Заставлю вспомнить Русь...
Шрифт:
Когда в комнату вошёл лекарь, окно было плотно прикрыто, плащ викинга заботливо наброшен на русича. Сам Фулнер, примостившись в углу подле лавки, имел вид давно уснувшего человека. Болгарин легонько потряс его за плечо, и викинг открыл глаза.
— Варяг, я принёс обещанный тебе настой. Выпей его, и боль вскоре отступит.
Фулнер вдохнул в себя резкий, горьковатый запах отвара, брезгливо взглянул на желтоватую, с маслянистым отливом поверхность жидкости.
— Спасибо, старик, но мне стало намного лучше.
— Как знаешь, — пожал плечами лекарь. — Если боль повторится, питьё будет рядом.
Поставив чашу рядом с Фулнером, болгарин подошёл к сотнику, наклонился к его изголовью. На лице лекаря попеременно мелькнули удивление и растерянность, он тихо вскрикнул и отшатнулся от русича. Повернувшись
— Боже, неужто ты так жесток? — еле слышно прошептал он. — Ведь мне казалось, что я уже спас его.
— Старик, что случилось? Отчего ты дрожишь? — спросил Фулнер, приближаясь к нему.
— Варяг, недавно в этой комнате я был слишком самонадеян и непочтителен с Богом. И Небо тут же поставило меня на место, напомнив, что я всего лишь простой смертный. Твой товарищ мёртв, мне нечего здесь больше делать. Прощай.
Сгорбившись и по-старчески шаркая ногами, лекарь покинул комнату. Через несколько минут это сделал и Фулнер. Первый встреченный во дворе замка дружинник указал ему воеводский дом, где после отъезда Любена обитал Борис. Воевода встретил викинга, сидя за ломившимся от еды и питья столом, в руке у него был кубок вина. Не отвечая на вопросительный взгляд Бориса, Фулнер подошёл к столу, вырвал из руки воеводы кубок, положил в освободившуюся ладонь обрубок золотого диргема [45] .
45
Диргем — монета, чаще всего золотая или серебряная.
— Воевода, вторая часть этой монеты у тебя. Поскольку моя больше, приказываю я. Но прежде ты выслушаешь то, что я расскажу...
И Фулнер посвятил Бориса в историю своих последних приключений, начиная от утреннего нападения на русского сотника и кончая последовавшей несколько минут назад его смертью.
— Я не могу покинуть замок, поэтому к моим легионерам гонца пошлёшь ты. Гонец вручит центурионам мою часть диргема и именем спафария Василия прикажет немедленно собрать расположенные вокруг замка дозоры и секреты воедино. С восходом солнца обе центурии должны поджидать кмета Младана на дороге к Острой скале. Если его не будет, им надлежит к полудню перенести засаду на тропу, ведущую от замка к Чёрному перевалу. Пусть гонец под страхом смертной казни напомнит центурионам, что болгарский кмет нужен спафарию живым и невредимым. Выполняй, воевода...
9
Ольга хорошо знала Рогдая и не ошиблась — тот прискакал в Киев и появился перед ней в полдень следующего дня. Осунувшееся лицо, ввалившиеся глаза, серые от покрывшего их слоя пыли обычно чёрные усы — таким предстал перед Ольгой тысяцкий, от известий которого сейчас в её судьбе очень многое зависело.
— Великая княгиня, я уже знаю, что чёрная весть с днепровского порубежья достигла тебя и Киева, — с трудом сдерживая возбуждение, начал Рогдай. — Стольный град в тревоге, градские воеводы вооружают и обучают ополченцев, смерды из окрестных селений везут в Киев припасы. Великая княгиня, я торопился, чтобы успокоить тебя и горожан — вторжения ромеев на Русскую землю не будет. Не будет, — ещё раз повторил Рогдай и для убедительности своих слов несколько раз качнул головой из стороны в сторону.
По душе Ольги сразу будто скребанули острыми когтями кошки, однако она выдавила на лице улыбку.
— Благодарю за приятную новость, тысяцкий. Рада ей, однако... Не обольщаешься ли ты сам и не рано ли вселяешь надежду в сердца готовящихся к защите родного града киевлян? — ласково спросила она, направляясь к столу, на котором стояли кубки, корчаги и кувшины со всевозможными напитками.
