Завещание предков

Валентинович Владислав

– Отец погиб.
– Илья посмотрел сквозь меня и закрыл глаза. Рядом с ним шевельнулся лежащий вдоль стены Борис. Живы! Хоть одна хорошая новость, а то я считал, что они погибли. Хотя, немудрено, что я принял их за мертвых, выглядели они как трупы лежащие вокруг нас - все в рваных и рубленых ранах и в запёкшейся крови. Велесов поднялся и сел рядом с Лисиным. Я опустился на щит и откинулся на стену, вытянув раненую ногу. М-да, а я тоже не очень выгляжу - кровь уже не шла и ровной замерзшей

коркой покрыла металл. Вторая нога была такая же, а кольчужные штаны и наколенники окрасились в багровый цвет.

Стена вздрогнула от того что рядом уселся Коловрат.

– Жив, Владимир Иванович? Ну и, слава Богу!

Ефпатий вытянул руку, в которой он держал свой огромный меч и, морщась, осмотрел его. Меч был весь в крови, которая уже успела местами замерзнуть. Он чуть наклонился и подтащил за ногу убитого монгола. Затем тщательно вытер клинок об его халат и снова критически оглядел меч, затем повторил процедуру. Я усмехнулся, глядя на его манипуляции и вспоминая как он разил поганых в бою. Меч Коловрата имел вес почти в добрый пуд, но в руках Ефпатия клинок порхал будто тростинка, от одного удара разваливая пополам вместе со щитом очередного кандидата на победителя Великого Богатыря.

Хичирхэг! Мєхєл багатур.
– Кричали монголы Коловрату. Но видя неудачу очередного соратника, монголы упорно лезли под его смертоносный меч. Ефпатин и располовинил врагов больше всех.

Из-за стены появились Горин и дед Матвей, и подошли к нам. Коловрат отложил клинок и посмотрел на Кубина. Тот потоптался, намереваясь присесть на корточки, потом плюнул и сел на труп степняка, подложив под себя щит. Демьян сел рядом с Борисом. Ефпатин поелозил лезвием меча, счищая остатки крови и спросил:

– Матвей Власович, как думаешь, чего Батый так в нас вцепился? Ведь поганые до Коломны верст двадцать не дошли, а там их русская рать дожидается. Разумней бы было на нас один тумен оставить, а самим дальше идти.

– Али забыл, что мы тебе говорили? А кто Хостоврула разделил пополам? Знают они всё о нас. Кто, что и сколько. И, похоже, давно охотились за дружиной. А то, что сам Батый тут, то, мыслю, с тебя за смерть своего любимчика хочет спросить. Упертый он, сам знаешь. Не слушает своих советчиков.

– Хочет спросить?
– Хмыкнул Ефпатин.
– Сам пусть придёт и спросит, а я отвечу.

И покачал пудовым мечом. Дед Матвей вздохнул.

– Оно, конечно, хорошо было бы. Да только не придёт он сам, кого попроще пошлет.
– Кубин помолчал, потом снял с наручи стреляющую ручку, сказав мне:

– Патроны кончились.
– Потом вздохнул тяжело и оглядел нас.

– Мы тут с Демьяном по округе походили.... В общем, есть две новости

и обе плохие.

В тишине прозвучал только вздох Ефпатия. Кубин обвел нас взглядом и тихо проговорил:

– Нас осталось около трехсот человек, не считая тринадцати обозных. Они тоже повоевали. Из твоей дружины, Александрыч, всего шестьдесят девять воев осталось.

Коловрат вздохнул тяжелее.

– Из нашей дружины погибли Садов и половина его сотни.
– Дед Матвей глянул на Илью и ещё тише добавил:

– Погиб Макар Степанович и вся его сотня. Половина сотни Велесова, треть сотни Бравого. Новиков погибло двадцать пять.

Заболело в груди.

– Бравый сказал, что обоз к монголам подошел. Они там суетятся и что-то затевают. Это вторая новость. Иван Пантелеевич сам за погаными смотрит, известит как что прояснится. Не пороки ли там притащили?

Илья вдруг что-то прохрипел и стал заваливаться на меня. Повернулся и перехватил его, придерживая. Рука попала во что-то липкое. Кровь!

– Демьян, помоги!

Мы подняли Лисина и потащили за стену.

– Где обозный старшина? Кликните кто-нибудь Суромяка.

– Нет его, Володимир Иванович.
– Ответил хмурый Велесов.
– Он погиб.

У самого леса плотным кольцом стояли сани полные раненых. Найдя место в одних из саней, мы уложили Илью на сено, и я осмотрел его раны, которых оказалось много. Но все неглубокие. Понятно, что крови много потерял. Рядом засуетились обозники, готовя мох и бинты.

– Боярин!
– Из-за стены выскочил ратник и подбежал к нам.
– Поганые пороки собирают.

– Помоги ему. Раны перевяжи.
– Сказал я одному из мужиков, и побежал обратно. У второй стены, которая после последнего боя стала передовой, собрались все ратники и смотрели на лагерь монгол.

Перед холмом, примерно в ста пятидесяти саженях от нас, суетились серые фигурки вокруг четырёх конструкций. Пороки, то есть метательные машины. Черт, они просто закидают нас валунами, а потом сомнут.

– Демьян, беги к обозу. Пусть тащат сюда наши спецстрелы и нефть.

Горин убежал, а от монгольского лагеря отделился всадник и поскакал к нам. Он влетел на холм и, гарцуя среди трупов, проорал:

– Урусуты, что вы хотите?

– Умереть!
– Громкий крик Коловрата и всех ратников вспугнул коня монгола. Тот развернулся и ускакал прочь.

– Парни.
– На лицах новиков задор, но в глазах бесконечная усталость. У многих раны, и кровь окрасила их латы, но пришли все до единого. Даже Илья, пришедший в себя, явился несмотря на то, что его качало как тростник на ветру. Я оглядел парней и показал за щиты: