Завещание Джона Локка, приверженца мира, философа и англичанина
Шрифт:
Однако, как замечает Дж. Маршалл, в своих размышлениях на этот счет Локк ориентировался не на Франциска Меркурия ван Гельмонта, выстраивавшего последовательность: полнота язычников 1702 г., обращение евреев 1732 г., миллениум 1777 г., а на Исаака Ньютона, считавшего временем возвращения евреев в Иерусалим 1895–1896 гг., а последними днями – отрезок между 2000 и 2050 г. И поэтому, полагает Маршалл, хотя Локк и называл иудаизм «ложным» и «абсурдным», а христианство единственной истиной и единственным путем спасения, его практический толерационизм распространялся и на евреев, обращение которых он не считал стоящим, так сказать, на сегодняшней
Как отмечает Янг в своем исследовании круга Гартлиба, члены которого придерживались в принципе тех же взглядов, это был не «филосемитизм», как принято говорить, а своего рода «интеллектуальный колониализм» [455] . За этими взглядами стояли вполне возвышенные представления: подобно тому как «все металлы стремились стать золотом, более того, им было предначертано стать золотом… евреям (и, с точки зрения некоторых людей, язычникам) было предначертано доразвиться до христиан. Колонисты, пансофисты и алхимики действовали всего лишь как катализаторы, помогая остальному Творению на провиденциально предопределенном пути» [456] .
Возвращаясь к характеристике голландского контекста, можно сказать, что на практике «Нидерланды были в религиозном смысле самым толерантным обществом в Западной Европе» [457] , несмотря на законодательство, ограничивавшее права католиков, антитринитариев, евреев, меннонитов, квакеров и лютеран. Это общество имело соответствующую репутацию, служило образцом и источником вдохновения для приверженцев толерационистских идей, большинство которых сформировалось во второй половине XVI – начале XVII в. в среде гонимых религий, конфессий и сект. В Нидерландах на протяжении XVII в. можно было наблюдать периодические вспышки нетерпимости, однако властям удавалось погашать такого рода конфликты.
Самой нетолерантной конфессией в 1680-1690-х гг. в Нидерландах, как и в Англии, стали французские кальвинисты, бежавшие от репрессий Людовика XIV, но продолжавшие считать толерантность губительной, а социнианство и другие секты опасными ересями. В 1690 г. синод валлонских церквей в Амстердаме призвал к «единообразию» и осудил тезис о том, что «магистрат не имеет права, пользуясь своею властью, подавлять идолопоклонство и препятствовать распространению ереси» [458] . «Подавлению» подлежали и «еретические» труды, пропагандировавшие толерантность.
К концу XVII в. одним из главных аргументов в пользу толерантности был торгово-экономический расцвет Голландской Республики. Это связывали с тем, что страна открывала широкие возможности для деятельности граждан, не предусматривавшие не только религиозных, но и иных ограничений, кроме, разумеется, моральных: кальвинистская реформатская церковь пристально следила за строгим соблюдением законов, запрещавших «либертинизм», связывая имморализм с атеизмом и проявляя, по словам одного современника, «двойное пуританство».
Нидерланды в XVII в. стали самым крупным центром издательской деятельности, здесь печаталось все, что было запрещено в других странах,
Правда, как и многие другие трактаты, в том числе принадлежавшие социнианам, «Epistola» была напечатана анонимно. Другим способом избежать требований цензуры была особая издательская практика – ставить на титулах вымышленные типографии и места изданий, что спасало от возможных, хотя и не обязательно неминуемых, штрафов и наказаний. В Нидерландах тоже существовала цензура, прежде всего направленная против антитринитариев, однако, как и повсюду в этой стране, она не обязательно влекла за собой репрессии.
Благодаря этому именно здесь возникла и воплотилась в реальность идея транснациональной, или, лучше сказать, вненациональной республики – «Republique des Lettres», с ее книгами и журналами, с обязанностями граждан по распространению информации о новых книгах и научных открытиях, с их равенством, не считающимся с положением в обществе. Это была интеллектуальная родина для людей, вынужденных оставить родные места, в чем, собственно, и состояла особенность воплощения идеи такой республики поколением 1680-х гг. (поскольку, разумеется, сама идея появилась еще в античности и с тех пор имела множество исторических воплощений).
Одной из центральных фигур интеллектуальной республики, созданной поколением 1680-х гг., был Жан Ле Клерк. Под угрозой преследований Ле Клерк бежал в начале 168o-x гг. из кальвинистской Женевы в Лондон, однако сумел найти для себя место лишь среди арминиан в Нидерландах. В 1683 г. Лимборх устроил его профессором Ремонстрантской семинарии в Амстердаме. Локк познакомился с Ле Клерком благодаря Лимборху зимой 1685–1686 гг.
Среди других участников «республики» можно назвать также гугенотских беженцев неортодоксального склада Шарля Ле Сена, Исаака Папена, Анри Баснажа де Боваля, Пьера Бейля, а также Ноэля Обера де Верее – неортодоксального французского католика, ставшего на какое-то время неортодоксальным протестантом. В 1689–1690 гг. Папен перешел в католицизм, а Обер вернулся в лоно католической церкви. По мнению некоторых историков, Папен мог быть французским шпионом, начавшим свою деятельность в Бордо, в доме приютившего его Уильяма Попля [459] . В 1680-х гг. все эти и многие другие диссиденты публиковались анонимно или под псевдонимами, опасаясь экстрадиции, похищения или даже убийства.
Нидерландская группа, включая Локка, была объединена одной целью – распространения идей всеобщей толерантности и отличалась высокой степенью сплоченности и взаимной поддержки. Члены ее периодически встречались для обсуждения как своих, так и чужих работ, касавшихся толерантности или научных исследований, предлагая, после чтения рукописей и перед их выходом в свет, исправления или дополнительные аргументы. В этом круге можно было найти помощь в издании и переводе собственных трудов. Связи, объединявшие этих и множество других заинтересованных в толерантности людей, например коммерсанта и квакера Бенджамина Ферли или унитария Томаса Фирмина, образовывали особую толерационистскую культуру.