— Понимаю твою тревогу за Русь и разделяю твои сомнения, великая княгиня. В отсутствие мужа за всё на Руси ответствуешь ты, а потому в твоей душе не должно быть места ни излишней доверчивости, ни чрезмерному благодушию. Понимаю всё это, однако как воевода всего степного порубежья заявляю: ромейское нашествие Руси не грозит.
— Верю тебе, Рогдай, верю, — сказала Ольга, переходя с официального тона на
Пока тысяцкий снимал плащ, шлем и усаживался в кресло, Ольга налила ему из кувшина медового кваса, протянула наполненный до краёв кубок.
— Испей, Рогдаюшка. Переведи с дороги дух, успокойся и рассказывай, с чем прискакал. И не торопись, не торопись. Это ожидание дурной вести гложет сердце, а хорошая весть может и подождать. Ещё налить? — спросила она, когда тысяцкий жадно опустошил кубок.
— Потом, великая княгиня. Сейчас сколько ни пей — мало будет, поскольку пьёшь не ртом, а глазами. Поведаю, с чем прибыл, и ещё княжьим кваском побалуюсь. Так с чем пожаловал к тебе мой предшественник-десятский?
— С вестью о появлении в устье Днепра ромейских кораблей. И с предположением своего начальника, сотника порубежной стражи, что они всего лишь передовой отряд имперского флота, который намерен вторгнуться по Днепру на Русь. Оттого в стольном граде переполох и приготовления к обороне, которые бросились тебе в глаза.
— По-видимому, отправляя гонца и ничего не зная толком о ромеях, сотник исходил из того, что лучше переоценить неведомую опасность, чем недооценить, — усмехнулся Рогдай. — Но теперь о приплывших кораблях известно почти всё, и я заверяю тебя, великая княгиня, что ни Киеву, ни тем паче Руси вражьи корабли в днепровском лимане не угрожают. Выбрось из головы все тревожные мысли, а главный воевода Ярополк и тысяцкие градского ополчения успокоят горожан и окрестных смердов.
Рогдай, собственно, ничего ещё не сказал толком, лишь успокоил Ольгу, однако та внутренне напряглась. Уж больно не по нраву пришлись ей слова тысяцкого «теперь о приплывших кораблях известно почти все».
— Что же стало известно о пожаловавших к нам ромеях нового? — по-прежнему приветливым голосом спросила Ольга. — И насколько этому можно доверять?
— Полагаю, доверять можно целиком. Суди сама. Получив весть с Днепра о ромеях, я немедля прискакал туда и велел сотнику в тот же день захватить пленника. И не кого попадя, а такого, кто мог бы ответить на нужные мне вопросы. Вечером полтора десятка ромеев отправились в камыши охотиться на уток, и там порубежники превратили их самих в двуногую дичь, уложив стрелами всех, кроме главного. Тот оказался кибернетом [46] триремы и знал многое. Конечно, поначалу он молчал, затем выдал себя за простого судового повара, однако, когда порубежники прижгли ему пятки калёным железом, счёл лучшим рассказать всё, что ему было известно. Обосновавшаяся в лимане восьмёрка кораблей входила в отряд патрикия Варды, которому было поручено уничтожить часть русского флота, уплывшую к берегам Малой Азии и вторгнувшуюся в провинцию Бифиния. Как пленник слышал от своего друга, командира триремы, этими русичами командовал сам великий князь Игорь с воеводой Ратибором и ярдом Эриком. Разгромить русские войска на суше патрикию не удалось, и он стал преследовать их в море. Поначалу все его корабли плыли вместе, затем их восьмёрка отделилась и направилась к днепровскому лиману. Как сообщил пленнику по секрету друг-навклир, остальные корабли Варды продолжили путь к проливу, ведущему из Русского в Сурожское море. Там они станут поджидать ладьи князя Игоря, а корабли в устье Днепра должны отпугнуть их в случае, ежели те, вопреки расчётам патрикия, вздумают возвратиться в Киев кратчайшим путём по Днепру. Как видишь, великая княгиня, восьмёрка ромейских кораблей у Днепра не таит для Киева и Руси никакой угрозы, хотя может сыграть роковую роль в судьбе твоего мужа и его отряда.
46
Кибернет (от греч. правлю рулем, управляю) — начальник матросов носовой части корабля, в том числе рулевой команды.