Зависимы сейчас
Шрифт:
Так и есть.
И он имеет полное право не любить меня. Этого у него не отнять.
Я подвожу Лили к маленькому столику для завтрака и сажусь на стул, посадив ее к себе на колени. Она открывает рот, вероятно, собираясь спросить, когда мы собираемся заняться сексом, но она закусывает губу и краснеет.
Ещё до реабилитации я дразнил ее в такие моменты. Проводил рукой по ее бедру и смотрел, как у нее перехватывает дыхание. Мне потребовалась вся сила моего тела, чтобы отрицательно покачать головой. Ее глаза расширяются в легком
— Есть что-нибудь годное по телевизору? — я хочу отвлечь ее от мыслей о сексе и поэтому задаю этот вопрос.
— Я записала все серии «Мстители, общий сбор!», пока ты был в реабилитационном центре, — мягко говорит она. — Мультсериал довольно неплохой, хотя они сделали Капитана Америка каким-то слабаком.
— Осторожно, спойлеры? — я улыбаюсь.
— Нет, он поджимает хвост как трусиха уже в первой серии.
Кажется, она расслабляется, из-за чего я расслабляюсь сам.
— Как прошла встреча? — спрашивает Себастьян Роуз, зажав между двумя пальцами зажженную сигарету.
— Встреча прошла хорошо, — отвечает она. — Коллекцию мужской одежды только что отправили, так что все были в восторге.
Когда она поворачивается к нему, она замечает сигарету между его пальцами, и ее глаза сужаются. Она выхватывает сигарету у Себастьяна, все ещё сжимая в руках вазу Коннора.
— Только снаружи.
Она выбрасывает сигарету в раковину и больше не говорит ни слова.
Ему сходит с рук больше дерьма, чем любому другому парню в жизни Роуз.
Ни с того, ни с сего Лили меняет положение и широко раздвигает мои ноги на стуле. Черт подери.
Сейчас середина дня. Мы не должны заниматься сексом. Секс при дневном свете не считается нормой. Я напоминаю себе обо всех причинах, по которым я не могу этого допустить. Не говоря уже о Роуз и Себастьяне, которые находятся в нескольких метрах от нас.
— Как продвигается репетиторство? — Роуз поворачивается к Лили.
Она пытается отсрочить то, что я считаю неизбежным — мой член в Лили, ее тело и разум в умиротворении, оргазм в сопровождении блаженного кайфа.
Лили указывает на свою грудь, раскрасневшись.
— Ох, ты это мне?
Роуз одаривает ее «пора-бы-настроить-свой-здравый-смысл» взглядом. Лили заправляет волосы за ухо и немного отодвигается в сторону от моей груди. Прогресс, да. Но я не могу убрать руки с ее бедер. Я боюсь, что отсутствие прикосновения ее напугает.
— Теперь я знаю почему люди называют этот предмет статистикой, а не статикой, — она натянуто улыбается, надеясь, этого будет достаточно для Роуз.
— Она относительно неплохо справляется, — небрежно говорит Себастьян.
Но его взгляд опускается на вазу, зажатую между пальцами Роуз. Он хватается за прозрачное стекло.
— Это кристалл?
— Да, — устало говорит Роуз.
Она собирает свои блестящие каштановые волосы в гладкий хвост.
Себастьян на секунду замолкает, и я понимаю, что Лили увлечена этой сценой,
Я сжимаю ее ногу и наклоняюсь вперед, чтобы прошептать ей на ухо: «Что происходит?»
Но Себастьян возобновляет диалог, лишая Лили возможности ответить.
— Где цветы?
— Мертвы.
Себастьян открывает нижний шкафчик и выдвигает мусорное ведро.
— Что ты делаешь? — спрашивает Роуз.
— Он правда рассчитывает на то, что вернёт тебя цветами? Брось, Роуз.
Хм, меня удивило, что Роуз чувствовала себя достаточно комфортно, чтобы поделиться интимными подробностями своей ссоры с Себастьяном. Не думал, что она приоткроет кому-нибудь свои ледяные врата.
Роуз вопросительно смотрит на вазу в руке Себастьяна и раздумывает над тем, чтобы выкинуть подарок Коннора в ведро.
К черту это.
— Это кристалл, — напоминаю ей я.
— Вот-вот, — добавляет Лили.
Голоса несогласных нисколько не будоражат невозмутимость Себастьяна, и он упирается локтем в стойку. Он передает вазу Роуз, но она колеблется у мусорного бака.
— Это Lalique, — говорит она себе под нос, проводя пальцами по гладкой поверхности вазы. (прим. перевод.: Lalique — название французского люкс бренда)
Ваза имеет квадратную форму, а ее дно украшено замысловатым узлом.
— Что это значит? — спрашивает Лили.
— У него хороший вкус, — отвечает Роуз.
Себастьян закатывает глаза.
Роуз прижимает вазу к груди.
— Это мой любимый бренд.
Только у Роуз в двадцать два года может быть любимый бренд кристалла. Но что самое интересное — Коннор точно знал, что ей нравится. Эта деталь должна что-то значить. Даже я не настолько проницательный.
Себастьян стучит по прилавку, внимательно наблюдая за Роуз.
— Можешь оставить ее, — говорит он, — но о чем это будет говорить? После каждый ссоры он будет тебя подкупать. Лично я не против таких отношений. У меня в шкафу есть пара туфель из крокодиловой кожи от Макса, но я знаю тебя, Роуз. После пятого украшения тебя от него затошнит.
По Роуз видно, что она испытывает внутренний конфликт.
— Коннор таким образом говорит, что ему жаль, — вклинивается в разговор Лили.
Похоже, Себастьяна это напрягает. Он наклоняет голову и смотрит на ее рюкзак. Я упускаю что-то важное. Необязательно быть гением, как Коннор, чтобы понять это.
Лили колеблется и прижимается к моей груди. Я обхватываю ее руками и набрасываюсь на Себастьяна своим гневным взглядом. Вот так выглядит жизнь в первоклассном мире — череда свирепых взглядов, полуулыбок и оскалов. Каждый из этих атрибутов смертелен, каждый по ощущениям как чертова бритва. И я учился у лучших. Не у Роуз Кэллоуэй. Мой отец мог уничтожить ее своим острым «катись-к-черту» взглядом.