Завет воды
Шрифт:
Когда ранним вечером он вернулся с заседания, молоток продолжал стучать. Элси его не заметила. Тонкий слой пыли покрывал ее волосы и каждый дюйм открытой кожи. Когда она сняла фартук, очки и бандану, открылось преобразившееся лицо, на котором больше не было невыразимой усталости. Они вместе пошли домой.
— Дигби, — взглянула она на свои руки, — ты вернул мне свой долг.
Следующие несколько дней он честно присутствовал на последних мероприятиях Плантаторской Недели, но пропускал все вечерние приемы.
Накануне отъезда гостей Дигби постучал в дверь Франца и Лены. Голос Лены
— Лена? Франц? — Дигби чувствовал, как краснеет. — Если… если Элси хочет остаться здесь, — запнулся он, — я с радостью привезу ее обратно, когда она будет готова. К вам. Или куда она пожелает. — Теперь, уверен он, лицо его пылало ярким пламенем. — Дело в том, что… Вы же видите, как это на нее подействовало. Я имею в виду, мастерская.
— Возможно, это больше, чем просто скульптура, Дигс, — многозначительно проговорила Лена.
Муж с женой переглянулись, и Франц вышел, попутно похлопав Дигби по плечу.
— Дигби, а ты спросил Элси, чего она хочет? — сказала Лена.
Он мотнул головой.
Лена аккуратно подбирала слова.
— Дигс, я не знаю, что для нее лучше. И — да, я вижу. Это чудо. Она нашла ради чего жить.
— Да, Лена! И причина…
— Причиной можешь быть ты, Дигс.
Дигби тяжело опустился на кровать рядом с Леной, спрятал лицо в ладонях. Лена приобняла его.
— Дигби, ты влюблен в нее?
Вопрос выбил из равновесия. Язык готов был немедленно все отрицать. Но это же была Лена, его «кровная сестра», как она всегда приговаривала. Поэтому Дигби молча уставился на собственные ладони, как будто в них лежал ответ. Медленно выпрямился. Посмотрел ей прямо в глаза.
— О господи, Дигс. А она, возможно, влюблена в тебя. Но она такая хрупкая. И уязвимая. И не забывай, что она уже…
— Лена, — перебил он, не желая услышать слово, которое она собиралась произнести, — даже если я был, если я… Если я действительно люблю ее, какое это имеет значение? Я не хочу… Я не надеюсь, что это к чему-либо приведет. Мне сорок два, Лена, я убежденный холостяк. Я старше на семнадцать лет. Но если пребывание в «Садах Гвендолин» поможет исцелить ее раны, я готов предложить ей хотя бы это. Она заново открывает себя в работе. Это может стать ее спасением.
Лена смотрела на него, словно не слушая.
— Лена. Если ты беспокоишься, что я поведу себя не как джентльмен, обещаю…
— Ох, Дигби, замолчи немедленно. — В глазах у нее стояли слезы. Она погладила его по щеке, нежно поцеловала. — Не надо ничего обещать. Просто будь собой. Будь добрым. Будь искренним. И не будь джентльменом.
Весь следующий день Элси работала. А он держался подальше. Ничего не изменилось. Изменилось все. Они остались одни.
Он ощутил это, когда пошел звать ее ужинать. Подходя к сараю, не услышал звяканья молотка. В панике Дигби пробежал стремглав последние несколько ярдов. Элси сидела на лавочке снаружи, наблюдая, как небо окрашивается розовым.
Он присел рядом, запыхавшись, но старательно скрывая это. Она улыбнулась, но бесконечно печально.
Какой же я болван. С чего я взял, что скульптура стирает
Она положила голову ему на плечо.
За ужином оба молча ковырялись в еде, а потом он предложил:
— Хочу показать тебе одну из моих любимых картин, пока ты не легла спать.
Они пошли на второй этаж, оттуда на чердак, а потом по лесенке на крышу, где стояли два плетеных шезлонга. Он набросил ей на плечи шаль, укрывая от вечерней прохлады. Повар оставил термос с горячим чаем, сдобренным кардамоном и виски. Постепенно, по мере того как глаза привыкали к полумраку, в чернильно-черном покрове ночи показались драгоценные камни, вышитые на ее ткани. А потом, когда прошло еще немного времени, появились звезды помельче — как застенчивые дети, выглядывающие из-за подола родителей. Орион натянул над ними свой лук. Они долго молчали. Он видел, как она провела пальцем по небу, как будто восходящий шлейф Млечного Пути стекал с кончика ее пальца. Казалось, Элси потеряла дар речи, в упоении глядя вверх.
Он протянул ей кружку с чаем.
— Ребенком в Глазго, — сказал Дигби, — я забирался на крышу в ясную погоду. Это, кстати, случалось не часто. Находил Полярную звезду. Это утешало меня. Моя точка опоры. Когда мама умерла, я не мог верить в Бога. Но звезды? Они все там же. На том же самом месте. Благодаря им идея Бога потеряла смысл. Я поднимаюсь сюда летом, когда ночи ясные. Часами смотрю вверх. Иногда думаю — может, вся наша жизнь лишь сон. Может, меня на самом деле вообще не существует.
— Если тебя не существует, тогда я тоже тебе снюсь, — улыбнулась Элси и тихо добавила: — Спасибо тебе, Дигби. За все.
Утром он застал ее сидящей на полу в библиотеке, солнце струилось сквозь высокие окна и сквозь ее волосы. Перед ней был раскрыт один из громадных художественных альбомов.
— Дигби! — радостно вскинула она голову.
От ее умиротворенного голоса у него перехватило горло. Он сел рядом, и они дружно уставились на фотографию «Экстаза святой Терезы» Бернини.
— Посмотри на ангела и святую Терезу. Они рядом, но отдельно. Но оба из одного куска камня. Видишь, как струится ткань, видишь движение? Как? Каким образом он смотрел на камень, когда начинал работу… и представлял это? — Она почти шептала восхищенно. — Он сделал это для такого места в церкви, где солнечные лучи проникают через световой фонарь в куполе. Чистой воды магия. Если бы можно было, я бы уже завтра помчалась в Рим.
— Ты можешь, Элси.
Поехали.
Она недоуменно уставилась на него. А потом рассмеялась. Но он даже не улыбнулся. Слезы начали медленно наворачиваться на глаза.
Он встал и вернулся с двумя чашками кофе.
— Вчера я попробовала поправить то, что надо было бы оставить в покое, — сказала Элси. — И одна сторона камня отвалилась.
— Ой! Какая жалость.
Она улыбнулась, ее позабавило его огорчение.
— Да все в порядке. Какой бы святой ни был заключен в том камне, он точно не был похож на то, что я задумала. Надо выбросить. Прости, что я испортила хороший камень.
— Ничего мы не будем выбрасывать. Я его сохраню. А когда ты станешь еще знаменитее, все захотят приобрести твою первую скульптуру. Но я не продам. И, кстати, «Сады Гвендолин» стоят на горе из песчаника. Я отвезу тебя к каменоломне. Выберешь, что тебе понравится.