбой мужа и стремящейся сделать всё, чтобы помочь ему живым возвратиться домой.
— Великая княгиня, ты напрасно кручинишься о судьбе своего мужа, — произнёс Рогдай. — Зная, что преследующие его ромейские корабли превосходят русские ладьи в скорости и могут опередить их, великий князь никогда не приблизится к Днепру, не выслав предварительно разведку. Сделает он это незаметно ночью либо в тумане, поручит людям, которым не составит труда обнаружить в лимане и на его берегах не только чужие корабли, но спрятанную там иголку. Точно так поступит великий князь и на подходе к Сурожскому проливу, тем паче что с обеих его сторон лежит вражья земля — имперские Климаты и хазарские степи. Так что в расставленные ему ловушки великий князь не угодит никак, а вот где он станет прорываться на Русь — по Днепру или через Сурожский пролив — будет зависеть только от него и приговора воеводской рады.
— Где ему грозит большая опасность — на Днепре или в Сурожском проливе?
— Везде, где патрикий Варда сможет навязать ему бой. Ромейский флот превосходит наш по боевой мощи, к тому же ладьи после неудачного сражения близ Царьграда наверняка имеют повреждения, а за время плавания у малоазиатских берегов и при возвращении домой не могли не побывать в штормах, что ещё больше ухудшило их состояние. Ежели верить рассказам константинопольских купцов, великий князь захватил в Вифинии богатую добычу. Помимо неё на ладьях, как обычно после походов, немало раненых и больных, значит, они скованы в манёвре и станут в бою хорошей целью для «греческого огня». От разгрома или тяжелейших потерь великого князя спасёт не выбор места прорыва, а то — удастся ли ему незаметно проскользнуть мимо вражеских кораблей или внезапно напасть на них, сразу склонив чашу весов битвы в свою пользу.
— Рогдай, я намерена оказать помощь великому князю и его войску независимо от места их прорыва и от того, какие потери при этом они понесут, — сказала Ольга. — Как лучше сделать это с тем малым войском, что имеется при мне, и не забывая, что помимо ромеев на море у Руси немало других недругов на суше?
— Если великий князь будет прорываться в Днепр, помочь ему не составит особого труда. Надобно лишь заранее переправить за пороги оставленную с тобой ладейную дружину, и, когда княжьи суда начнут в устье бой, она нападёт на ромеев с тыла, оттянув на себя часть их сил. Порубежная стража на Днепре и в лимане начеку днём и ночью и без промедления известит тебя и главного воеводу о появлении нашего флота, поэтому вы сможете действовать без промедления. А вот
— Может быть и такое, — согласилась Ольга, отметив про себя, что следует хорошенько запомнить эту мысль тысяцкого — возможно, она пригодится ей в разговоре с Игорем.
— Но если против ромеев на море мы бессильны, то оказать помощь великому князю против степняков на суше в наших силах, — продолжал между тем Рогдай. — Весть о богатой добыче, захваченной русичами в Малой Азии, достигла не только царьградского и корсуньского торжищ, но и кочующих окрест Сурожского моря орд. Поэтому, когда войско великого князя, прорвись оно в Сурожское море с боем или войди в него беспрепятственно, высадится на сушу и двинется на Русь, на него неминуемо навалятся степняки. Но ежели в том месте, где великий князь станет покидать ладьи, его будет поджидать сильный русский отряд, степняки крепко подумают, прежде чем рискнут менять свои жизни на чужую добычу. Имеющейся сейчас при тебе, великая княгиня, конницы будет вполне достаточно, чтобы отбить у кочевников желание напасть на великого князя, с каким бы числом воинов ему ни пришлось оказаться на берегах Сурожского моря, а затем в Дикой степи, — уверенным тоном закончил Рогдай.
— Но как узнать, где великий князь оставит ладьи и сойдёт на берег, чтобы тут же соединиться с ним? Иначе конная подмога понадобится лишь для того, чтобы свершить по Игорю и его воинству тризну.
— Точное место высадки войск великого князя на сушу определить нельзя, но приблизительно рассчитать можно. Наилучший путь возвращения на Русь из Сурожского моря — вверх по Саркел-реке и потом караванной дорогой через Дикую степь на Киев. Но хазарские войска, собравшиеся у крепости Белая Вежа, вряд ли позволят великому князю плыть по Саркел-реке без согласия на то кагана, значит, этот путь отпадает. Остаётся другой: войти в одну из впадающих в Сурожское море судоходных рек и подняться по ней, насколько позволит глубина, возможно дальше в Дикую степь. И уже потом, расставшись с ладьями, направиться кратчайшей дорогой на Русь. Судоходных рек, истоки которых близко подступают к русскому порубежью, в Сурожское море впадает всего две, одной из них и воспользуется великий князь. Расположив конницу между устьями этих рек и выставив дозоры на прилегающем к ним морском побережье, можно поспеть на подмогу великому князю сразу, как только его передовые ладьи появятся у какой-либо из рек.
— Непростое дело предстоит воеводе, что поведёт конницу на подмогу великому князю, — задумчиво произнесла Ольга, по-прежнему продолжая искоса наблюдать за Рогдаем. — Очень непростое. Зато и великий князь не оставит его за это без своей милости. Но кому из моих теперешних воевод можно поручить столь трудное и ответственное дело? Лишь главному воеводе Ярополку и тебе, Рогдаюшка. Но Ярополку нельзя отлучаться столь далече, ибо он вместе со мной в ответе за всю Русскую землю, а ты только что с дальней дороги и отправиться без отдыха к Сурожскому морю тебе не по силам. А жаль... Подоспей ты вовремя на подмогу к великому князю и сопроводи его живым до Киева, быть тебе, как твоему стародавнему другу Олегу, воеводой, опередив Микулу. Обязательно быть, уж я великого князя знаю, — уверенно заявила Ольга.
Она увидела, как нервно передёрнулось лицо тысяцкого, как прилила к его щекам кровь и блеснули глаза. Ольга понимала его чувства: Рогдай последним из трёх друзей стал тысяцким, и, если во время похода на Византию его друзья проявят ум и доблесть, коих у каждого из них было в избытке, Олег мог стать воеводой всей ладейной дружины, Микула — обычным воеводой, в то время как сам Рогдай, ничем не проявивший себя близ великой княгини, так и остался бы по-прежнему тысяцким. А он, потомок хана-кочевника, в чьих жилах продолжало течь изрядное количество его горячей степной крови, был крайне самолюбив! Эту черту его характера Ольга учла тоже, принимая решение оставить Рогдая в Киеве под своим началом.