Завещание предков
Шрифт:
– Я умер?
Отец отрицательно покачал головой:
– Нет, ты не умер. Не пришел твой час. Вставай.
Попытался подняться, но не смог.
– Я не могу встать.
– Вставай, внук.
– Рядом с отцом появились две фигуры. Один в выгоревшей гимнастёрке, второй в двухцветном камуфляже. Мои деды, которых я никогда не видел.
– Вставай, внук.
– Они взяли меня за руки, и я почувствовал прилив сил.
– Посмотри, сын.
– Отец показал на окруживших нас людей. Их было моного, и все в разной одежде.
– Знай, сын, это твои предки. Они помогут тебе.
– В чем, папа? Что я должен сделать?
– Помнишь, что ты обещал? Посмотри.
Из огромной толпы вышел Владимир Дмитриевич Велесов.
– Здравствуй, далёкий правнук! Ты мне обещал, помнишь?
– Помню, сберечь Бориса.
Велесов улыбнулся:
– Тогда иди.
Отец обнял меня, а деды пожали мне руки.
– Сбереги Бориса и вернись. Тебя ждут.
– Я сберегу его. А куда вернуться? Кто меня ждёт?
Как в тумане прозвучали слова:
– Очнись и иди.
Я крикнул:
– Кто меня ждёт?
Но кто-то сзади затряс меня:
– Очнись, Володимир Иванович! Очнись!
Я оглянулся.
– Перестань, Борис. Что случилось?
Велесов отступил в сторону и показал:
– Ефпатий умирает.
Опять густо посыпались стрелы. Ратники, ругаясь, прижались к стене. Я сделал шаг к телу Ефпатия, закрыв его и себя своим щитом. Рядом подняли щиты Кубин и Горин.
– Казус какой.
– Ефпатин поперхнулся кровью и слабо улыбнулся.
– Ведомо было, что смерть мне будет от пороков, а видишь, как вышло-то? Ты пороки сжег, а смертушка от пушек пришла.
– Ну-ну, рано о смерти говорить. Сейчас мы тебя к обозу унесём, там и поможем. Жить долго будешь.
– Нет, Владимир Иванович, это конец. Знаю я, чую.
– Коловрат закрыл глаза и, прерываясь, проговорил: - Слова... Кулибина... вспомни - "историю... не обмануть, что уже... вписано в... её книгу, рано... или... поздно всё... равно произойдёт".
– А славно... мы бились.
– И выдохнув, замер.
Кубин смахнул слезу и, протянув руку, закрыл другу глаза.
– Прими, Господи, душу раба своего. Настоящего русского воя.
Вот и не стало Николая Ефпатина. Не былинного, а настоящего богатыря - Ефпатия Коловрата.
Под частый перестук падающих стрел, Демьян прочел "Отче наш". Мы постояли, склонив головы.
– Отнесите его к обозу.
Крик от стены:
– Боярин!
Четверо новиков понесли тело Ефпатина в тыл, а мы кинулись к стене. Монголы, перестав кидать стрелы, опять начинали атаку. Рядом встал Горин.
– Стемнеет скоро. Спешат нехристи дотемна с нами управиться.
Да, Демьян прав. Скоро стемнеет. До чего же длинный выдался день.
– Энто они за стрелков своих обозлились.
Скосил глаз на Горина:
– Кого?
– Ну, дык, как одного ты в глаз приголубил,
– Демьян, внимательно наблюдая за перемещениями степняков, готовился к схватке.
– Я стрельнул того что у бревна стоял. Они ещё дальше отошли, и там я поганого достал. А потом они отошли вовсе далеко, что их огненные пороки и камня до нас добросить не смогли.
Значит у Батыя много пушкарей. И пока я был в отключке, Горин уменьшил их количество ещё на два.
– Поганые бабахнули ещё пару раз и перестали. Видать их громкие пороки не кидают камни так далеко.
Не пороки, а пушки - мысленно поправил я Демьяна. Только какая теперь разница? В легенде останутся только пороки. Не знает ещё Русь про пушки.
– Кгарррг!
– Над холмом кружил черный ворон.
А тёмная лава приближалась. Защёлкали луки, посылая стрелы навстречу. Свои пока берегли, стреляли монгольскими. Попасть в такую массу легко, даже не целясь, только стреляй. Но что могут сделать всего сотня луков, когда атакует тысяча?
Черный вал разъяренных степняков захлестнул стены. Монголы лезли через них, и рушились вниз, получая удары тяжелыми мечами, огибали стены и сталкивались щит в щит со стоящими меж стен ратниками. Передние напарывались на рогатины, но их выдавливали напирающие сзади и враг всё-таки прорвался внутрь укрепления.
Вот и всё. Не выполнить мне обещание, не сберечь Бориса, предка своего. Он стоял недалеко, сжимая рогатину и глядя на врага из-за щита.
Шаг вперёд и рогатина застряла в теле степняка. Саблю из ножен и сразу рубящий удар. Щитом бью об щит монгола, его сабля проскальзывает мимо, тут же срубаю её вместе с кистью. Удар прямо, обратным ходом укол в другую сторону, широкий взмах и резко клинок вниз, подрубая слишком далеко выставленную ногу. В тесноте широкие взмахи редки, в основном короткий удар. Сабля чертит рисунок смерти. Враг наседает, и каждый раз клинок находит плоть, но и в ответ получаю сильно. Спасает хорошая бронь, только и надежда на неё.
Где Борис?
Кажется вокруг только монголы, но по мелькающим клинкам видно, что это не так.
Перед лицом блеснула сталью сабля. Шаг назад, принимаю удар на щит, держи в ответ, монгол закрывается своим, отражая мой клинок. Одновременно бью краем щита в его щит, поганый от удара открывается и тут же чиркаю его лезвием по глазам. Разворот и удар по затылку склонившегося над упавшим боярином врага, ещё взмах, и ещё раз с силой по загривку. Ратник оттолкнул упавшее на него тело, вскочил, коротко кивнул и схватился с другим поганым. А мне достались сразу двое. Шаг назад, отбил удар щитом, ударил сам, и в сторону, щит вперёд и из-под него укол вбок врага, шаг влево, и под ноги валится убитый степняк, острием вправо, снова взмах, отступление еще на два шага, удар из-за головы.