Затмение: Полутень
Шрифт:
Но всё равно это его ошибка. Втянуть семью, чтобы теперь его жена и дочь валялись на полу грузовичка, Господи Боже. В любой момент могут врезаться в машину впереди — и что?
Абсурдность происходящего усугублялась очевидной бесплодностью усилий. Скорее всего, их поймают; вот-вот появятся копы или цэрэушники из управления внутренней безопасности — издевательски уставятся на них через заднее стекло.
Он почувствовал, как грузовичок куда-то спускается, поворачивает; их с Лопесом бросило инерцией друг на друга, Синди захныкала, Джанет крепче прижала её к себе и попыталась изобразить улыбку перед Стоунером.
Наверное,
Грузовичок сбрасывал скорость — вероятно, въезжая на подземную парковку.
Грузовичок остановился. Раздались мужские голоса. Стоунер подумал, помог бы сейчас пистолет или нет.
— Если бы я знал, то не искал бы, — сказал кому-то водитель.
Даже не думай выглянуть в окно.
Грузовичок снова тронулся. Стоунер осознал, что Синди хнычет от боли — он её слишком крепко к себе прижал. Он ослабил хватку, шепнул:
— Прости, малышка.
— Silencio! [34] — зашипел Лопес.
Грузовичок ехал без остановок минут десять, Стоунер подумал было: Вырвались! В ту же минуту свет вокруг изменился, превратился в уличный, резкий бело-синий. Они выехали на улицы.
Ещё через десять минут водитель сказал:
— КПП. Лежите тихо, что бы ни случилось.
Грузовичок с ворчанием тормознул. Долетали обрывки фраз — говорил молодой ретивый коп, таким тоном, словно его только что по службе повысили.
34
Молчать! (исп.).
— У тебя пропуск в... эй, а что это там? Там, сзади. А ну выходите!
Резкое шипение. Остановивший их коп что-то булькнул. Не успел Стоунер понять, что произошло, как грузовичок тронулся снова.
Джанет не сдержалась и заговорила:
— О Господи, нет. Он...
— Тихо лежи! — шикнул Лопес.
— Лопес, заткнись, — бросил Стоунер. — Это уже неважно.
Через считанные минуты их догонит патрульная машина. Грузовичок был не скоростной, может, ему даже на улицу выезжать не полагалось: модель, разработанная для поездок по переходам ТРЦ. Он остановился.
— Быстро линяйте в ту машину! — крикнул водитель, открыв боковую дверцу.
Они вылезли и кинулись бежать. Вокруг протянулась какая-то промзона... башня с красным прожектором на вершине, подобным оку циклопа... и заскочили в грузовик покрупнее, выпущенный лет тридцать назад: бока размалёваны мифологическими серферскими картинками, стреловидное окно выпирает с одной стороны над нерушимым завитком божественной кудряшки. Они плюхнулись на металлический пол в заднем отсеке.
Сирены.
— Ой б..., — уронил водитель, заводя мотор. Грузовичок рыкнул и сорвался с места, завоняло палёной резиной. — Ага, он не на этом шоссе... думаю... нам всего миля до ВПП.
Стоунер не сомневался, что они вот-вот наскочат на блокпост, а может, полицейская машина догонит, и оттуда по задним шинам стрельнут из аккуратно вписанной в окошко двадцатимиллиметровки.
Но они заложили очень длинный поворот и выехали из промзоны на служебную дорогу. Под шинами заскрипел гравий, а потом началась
Серьёзно. Через тринадцать минут они погрузились на борт, и маленький частный лайнер пошёл на взлёт. Джанет рассмеялась от облегчения, когда стюард — нет, без шуток, стюард — явился проверить, пристёгнуты ли ремни безопасности, а потом они взлетели.
Если не считать Лопеса и подростка-водилы, Стоунер с семьёй были в самолёте единственными пассажирами. (А что с тем чуваком, которого они в грузовичке оставили валяться? Копы его найдут...) Пацан снял фуражку охранника, которая была ему великовата, зашвырнул в угол и принялся методично давить прыщи.
— Ты слышал, что они сцапали Чарли Честертона? — спросил Лопес. — Не знаю, как ему это удалось, но он покончил с собой, и, наверное, без утечки мозгов.
Стоунер покосился на дочку и сменил тему.
— Куда мы летим?
— На юг, — сказал Лопес. — На Карибы.
Пацан прибавил:
— На маленький остров, вы там обживётесь. Там уютно, почти курорт. Вам там понравится.
Это что, тюрьма? подумал Стоунер.
У него ещё оставался товар для сделки. Он знал про крота в европейском НС. Конечно, его сейчас могут экстрагировать, но что-то подсказывало Стоунеру: экстракторами эти ребята баловаться не любят. Не их стиль. Значит, ему ещё есть о чём торговаться. Возможно, он сумеет выторговать у них свободу для себя и своей семьи.
Возможно, если он расскажет им про агента ВА, проникшего на мальтийскую базу к Стейнфельду, этого хватит.
Имение Клауди-Пик, север штата Нью-Йорк
— Сообщение от полковника Уотсона, — сказал Джонстон, входя в комнату. — Он на пути сюда.
Он показал распечатку Крэндаллу, который сидел в своём кабинете в рабочем центре, хмуро прокручивая на мониторе какие-то отчёты. Бросив взгляд на бумажку, Крэндалл нахмурился того сильнее. Хейс, как обычно, дежурил у двери, наблюдая и вслушиваясь, но не подавая виду. Нельзя было сказать, что он шпионит: его это успокаивало, помогало отвлечься от бесплодных попыток пробить неприступные мембраны, затянувшие определённые каналы свободных ассоциаций.
Он вслушивался в разговор, сливался с местом. Он верил в Крэндалла. Он восхищался им.
— Уотсон летит сюда? — спросил Крэндалл. — Я его не вызывал.
Был послеполуденный воскресный час. Они только что вернулись со службы в часовне: Крэндалл проповедовал по каналу службы безопасности для инициатов. Переодевшись после визита в церковь, Рольф с Беном стояли по обе стороны Крэндаллова инвалидного кресла в униформе личной охраны.
Джонстон явился в синем саржевом костюме строгого покроя из настоящей ткани, вполне уместном бы на воскресной службе. Он был крепкий, синеглазый, с каштановыми волосами, и глядел на Крэндалла с обожанием, точно свежепросветленный юный послушник. Крэндаллу нравилось, когда окружающие на него так смотрели. Немногим старше двадцати, очень серьёзный. Передав распечатку, он не ушёл, а остался стоять на случай, если Крэндалл пожелает ответить на сообщение.