Затишье перед Бурей

Корбут А. Т.

– Ngross!
– отозвалась орда.

– И за тебя, Мудаш, - улыбнулся Малборн и отнял у проходящего мимо слуги рог с выпивкой.
– Ngross!

Время шло, Малборн уже достаточно выпил, чтобы влезть в очередную драку. Он привык приходить с пиров в тумаках и с шишками. Когда он был слугой, то его били просто ради развлечения, бывало, ломали кости. Какие-то срослись неправильно и до сих пор болели. А теперь и сам занимался избиением новеньких молодых эльфов, которые пищали и кричали, ползали на коленях в ногах и в слезах молили прекратить.

Когда орда разогревалась, когда

кровь уже кипела в венах, они начинали драться между собой. И вот тут начиналось все заново: переломанные кости, вывернутые руки, выбитые зубы... И все остальное, что мог из боя вынести проигравший. Малборн не годился в ровню оркам, пусть топором он владел и более умело, и мог использовать пространство вокруг себя, чтобы постоянно передвигаться. Но в рукопашном бою, где двое противников окружены плотным нешироким кругом, не было места, чтобы уворачиваться от огромных кулаков. Иногда Малборн незаметно применял стихийную магию, чтобы хоть как-то повысить свои шансы на победу.

Никто и не думал униматься, продолжали лупить друг друга по лицам, выворачивать конечности. Без смертей не обошлось, как и всегда, в прочем. Несколько негожих погибших пленных были выброшены в леса на растерзание диким зверям. Ничего нового.

Малборн ушел, набившись вдоволь. Он с пренебрежением наблюдал за старым вождем, и потягивал эль из своего рога. Они были тут только благодаря Малу, они будут королями всего мира только благодаря Малу. У Каггара лишь одна заслуга: он дал эльфу шанс выжить. А он мало того, что выжил, он начал жить. Но никто не обращал на это внимания. Все благодарили и чтили лишь старого вождя. Мал знал: правление Каггара подходит к концу.

Гарон I

На Хитфилд опустилась ночь. Факелы бросали на стены крепости зловеще тени.

Сиру Гарону было четырнадцать лет, когда он покинул родной дом и отправился на запад - королевство колдов - в Нордберд. Бучу наследником трона отца, короля Снорре Эленстоуна, Гар предпочитал короне шлем, мантии - доспех, а величественному сиденью, высеченному из вечно холодного камня - седло. Он отказался от наследства, отказался от титула, заявил о намерении стать рыцарем. И отправился к близкому другу отца - королю Этто Дану - обучаться военному делу.

Там он познакомился с молодым Ричардом, наследником короля. Между двумя юношами завязалась дружба, которая со временем только укрепилась. Судьба еще раз связала дом Эленстоунов с домом Данов, когда Снорре предложил выдать свою старшую дочь за Ричарда. Этто и Снорре были охвачены идеей сплотить колдов и тонков - два враждующих народа севера. Но их веры были различны, их культура была различна. Они не могли ужиться вместе.

Все было чудесно. Ричард занял престол отца, в стенах крепости уже подрастал первенец короля.

Лайви, жена Ричарда, умерла при вторых родах. И Снорре Эленстоун решил, что смерть его дочери была намерена. Или кто-то внушил это ему, так думал Гарон.

Война подкралась незаметно. И затянулась на пять долгих лет.

Постоянные сражения, дорога, сон под открытым небом. Оплакивание падших, поля брани, полные трупов, падальщики в небе. Гарон редко вспоминал

это.

Ричард одержал победу только благодаря помощи эльфского короля.

Близилось время последней битвы. Гарона там не было, он вел войска в совсем другом месте. Он лишь помнил перешептывания солдат после битвы, что эльфы зверски разделался с семьей Эленстоунов. Гарон не расспрашивал Ричарда о том, что произошло, никогда не интересовался.

«Добровольное неведение - потеря контроля» - говорили ему. Но Гар не хотел узнавать, как убили его семью. Он лишь желал отомстить Ликорису Фокстроту, но со временем и это чувство угасло в его душе.

Ричард решил объединить королевства, и Гарон поддержал его в этом. Так желали их отцы, и, быть может, дано сверху, чтобы именно Ричард объединил две части севера. Образовалось новое великое королевство - Хитфилд. Со своими проблемами, одной из которых был сир Гарон.

Он - последний из дома Эленстоунов - был потенциальной угрозой для нового короля. И если Ричард верил своему другу, то народ нет. Тогда Гарон принял веру колдов.

Рыцарь пересек коридоры, миновал спальни слуг и придворных людей. И, переступая через одну ступень, взобрался по лестнице, которая вела в башню малого совета. Совет давно распустили, осталось лишь название. Но Ричард часто собирал там некоторых людей, чтобы обсудить какие-то вещи. И сейчас не исключение. Он пригласил Гарона.

Он тихо постучал.

– Входи, - раздался громкий, но спокойный голос Ричарда.

Гарон открыл дверь и шагнул внутрь.

– Хотел меня видеть?

Эленстоун один из немногих людей, кто может общаться с королем в непринужденной беседе или обращаться на «ты», опуская все формальности. Ричард уважал и Снорре, и его сына.

Когда дом Эленстоунов пал, и Ричард объединил королевства, долго не было спокойно. Тонкам не хватило сотен лет, чтобы привыкнуть к колдам. Они считали их чужеземцами, захватчиками. И Гарон не исключение.

– Я послал за тобой несколько часов назад, - прохрипел Рич.
– Где ты был?
– только Гарон хотел открыть рот, король его перебил.
– Впрочем, не важно. Будешь вино? Или мед?

Гарон отказался.

– Пришло письмо из ордена, - начал разговор мужчина. Он знал, что Гарон не славится терпением. А сир, в свою очередь, знал, что король не славится многословностью.
– Неделю назад в Дикие Земли уехали три рыцаря и до сих пор не вернулись.

– Может, зачищают леса?
– предположил мужчина. Он провел ладонью по темным длинным волосам, откидывая их назад так, чтобы они не закрывали лицо.

Несмотря на то, что Рич был высок, ему все равно приходилось смотреть на Гарона снизу вверх. Рыцарю же постоянно приходилось наклонять голову, чтобы войти в низкие двери.

– Нет, - отрезал Ричард.
– Они мертвы.

– С чего такая уверенность?
– нахмурился Гарон. Он сел на один из стульев, широко расставил ноги, одной рукой уперся в колено. И посмотрел на короля. В вечно холодных голубых глазах, в которых отражается его ледяное сердце, рыцарь видел что-то инородное. Что-то, чего раньше никогда не видел. Страх? Обеспокоенность? Давно не было чего-то подобного в его взгляде.