Заставлю вспомнить Русь...
Шрифт:
Она перестанет видеть в Византии и Хазарии извечных, непримиримых врагов Руси и прекратит войны с ними, естественно, если те сами не вынудят её к этому. Зачем иметь недругов-соседей, ежели их можно превратить в союзников, прикрывающих, словно живым щитом, Русь с востока и юга? Разве Хазария, напрягая все силы, не сдерживает натиск на Запад многочисленных, воинственных печенежских и кипчакских орд, не стоит преградой на пути войск персидского шаха, установившего своё господство на Кавказе и мечтающего распространить его дальше на север? Кто в выигрыше от нескончаемой череды больших и малых войн между Хазарией и Русью? Только их общие недруги! Стоило Хазарии и Руси лишь за краткий срок ослабнуть после их жесточайшей схватки за Игореву добычу Хвалынского похода, как печенеги из глубин Азии непрерывными волнами устремились на запад. Несколько таких нашествий были отбиты, причём два были остановлены уже на русском порубежье. Однако одно из последующих, когда великий князь с основными силами русского войска помогал болгарскому кагану Симеону в войне с Византией, увенчалось успехом: часть печенегов, сломив сопротивление оставшихся на Руси немногочисленных защитников,
Ольга заключит мир с каганом, и пусть тот со всем своим войском сколько угодно сражается с персами за Дербент, крепость-ключ на сухопутной торговой дороге из Азии в Европу через Кавказ, и с восточными кочевыми ордами, защищая от них тучные итильские пастбища и сберегая своё господство над водным путём из Европы в Хвалынское море и наоборот. Сражающаяся за собственные интересы Хазария одновременно будет способствовать установлению покоя и безопасности на восточном порубежье Руси!
Точно такую роль для Руси должна играть и Византия, схватившаяся не на жизнь, а на смерть с персами и сарацинами, с которыми борется за владычество над Малой Азией и Средиземноморьем. Но разве остановятся персидский шах или сарацинские властители, исчезни на их пути в Европу Византия? Разве уже сейчас не пытаются захватить сарацины Испанское побережье, чтобы закрепиться там и начать вторжение вглубь Европы? Так почему, разгромив Византию, им не охватить Европу и с другой стороны — с Балкан? А Балканы — это Дунай, от которого рукой подать до русских земель. Да и персидский шах, разделавшись с Византией, вряд ли ограничится этим и не пожелает продолжить завоевания на север, в первую очередь став единственным хозяином Русского моря и его берегов, заодно установив самостоятельно или в союзе с сарацинами контроль над выходом из него в тёплые моря. Тогда вместо одного врага — Византии, занятой большей частью обороной своих южных и западных рубежей, у Руси появятся два — персы и сарацины, чьи устремления направлены к продолжению завоеваний территорий в Европе. Так зачем никчёмными ссорами и пустячными неурядицами, которые вполне можно разрешить мирными переговорами путём взаимных уступок по спорным вопросам, отвлекать Византию от полномасштабной войны с персами и сарацинами, которые, потерпи она поражение, вскоре появятся у рубежей Руси и неминуемо станут её врагами?
Но чем в таком случае займётся многотысячное княжье войско, где станут искать бранной славы и почестей честолюбивые воеводы? Там, где и доселе, — в боевых походах и победоносных сражениях, однако уже в других походах и против иного недруга, нежели привыкли при предыдущих князьях. И примером в военных делах для Ольги опять-таки явился князь Аскольд. С отборными Полянскими дружинами он с князем-соправителем Диром пробился через Балканы туда, где ещё не ступала нога воина-русича — к италийскому порубежью, и разгромил посланные против него легионы Римского Папы Николая I. Затем Аскольд и Дир стяжали громкую славу под стенами Царьграда, заставив императора уплатить им богатую дань. Увиденное и понятое на землях Первого и Второго Рима заставило Аскольда сделать вывод, что самая грозная воинская сила в Европе — объединённые армии христианских владык, и перед ней языческой Руси не устоять. Однако среди христианских владык, равно как и среди высших иерархов Христовой Церкви, не было единогласия и общности целей, для тех и других существовали две разные, отчётливо зримые точки притяжения — Римский Папа на Западе и константинопольский патриарх на Востоке. Эта пока плохо скрываемая вражда между Папой и патриархом, католическим Западом и православным Востоком неминуемо должна была рано или поздно перерасти в открытое противостояние, и спасение для языческой Руси заключалось в возможно скорейшем приобщении к той ветви христианства, которая в будущем восторжествует над соперницей. Князь Аскольд выбрал восточную, православную, ветвь христианства и собирался стать союзником Второго Рима в борьбе с Первым, однако он не успел осуществить свой замысел.
