Заупокойная месса
Шрифт:
БронкаНу, у меня нет охоты пробовать этого огненного Амонтильядо. (Взволнованно.)Но что же это значит, что Тадеуш не едет? Знаешь, Казя, кучер наверное опрокинул сани в ров.
КазимирДа не будь такой нетерпеливой! Дорога теперь тяжелая, снег глубокий, нельзя же загнать лошадей до смерти.
БронкаДа, да, конечно, ты прав. Только ты, Казя, своим скучающим видом, своей холодной меланхолией, так скверно действуешь на меня, так угнетаешь, что…
КазимирЧто…
БронкаЧто я готова побежать и разбудить Еву… Не могу я понять, чего она вечно спит?..
КазимирА может быть, и не спит.
БронкаЗначит, избегает быть с нами…
КазимирНет, но чувствует, что нам без нее лучше.
БронкаВидишь, какой ты нехороший. Она была самой лучшей, самой близкой моей подругой. Ты и понять не можешь, как я счастлива, что она приехала, — я не видала ее целых два года. Только, знаешь, Казя, она ужасно переменилась. Я не знала, что можно так сильно измениться… в такое короткое время.
КазимирВ чем же она изменилась?
Бронка с некоторым смущениемВидишь ли… я все еще… у меня еще остался этот институтский стыд… говорить о таких вещах… Но тебе можно сказать, потому что ведь ты — ну, как будто не мужчина…
КазимирСовершенно верно. Расскажи, расскажи, что-нибудь о панне Еве, очень любопытно.
БронкаВот, видишь ли, она — сирота, очень богатая. И в этом ее несчастье — она всегда могла исполнять все свои прихоти. Только я не о том хотела сказать тебе. Мы были вместе в пансионе и между нами была какая-то удивительная любовь. Она любила меня до безумия, любила до того, что иногда ее любовь удручала меня, мучила. То она делалась бесконечно доброй, становилась, точно ягненок, с которым можно было играть, рабыней, которая угадывала каждую мою мысль. А потом опять становилась капризной, как тиран, ревновала к каждой моей мысли, к каждому движению сердца…
КазимирНу, а потом?
БронкаОпекун после смерти жены взял ее из пансиона, и она стала совершенно свободной, полной госпожой и своей воли и своего состояния, — она была вполне предоставлена своей меланхолии, может быть, и скуке… Вот, Казя, была бы для тебя подходящая жена!
КазимирГм… Но ты еще ничего не сказала о перемене, которая вдруг произошла с ней.
БронкаВот видишь, видишь, какая я бестолковая. Ничего не могу рассказать толком до конца. (Задумалась.)Ну, так вот, несмотря на все свои капризы, на все сумасбродные неожиданные выходки, она была страшно веселая и всегда у нас хороводила. Все и всех умела она поднять на смех, вышутить. А теперь… не знаю, не могу ясно представить себе, а только чувствую, что… вот видишь ли, Казя, мне стыдно признаться в этом, но она — она стала какая-то чужая мне… Не чувствую я себя с нею такой свободной, как бывало раньше, и какой-то у меня смутный страх к ней, и… какая она красивая! Она, правда, очень красивая? Скажи, правда?
КазимирНе знаю, я еще не обратил на нее внимания.
БронкаДа ты слепой, что ли? Нет, ты и в самом деле перестал быть мужчиной!
КазимирМожет быть… может быть, ты и права. Но теперь твоя гостья начинает
БронкаЛюбовью? Это у нее-то? О, нет, мой Казя!
КазимирПочему это ты говоришь так уверенно?
БронкаДа потому, что я знала многих молодых людей, которые ухаживали за ней, и я знаю, что она только играла ими. Единственный человек, которым она действительно интересовалась, был Тадеуш. Но что-то оттолкнуло их друг от друга…
КазимирТак и Тадеуш знал ее?
БронкаДа, знал, еще прежде чем со мною познакомился.
КазимирИ они не влюбились друг в друга?
Бронка отступает, точно ее чем-то неприятно поразилоЧто же, — ты думаешь, я стала бы так горячо, так сердечно приглашать ее к нам в гости, если бы не была вполне уверена, что они совершенно равнодушны друг к другу?
КазимирДа, конечно, правда, или, вернее, может быть, правда. Я не так глубоко знаю женское сердце.
БронкаБоюсь я только, не сделала ли я неприятности Тадеушу, что позвала ее к нам без его ведома, так вдруг, неожиданно… Может быть, он предпочел бы провести несколько дней после возвращения только с нами одними. Для меня она — сестра, я так люблю ее… Но для Тадеуша она чужая…
Бронка с радостным крикомПриехал Тадек… Тадек приехал! О, наконец-то!
Второе явление
Казимир садится, смотрит ей вслед с невыразимой грустью, крутит взволнованно усы, бросает полено в камин, ходит взад и вперед по комнате, берется за голову, говорит шепотом.Да, да… Поздно… поздно…
Садится, закуривает папиросу. Задумчив, апатичен. Из передней слышен голос Бронки. «Дорогой мой Тадек… Тадек мой!» Казимир сильно вздрагивает. Голос Тадеуша: «Ах как я по тебе соскучился!»
Лицо Казимира поддергивается болезненной усмешкой.
Третье явление
БронкаСюда, сюда, милый… Как ты промерз! Сюда — к камину… Согрейся!
ТадеушДа мне вовсе не холодно, детка! (Здоровается с Казимиром.)Ну, Казя милый, хорошо ли стерег дом? Не вскружил еще Бронке голову своей метафизикой и искусством?
КазимирГде там?.. Больше всего старался подготовить Бронку к мысли, что совсем не уеду от вас.
ТадеушА что, хорошо тебе здесь?
БронкаПойдем же, Тадя, к камину… Пойдем — ты весь промерз!
ТадеушОчень тебе благодарен за твой камин, только вот что — очень я на этом морозе проголодался… Хорошо бы поесть!