Завещание Холкрофта

Ладлэм Роберт

Она увидела его сидящим на каменном выступе круглого фонтана в центре деревенской площади. Он никого не интересовал. Проходившие мимо люди изредка бросали на него мимолетные взгляды, скорее равнодушные, чем жалостливые. Изношенная одежда, рваный плащ со следами голубиного помета, как и говорил швейцар. Он был таким же старым и больным, как Полковник, но меньшего роста, с более одутловатым лицом и отекшим телом. Бледную сморщенную кожу прорезали тонкие вены, а его толстые в стальной оправе очки болтались в одном ритме с трясущейся головой. Руки дрожали,

когда он доставал из бумажного пакета хлебные крошки и разбрасывал их по асфальту, привлекая стаи голубей, которые ворковали вблизи, как бы вторя бессвязным песенным звукам, срывавшимся с губ старика.

Хелден почувствовала себя больной. Она увидела остатки человека за чертой дряхлости.

Монета Вольфшанце имеет две стороны. Катастрофа приближается… Бессмысленно повторять эти слова. Она еще переживала смерть великого человека, убитого за то, что его предупреждение сбывалось.

Она подошла к старику и уселась рядом с ним, заметив, как несколько человек на площади посмотрели на нее как на помешанную. Заговорила спокойно на немецком языке:

– Господин Герхард? Я приехала издалека, чтобы увидеть вас.

– Такая красивая леди… красивая, очень красивая леди.

– Меня прислал герр Фалькенгейм. Вы помните его?

– Домик сокола? Соколы не любят моих голубей. Они их обижают. Я и мои друзья не любим их, не так ли, милые перышки? – Герхард наклонился и, вытянув губы, начал целовать воздух над сидевшими на земле прожорливыми птицами.

– Вам нравился этот человек, если вы его помните, – продолжала Хелден.

– Как может нравиться то, что мне неизвестно? Вы не хотите немного хлеба? Ешьте, если хотите, но мои друзья могут обидеться. – Старик с трудом уселся и бросил хлебные крошки к ногам Хелден.

– Монета Вольфшанце имеет две стороны, – прошептала она.

И тут Хелден услышала. Слова были произнесены в том же ритме, спокойно и монотонно, но сейчас в них был смысл:

– Он мертв, не так ли?.. Не отвечайте мне, а лишь кивните или покачайте головой. Вы разговариваете со старым глупым человеком, который поступает неразумно. Помните это.

Хелден застыла пораженная. И своим молчанием она как бы разрешала старику самому ответить на свой вопрос:

– Клаус мертв. Все-таки они нашли и убили его.

– Это ОДЕССА, – сказала она. – ОДЕССА убила его. Свастика была повсюду.

– Люди «Вольфшанце» хотят заставить нас поверить в это. – Герхард подбросил вверх хлебные крошки, голуби туг же начали из-за них драться. – Сюда, милые перышки! Время попить чайку! – Он повернулся к Хелден, посмотрел отчужденными глазами. – ОДЕССА всегда козел отпущения. Это так очевидно.

– Вы упомянули «Вольфшанце», – прошептала она. – Человек с фамилией Холкрофт получил письмо с угрозами. Оно написано тридцать лет назад, подписано людьми «Вольфшанце», которым удалось выжить.

На мгновение Герхард перестал дрожать.

– Из членов «Вольфшанце» выжил только один! Клаус Фалькенгейм. Другие были там, они жили, но это были не орлы,

это была мразь. А сейчас они думают, что их время пришло.

– Я не понимаю.

– Я вам объясню, но не здесь. После наступления темноты приходите в мой дом на озере. К югу по дороге, в трех километрах за развилкой есть тропинка…

Как ребенку он объяснил ей дорогу. И когда окончил, с трудом поднялся, бросив последние крошки птицам.

– Не думаю, что за вами будут следить, – сказал он со старческой усмешкой, – но убедитесь в этом. У нас есть работа, и ее надо сделать быстро… Сюда, мои милые перышки! Это ваш последний обед.

Глава 37

Небольшой одномоторный самолет кружил в небе над плоским пастбищем в Шамбери. Пилот ждал, когда зажжется двойная линия огней – сигнал для посадки. На земле стоял другой самолет, гидроплан с колесами в поплавках, готовый к взлету. Он поднимется через несколько минут после того, как первый самолет добежит до конца примитивной полосы, и понесет свой ценный груз вдоль восточного рукава Роны, пересечет швейцарскую границу и приводнится на Женевском озере, в двенадцати милях к северу от города. Груз был без названия, но пилотов это не волновало. За него заплачено так же хорошо, как за переброску курьеров наркобизнеса.

Только однажды женщина – она-то и была ценным грузом – проявила беспокойство, когда небольшой самолет неожиданно попал в сильную грозу.

– Погода слишком плоха для такого легкого самолета, – сказал пилот. – Было бы разумнее вернуться назад.

– Забирай выше.

– Не позволяет мощность двигателя. Кроме того, мы не знаем, насколько обширен фронт.

– Тогда летите прямо. Я плачу за время и транспортировку. К вечеру я должна быть в Женеве.

– Если прижмет к реке, нас могут обнаружить патрули. Наш полет не зарегистрирован.

– Если нас посадят на реке, я куплю патруль. Мы купили их на границе в Порг-Боу, купим и здесь. Продолжайте полет.

– А если потерпим аварию, мадам?

– Нет.

Под ними в темноте зажглись огни Шамбери. Пилот произвел небольшой маневр, и через несколько секунд самолет коснулся земли.

– Вы отлично справились, – сказала ценная пассажирка, протягивая руку к пряжке пристяжного ремня. – Следующий пилот так же хорош, как и вы?

– Да, мадам, и даже лучше. Он знает радарные пункты в окружности десяти воздушных миль. Это ас, и вам придется раскошелиться.

– Охотно, – ответила Альтина.

Гидросамолет поднялся в ночное небо точно в 10.57. Полет через границу пройдет на малой высоте и не займет много времени, не более двадцати-тридцати минут. Этот отрезок пути был по силам только профессионалу, и именно такой сидел в кабине самолета: коренастый мужчина с рыжей бородкой и тонкими рыжими волосами. Он жевал наполовину выкуренную сигару и говорил по-английски с резким акцентом. За первые несколько минут полета он не проронил ни слова, но, когда пилот заговорил, Альтина пришла в ужас.