Ольга согласна с князем Аскольдом, что языческой Руси необходимо стать христианской державой и что киевским князьям предпочтительнее иметь духовным пастырем константинопольского патриарха, а не Римского Папу, однако своего главного врага она видела не там, где её предшественник. Ольге пришлось многое узнать о европейских делах от Григория, внимательно выслушивала она рассказы посланцев ляшского, чешского, моравского владык о войнах на порубежьях их земель, подолгу беседовала с купцами, побывавшими в дальних Франкской и Германской державах. В результате Ольга пришла к заключению, что, если Русь не хочет увидеть через несколько десятилетий на своих западных рубежах пока плохо знакомого, но несущего для Руси страшную опасность врага, ей нужно уже сейчас вступить с ним в борьбу.
Ольга имела в виду короля германцев Карла, покорившего и сплотившего вокруг себя немало европейских племён и народов, получившего титул императора, прозвище Великий и назвавшего подвластные ему территории Священной Римской империей. Полагая, что ему по плечу гораздо большие деяния, он провозгласил поход подвластных ему народов и племён на Восток против славян, заявив, что германцам не хватает для проживания земель на Западе Европы, и они должны приобрести их на Востоке, изгнав или уничтожив живших на них славян. Ольга не знала германского языка, однако хорошо запомнила произнесённое Григорием слово, которым Карл объяснял и оправдывал свой грабительский поход на славянские земли, — «лебенсраум» [52] . Сейчас натиску войск Священной Римской империи на Восток противостояли
52
Лебенсраум — жизненное пространство (нем.).
53
...к Червенской Руси... — Червенскими городами называли группу древних городов по верхнему течению реки Западный Буг, его притокам Гучве и Луге, верховьям Стыря. В группу входили города Червен, Луческ (Луцк), Сутейск, Броды, Всеволож, Шеполь и др.
Германцы безжалостно расправлялись, предавая огню и мечу, со своими соседями, западными славянами, поклонявшимися одному с ними Богу, причём принадлежа к одной с ними западной ветви христианства и одинаково признавая над собой верховным пастырем Папу Римского. Так на что могла рассчитывать при встрече с германскими захватчиками Русь, оставайся она к тому времени языческой или стань христианской, но имей своим духовным властителем константинопольского патриарха? Только на то, что германцы уже принесли на земли её западных братьев-славян кровь, страдания, смерть. Произнесённое императором Карлом страшное слово «лебенсраум» не могло сулить русичам иной судьбы: на территориях, которым суждено было стать жизненным пространством германцев, не должно остаться никаких славян: язычников или христиан, независимо от их принадлежности к западной или восточной его ветви. Их удел был один — добровольно покинуть родные земли, уступив их германцам, либо погибнуть, защищая их. Но Ольга не допустит, чтобы перед русичами когда-либо встал сей выбор — она остановит германское нашествие на Восток вдалеке от рубежей Руси! Русские дружины в едином боевом строю с западными и балканскими славянами преградят путь разбойничьим полчищам Священной Римской империи и отобьют у них охоту к походам на славянские земли! Она заставит позабыть их, и в первую очередь германцев, слово «лебенсраум» применительно к Востоку Европы!
