Завод
Шрифт:
— Так я о том и толкую! — выкрикнул Лепин.
— Помолчите, Семен Александрович, — одернул его. Земцов. — Вы свое уже сказали.
— Он же меня не понял!:— Лепин в гневе обернулся к Стародубу. — Поэтому и выкладываются люди, что начальник цеха слабо разбирается в этой электронике и автоматике!
«Нет, не дипломат, — решил Смердов. — Просто глупец…»
— Может, я и не очень умный. Только держат меня начальником цеха пятнадцать лет. Семерых главных конструкторов пережил. И если я могу разобраться в тех чертежах,
Смердов не стал ждать, пока схлынет возмущенный гул. Лицо его приняло строгое выражение. В кабинете сразу стало тихо.
— Товарищи! Мы услышали много критических замечаний со стороны уважаемой комиссии. Я вас понимаю. Не очень приятно признавать собственные недостатки. Но ведь никто не умаляет достоинств завода. Семен Александрович погорячился. Отсюда некоторые слишком поспешные обобщения. И прав, в общем-то, Иван Кузьмич!.. Нельзя походя перечеркивать все хорошее.
— Вы не то говорите. — Лепин произнес эти слова тихо, но все их услышали.
— То, Семен Александрович, — жестко отрезал Смердов.
— Признаться. Покаяться. И продолжать все по-прежнему? — еще тише пробормотал Лепин. И опять все слышали.
— А какой же выход, чудак? — выкрикнул Сойкин. — Если я еще не получил октябрьский дефицит по сорока позициям. А на дворе конец декабря. Откуда же брать детали для программных приборов?
Земцов почувствовал: еще немного и разговор направится в другое русло. Лепин будет чувствовать себя победителем. И на этот раз — надолго, неспроста он так независимо себя держит.
— Разрешите слово! — Земцов поднял руку.
— Может, достаточно, товарищи? — Старостин посмотрел на директора.
— Почему же? — запротестовал Земцов. — И мне хочется сказать. Тут в адрес моего отдела были нарекания. Но ведь многие из нас, товарищи, знают, как трудно работать, если чувствуешь над головой перекрестный огонь. Я имею в виду стиль работы нашего главного инженера. Он подменяет не только руководителей служб, но и мастеров. Да и рабочие уже привыкли: чуть что — бегут к главному инженеру, не обращая внимания ни на мастеров, ни на начальников… Правда, Иван Кузьмич?
— Бывает, конечно. — Стародуб растерялся. Ему не очень-то хотелось быть втянутым в сомнительные разговоры. — Не слишком ли вы резко, Тихон Алексеевич?
— А я и хочу сказать резко. Чтобы всем стало ясно. — Земцов не повышал тона. И произносимые им слова казались осязаемыми, тяжелыми. — Лепин сетовал, что директор не то говорит. А что бы вы, Лепин, хотели услышать? Что ваш патрон хороший человек, а мы все тут собравшиеся — бяки?
— Он такой же мой патрон, как и ваш, — буркнул Лепин.
— А вот и неправда. Нехорошо, Лепин. Вы шушукаетесь с ним, строите прожекты.
Старостин стукнул кулаком по столу и вскочил. Никогда еще не видели парторга таким.
— Вы на меня, Георгий Леонидович, не стучите, — сказал Земцов. — Беспартийный я.
— Греков не имеет никакого отношения к этому вопросу, — заговорил Старостин, не обращая внимания на реплику Земцова. — А объединяться пока не следует, это верно. Рановато. Завод надо сделать первоклассным. Ясно? Чтобы не ночевать с двадцатого числа каждого месяца в цехе. Тогда можно будет выпускать и первоклассную бытовую технику. Это и есть государственный подход. Вы бы извинились перед директором, Земцов.
— За что? — оскалился Земцов. — За то, что посчитал Рафаэля Поликарповича приверженцем Грекова?
Смердов чуть ссутулился, незаметно нащупал пальцем левое подреберье и сильно нажал. Он давно подметил, что иногда так можно унять боль в боку.
— Всем роздал, Земцов, — Борискин, как обычно, говорил громко. — Борец за правду!
— Шкуру спасает! — сказал Алехин и прикрыл глаза.
Земцов медленно повернул голову и тут увидел за Алехиным, но дальше, у самой двери, напряженную фигуру Сопреева.
— Чем же я спасаю шкуру, Павел Егорович? Правдой? — произнес Земцов тише обычного.
— Бывает и так, Тихон Алексеевич. Правдой шкуру спасают. — Алехин не открывал глаз.
— Тебя, Тихон Алексеевич, голыми руками не сковырнешь, — будто невзначай заметил Борискин.
— Да уж, не сковырнешь, — хмуро согласился Земцов. — Я не Гмыря.
Порывом ветра раскачало форточку. Лишь сейчас все услышали ее слабое скрипение. После кончины начальника сбыта прошло не так много времени. И все помнили Гмырю. Досужие разговоры, накрученные вокруг этой истории, не затихали.
Лепин полуобернулся, обхватив руками спинку стула.
— Что вы хотите этим сказать?
— То, что сказал. Именно после спора с вами и слег старик. Да и до этого его не оставляли в покое ни вы, ни ваш патрон. Никто вам этого не простит.
С коленей Ани Глизаровой сползла книга и с резким стуком упала. Аня вскочила.
— Неужели никого нет в этой комнате, кто бы прекратил это? — прошептала она. — Вы., вы плохой специалист. Теперь вы спекулируете на сострадании. Вы ведете себя подло, потому что вам нечего терять! Я… я ненавижу вас!