Затворник
Шрифт:
– А город?
– спросил Волкодав.
– Город пусть на княгине остается, как приказал брат, уходя. И ты, Волкодав, как прежде, будешь ей за советника. Правда, я не знаю путей по вашей стране, но проводников, уж наверное, в Струге найдем. И что Месяц будет у меня вторым воеводой, думаю, тоже к добру.
Княгиня, кажется, чуть озадачилась этим скорым решением Смирнонрава, (не так сгоряча ушел в поход Мудрый, долго готовился и обдумывал все, а пропал ни за что) но отговаривать не стала.
– Делай, светлый князь!
– сказала она те слова, что слышал от нее еще муж - Как решил,
Совещались еще долго. Решали, скольких людей брать в поход, кого ставить над ними начальниками. Смирнонрав настоял взять в полк всех воинов, что он привел в город, все сто двадцать человек, весь отряд, с которым шел из Засемьдырска, и всех, кто присоединился к нему в Пятиградье и Верхнесольске. Лихой тоже вызвался сопровождать князя в походе.
Еще сотню решили отобрать с Каяло-Брежицка, и две сотни - из храбровских бояр. Итого четыреста с небольшим. На большее не хватило бы годных коней.
– Четырехконно надо идти, а еще лучше было бы - пятиконно.
– говорил Волкодав - Иначе в скорости с табунщиками никак нельзя поспорить. Они если одвуконь если идут, то только самой большой ордой. А все легкие отряды, разъезды и охрана - трехконно, не меньше!
Думали, сколько наберется лошадей, посылали даже считать в конюшнях по головам, прикидывали, сколько необходимо оставить в городе - в том числе, и на тот крайний случай, если малый полк в Каяло-Брежицк не вернется. В конце концов постановили: отправить в тайный поход четыре сотни всадников при шестнадцати сотнях лошадей.
Месяц, как и велела Стройна, пошел вторым воеводой. Себе в помощь и начальником над храбровскими двумястами, он взял Гордого. Начальство над сотней миротворцев принял младший брат Морехода, Быстрый - тезка погибшего каильского воеводы. Выступать в поход решили не откладывать, даже на лишний день или два. Времени и так было потеряно немало, а ыканцы могли появиться под стенами в любой час.
– Сейчас отбирайте людей в дружину, получайте для них припасы, сколько решили.
– сказала Стройна - И быть готовыми на рассвете отправляться в поле. Волкодав, ты в городе, а Месяц - среди ваших, храбровских, наберите коней сколько надо.
На этом все, господа! К ужину, всех кто уходит в поход, жду сюда, на Струг, для проводов.
– такими словами княгиня завершила совещание. Бояре и выборные поднимались со скамей, и группами подавались к выходу. В пять минут столовая опустела.
4.2 ВЕЧЕР
В комнате у Рассветника и его маленькой дружины совещание продолжилось.
– Гнида, а! Ну, гнида, гнидин сын!
– разглагольствовал Коршун - Небо, неужели все стреженские бояре до одного - такие бараны, а! Ну скажите, друзья, я что, тоже такой же дурак? Убью его! Нет, братья - я не я буду - убью! Вот вернемся из похода - попомните! Вызову его на поединок, тогда посмотрим, кто из нас бродяга, и чье слово твердо, а чье - труха! Сидит здесь который год, гузло свое греет о подушки, а про меня смеет говорить, что я с войны бегу! Сам-то он с Мудрым в стремя не встал, и теперь, наверное, не встанет! Будет здесь дальше сидеть в тереме,
Он был так взбешен и обижен, что даже угомонять его Рассветник с Клинком не собирались, тем более, что хуже от его горячности, кажется, стать уже не могло. Или могло?
– С вызовом подожди.
– сказал Рассветник - Знаешь, не сделал бы ты только себе хуже. Этот волчий курдюк прикроется княжеской службой, как щитом. А если князь по его доносу призовет тебя в столицу на суд - что тогда будешь делать?
– Не поеду. Боярин волен себе службу выбирать.
– буркнул Коршун.
– Ну а имение, дом твой под Стреженском?
– Эх, брат, не ковыряй душу!
– махнул Коршун рукой - Тут до завтра бы дожить - еще вопрос! Может, гонец до Стреженска и доскакать не успеет, когда мне в Диком Поле уже вороны глаза выклюют!
– И в Честов, говоришь, гонцы уже поскакали?
– спросил Клинок.
– Да. Теперь если от ыканцев не отобьемся, то всей стране конец, а если отобьемся - то что тогда великий князь скажет!
– Час от часу не легче вобщем!
– сказал Коршун.
– что мне, что всему Степному Уделу - либо погибать, либо перед судом становиться! Ладно...
– махнул он рукой - что будет то будет...
– Ладно так ладно. Успокойся пока, надо о деле поговорить. Надо решить, кому из нас ехать, а кому остаться город охранять.
– сказал Рассветник.
– Я поеду! Мне тут что делать?
– - сказал Коршун - К Скале в его покои на посиделки ходить? Он-то наверное, в поле не пойдет! Мне неохота тут перины салить, вас дожидаться!
– Не о том речь.
– сказал Рассветник - Или мне, или тебе, брат-Клинок, надо остаться, и охранять Струг от колдовства, пока другой в походе. Как быть?
– Я так думаю: - ответил Клинок - Надо нам обоим ехать. Вместе.
– А город?
– спросил Коршун.
– Брат-Рассветник!
– Сказал Клинок - Если кто-то из нас может бороться со злыднями, так это ты, а никак не я. За этим тебя Молний и оставил здесь. А от меня толку здесь не будет. Пусть лучше злыдни знают, что никого из нас в городе нет, и не ждут нас встретить.
– Если так, то брат прав!
– сказал Рассветнику Коршун - Без тебя мы в походе точно пропадем. С ыканцами справимся как-нибудь, но не с нечистыми... Ты нам там нужен, а если Клинок против них даже не надеется выстоять, то правда - что ему тут делать?
– Ты к тому же сам знаешь, брат, как меня к ним тянет! Может быть, оно нам будет на руку.
– с каким-то злорадным предвкушением проговорил Клинок.
– А я, может как раз этого и боюсь. Как бы оно самое ИХ к тебе не притянуло в недобрый час!
– сказал Рассветник.
– А ты, Пила, как? С нами?
– Да, конечно с вами!
– И я тоже!
– сказал Хвост - Куда брат, туда и я!
– И ты поедешь?
– спросил Пила.
– Шутишь, что ли! Конечно! Кто ж за тобой там еще присмотрит! Думаешь, зачем я сюда с самого Горюченского скакал! Ты - мой последний родич, я тебя беречь должен! К тому же вам разведчики позарез нужны, я так понимаю.