Завод
Шрифт:
В ванной Кирилл постоял перед зеркалом, рассматривая свое разгоряченное лицо. Что, собственно говоря, произошло? Ничего. Но его лицо казалось ему непривычно чужим, незнакомым. Особенно, если пристально вглядываться. Когда он вернулся из ванной, Лариса уже сидела за столом.
— С Новым годом, Кирюша! Когда я была маленькой, мы с подружками каждый день встречали Новый год.
— И я, — подхватил Кирилл. — Пили лимонад. Чокались. Смешно.
Он был рад любому разговору. Надо избавиться от неотступных навязчивых мыслей, хотя в душе ему хотелось еще глубже предаться томящему сладкому
— У меня есть тост, Кирюша. — Голос Ларисы звучал глухо. — Если разобраться, в жизни все повторяется с тех пор, как обезьяна переквалифицировалась…
— Конечно, — Кирилл кивнул.
— Помолчи лучше. Я ведь уже начала свой тост, не понимаешь?
— А я-то думал…
— Меньше думай. — Она положила ладонь на горячую тяжелую руку Кирилла. — Я хочу сказать, Кирюша, что я тебя очень люблю. Мы с тобой одни. Пройдет время. Мы поженимся… Ведь мы поженимся?
— Ну.
— Так вот, мы поженимся. Будет семья. Только вот этой минуты, когда мы вместе, но еще неведомы друг другу, наверно, никогда уже не вернуть.
— Почему? Будут еще такие минуты.
— Глупыш ты, Кирюша… Этой минуты уже не будет. Вообще девушки умственно опережают ребят. Это давно замечено. Так что слушай и помалкивай…
— Ты сейчас очень красивая…
— То-то у тебя язык заплетается. Но ты должен был сказать: красивая, как всегда… Давай выпьем. Сбил ты меня с мыслей. — Лариса постучала ногтем по рюмке, посмотрела на свет. Наливка была тягучей и сладкой, она приятно щекотала нёбо. — Сегодня, Кирюша, ты мне стал намного дороже. Я боялась за тебя. Возможно, все это чепуха. Но я знаю, беда может подкрасться незаметно. Словно ничего и не произошло, а она уже родилась, эта беда, и ты ничего не знаешь.
— Да брось ты, — буркнул Кирилл. — Что со мной случилось? Ничего и не случилось. Со всеми может быть.
— Конечно, конечно, — согласилась Лариса.
Скрипнула приоткрытая дверь, и в комнату вошел кот.
Он присел и коротко мяукнул: то ли извинился, то ли поздоровался. Кирилл поддел вилкой шпротину и поманил кота.
— Как тебе нравится? Не хочет, паразит, — пробормотал Кирилл.
— Он не ест шпроты, — сказала Лариса. — Он и сырую рыбу не ест. Бабка ему готовит… — Она не договорила, отставила рюмку и вдруг закрыла лицо ладонями.
Кирилл протянул руку и дернул шнурок светильника.
Они сидели молча. Из темноты постепенно начали проступать контуры предметов. Вытянулся в рост книжный шкаф. Слепым глазом тускнело зеркало. Елка словно дышала размеренно, спокойно, чуть позванивая игрушками.
Кирилл больше не мог бороться с собой. Движения его уже не подчинялись разуму. На вялых, непослушных ногах он приблизился к Ларисе, наклонился и прижался губами к ее теплому затылку…
— Прогони его! Он подглядывает за нами;— прошептала Лариса.
Зеленые точки кошачьих глаз, не мигая, смотрели на них из темноты.
Кирилл схватил кота за холку и швырнул к двери. Кот хрипло мяукнул и кинулся вон.
Павел Алехин убавил под кастрюлькой огонь и достал из шкафа пустую банку из-под зеленого горошка, бросил в нее кусок воска и опустил в кипящую воду. Теперь нельзя медлить — воск растает быстро.
— Где скипидар? — крикнул Павел. Подождал ответа, шагнул в коридор и крикнул громче — Я тебя спрашиваю, где скипидар?
— Не знаю. Твое хозяйство, — равнодушно ответила Татьяна.
— Мое-то, мое, а куда-нибудь засунут, с ищейкой не найдешь. — Павел отодвинул какие-то банки, коробки и в самом углу увидел бутылочку со скипидаром.
Он вытащил пробку, приготовил нож и стал ждать, когда воск окончательно расплавится.
Сегодня Павел пришел рано. С программой все складывалось удачно и можно было не «вечерять». Разошлась вся бригада, только Кирпотин застрял на участке у Юрия Синькова. Павел сделал вид, что не заметил. Переоделся и вышел. Как обычно, к нему пристроился Сопреев. До площади Коммунаров им было по дороге, но Павел придумал хитрый трюк — свернул к заводскому гаражу, переждал немного и вышел, когда Сопреева уже не было. Ему не хотелось идти домой вместе со своим напарником. Почему? Он и сам толком не знал.
Воск осел на дно банки ровным слоем. Павел подлил скипидару, размешивая раствор ножом. Время от времени он вытаскивал нож и наблюдал, как стекает с лезвия воск. Кажется, готово. На лезвии остался тонкий восковой след. Павел выключил газ, вытер руки газетой и направился в комнату.
Татьяна раскладывала по полкам отглаженное белье. На ней был старый домашний халат, подвязанный шнурком.
— Что ты натянула на себя эту хламиду? — Павел говорил ласково. Ему надоели эти нелепые отношения.
— Какая разница? Халат как халат.
— Раньше он валялся на антресолях. У тебя есть вата?
Татьяна достала вату с полки шкафа и, не оборачиваясь, протянула ее через плечо. Павел взял вату. Его руки скользнули по распущенным волосам жены.
— Оставь! — Татьяна шагнула в сторону.
Павел на секунду замер с растопыренными руками.
— Хватит дуться, — примирительно сказал он.
— С чего ты взял, Паша? Я не дуюсь.
Павел прислушался. Нет, не придраться, но что-то непривычное резануло ухо. Чужая, незнакомая нотка, которой никогда не было.
— Что произошло, Таня?
— Кое-что произошло. — Татьяна обернулась и посмотрела в лицо мужа.
Тонкие морщинки, которые собирались в уголках глаз, когда Павел улыбался, теперь уже протянулись к самым вискам.
Павел рывком сжал ее плечи.
— Не придумывай. И так забот полон рот, а ты еще что-то придумываешь.
— Мне больно. Отпусти. — Татьяна и не пыталась освободиться. Она ждала, когда Павел ее отпустит сам.
— Чертовщина! Мы не разговариваем столько дней. Если я в чем-нибудь виноват — извини. К перестань спать в гостиной, прошу тебя. Я не могу устраивать тебе скандалы по этому поводу. Мне стыдно перед Кириллом. Я все жду, когда ты образумишься, но с каждым разом мне трудней ждать. Я могу сорваться и наделать глупостей. — Павел шагнул в коридор. В отражении дверных стекол он видел, как Татьяна присела на ручку старого кресла, которое он так ненавидел.