Подписав мирные договоры с соседними Хазарией и Византией, чем обезопасит Русь на востоке и юге, заключив военные союзы с ляхами, чехами, моравами и балканскими славянами для борьбы с общим врагом славянства — германцами, Ольга займётся внутренним устройством Руси. Вот где непочатый край работы для умной правительницы, справедливой и рачительной хозяйки земли Русской!
О том, чем займётся, став единственной властительницей Руси, Ольга могла размышлять бесконечно. Вперив взгляд в окно и не видя перед собой ничего, она предалась этому сладостному, волнующему кровь занятию и сейчас. Время летело незаметно, и только громкий стук в дверь возвратил её к действительности.
— Дозволь войти, великая княгиня, — прозвучал снаружи голос Ярополка.
— Входи, главный воевода.
Ярополк появился вместе с сотником великокняжеских гридней, оба остановились плечом к плечу у двери.
— Великая княгиня, я исполнил твоё поручение в Родне, — доложил Ярополк. — Пригнанные туда новые боевые ладьи добротно построены, подобающим образом проконопачены и просмолены, имеют хороший ход на вёслах и под ветрилами. Их можно включить в строй ладейной дружины уже завтра.
— Добро, главный воевода. С южного порубежья прискакал тысяцкий Рогдай, был у меня и хотел обязательно повидаться с тобой. Вы встречались?
— Нет. Тысяцкий спит непробудным сном в гридницкой, и добудиться его нет мочи. Но о нём хотел говорить с тобой он, — указал Ярополк на сотника.
— Великая княгиня, придя от тебя, Рогдай велел разыскать и кликнуть к нему тысяцкого конной дружины Владимира, отдал ему несколько приказов и прилёг отдохнуть, сказав, чтобы его разбудили сразу по прибытии главного воеводы. Если тот не появится, поднять Рогдая следовало через четыре часа, накормив и оседлав к тому часу его коня. Главный воевода в Киеве, четыре часа минули, а тысяцкого никак нельзя добудиться.
— Чего ты хочешь от меня? — строго спросила Ольга. — Чтобы его разбудила я? Думаешь, мне, слабой женщине, это удастся лучше, чем твоим добрым молодцам-гридням?
— Тысяцкий сказал, что через четыре часа конная дружина должна выступить в дальний поход. Конь тысяцкого напоен, накормлен и под седлом, тысяцкие Владимир и Будимир ждут его. Тысяцкие не знают, что им делать, — ждать его пробуждения или вести дружину в поход без него.
— Это решит главный воевода, — сухо обронила Ольга. — Поскольку его встреча с Рогдаем не состоялась, я сама расскажу о походе, в который надлежит выступить конной дружине под водительством тысяцкого. От верных людей Рогдай проведал, что у крепости Белая Вежа на Саркел-реке с разных сторон Хазарии собирается конница, в том числе гвардия кагана ал-арсии. Помимо этого, купцы-соглядатаи из иноземцев донесли Рогдаю, что приметили в море на полпути между Днепром и Сурожским проливом большой ромейский флот. Ещё раньше он слышал, что часть Игоревых ладей, побывавшая в Малой Азии и захватившая там богатую добычу, под водительством великого князя возвращается на Русь. Возможно, обнаружив в днепровском лимане ромейские корабли, ладьи поплывут к Сурожскому проливу, и там ромеи перехватят их. Однако, как и в морском сражении близ Царьграда, часть их спасётся и пристанет к берегам Сурожского моря. Чтобы уцелевшие русичи не стали добычей недругов-степняков, я направила к Сурожскому морю конную дружину во главе с Рогдаем. Я поступила точно так, как когда-то мы с тобой, послав конницу к Саркел-реке на подмогу войску великого князя, пробивавшемуся после неудачного сражения с хазарами через Дикую степь на Русь. Согласен с моим решением, главный воевода? Может, желал бы в нём что-либо изменить?