Завод
Шрифт:
— Из коридора-то все видно, — продолжал Сопреев. — Да и когда я вернулся, заметил, что вы оба словно в воду опущенные. Тут ума большого не надо, чтобы санализировать. Понервничал я на собрании, но ты, Паша, оказался человеком головастым, смекнул что к чему. Понял, что шум поднимать — вроде выгоды никакой… Действительно, чего шуметь-то? Разве я писал клевету? Нет. Подсказал людям, как вернее дело свое делать. Коллектив предал? Ерунда. Коллектив — это часть общества. А раз я старался услужить обществу в целом, то, выходит, и коллективу помог, только они этого сознавать не хотят. Мелкими своими выгодами занимаются. А если бы ты, Паша, вдруг и вякнул что-нибудь против меня, так ведь я бы тебя, Паша, в порошок стер. Как же так? При всех твоих
Павел в смятении саданул кулаком по нарядам. Сопреев смотрел на него без улыбки, как бы сочувствуя.
Смердов и Старостин прибыли в горком ровно в час. Первый секретарь горкома Коростылев не любил нарушений в графике приема. День и так был расписан чуть ли не по минутам. Коростылев установил в кабинете новинку — «электрический секретарь». Когда исчерпывался регламент, срабатывал тоненький, настойчивый звонок.
— Что, подкрутили хвост вашему Грекову? — Коростылев не встал из-за стола, как в прошлый раз, а лишь приподнялся, упершись ладонями о подлокотники кресла. — Сижу, любуюсь протоколом комиссии. Ну и ну! Что же сообщат нам директор и парторг? Придется слушать на бюро горкома. — В голосе Коростылева звучали сожаление и досада. — Как у вас с планом?
— Порядок, — с готовностью ответил Старостин. — Все в ажуре. Сто два процента. Предварительно.
— Ну и то хорошо. — Коростылев поднялся, нахмуренный и недовольный, прошелся по кабинету. Остановился напротив Смердова. — А где именинник?
— В Москве, в командировке, — отозвался за директора Старостин.
— А вам что, нездоровится? — обратился к директору Коростылев.
— Нет, нет. Я абсолютно здоров. — Смердов выпрямился и замолчал. Под лопаткой тягуче ныло. Но не станет же он распространяться по этому поводу.
— Часа два назад тут сидела жена Грекова. — Коростылев провел рукой по спинке кожаного стула. — По-видимому, у них серьезный разлад. А к тебе в партком идти не решилась, чтобы слух не проник на завод. Репутацию бережет. Приструните, говорит, мужа моего. Приструните! — повторил Коростылев, прислушиваясь к звучанию слова.
— Кто бы мог подумать? Такой был семьянин, — произнес Смердов.
Коростылев обернулся. Рыжеватые брови его изогнулись.
— Действительно, кто бы мог подумать? Странно все, Рафаэль Поликарпович, — сказал Коростылев. — Такой уравновешенный человек, ваш Греков, здравомыслящий и вдруг ударяется в какую-то юношескую авантюру. Пытается перестроить завод. Проделывает огромную работу, налаживает контакты с социологами, экономистами-кибернетиками. Выдвигает оригинальные предложения по реорганизации. Расчеты, выкладки. И все на высоком экономическом уровне. Я ведь кандидат экономических наук, между прочим. И с превеликим любопытством ознакомился со всем этим вопросом. Чудак он, ваш Греков. Заявляет при всех, что завод-де похрамывает, что ряд
Смердов сидел с непроницаемым лицом. Старостин уткнулся в свой блокнот и не смотрел на секретаря горкома.
— А тут еще эта история! Допустил, чтобы жена пришла в горком жаловаться. Ну куда это годится, Рафаэль Поликарпович? Кто бы мог подумать? Может, он и впрямь психически не уравновешенный? Вы в прошлый раз обратили на это внимание, Рафаэль Поликарпович, помните?
Смердов не ответил. Старостин встал, поискал что-то в карманах, захлопнул блокнот.
— Я полагаю, что произошло это не от хорошей жизни, — сказал он. — А что касается заводских дел, то Греков вел себя верно. Конечно, есть у него недостатки. Но прижимать его к этим бумажкам? Я лично напишу особое мнение. И думаю, что на заводе меня поддержат.
Старостин сел и искоса взглянул на директора.
— Ну вот, мнение парторга завода нам ясно. — Коростылев достал из ящика стола папку и положил перед Смердовым. Ту самую, которую оставлял секретарю горкома Греков. — Не откажите в любезности, передайте Геннадию Захаровичу. Кое-что я пометил на полях. Но это частные замечания экономиста. Их немного. В основном по вопросу поставок. — Коростылев взглянул на «секретаря». До звонка оставалось пять минут.
Старостин перехватил взгляд и забеспокоился. Но Коростылев опередил его вопрос:
— Хотелось бы думать, что за нарушения технических условий бюро горкома ограничится выговором главному инженеру. Однако полагаю, что комиссия народного контроля будет ходатайствовать перед министерством о применении и административных мер.
— С министерством мы как-нибудь бы договорились. — Старостин чувствовал, что секретарь горкома на стороне Грекова.
— Что же, я был бы рад. — Коростылев наклонился к «секретарю» и прислушался — Не пойму, работают, нет?
И Старостин наклонился к часам.
— Не слышно. Электричество.
Коростылев щелкнул пальцем по хромированному ободку, и часы зазвенели.
— А что, Сергей Сергеевич, как с заявлением жены Грекова? — спросил Старостин.
Коростылев промолчал.
— Ты Грекова хорошо знаешь?
— Вроде бы… — Старостин пожал плечами.
— И я, кажется, распознал. А вот жена его так и не поняла. Я ей об этом сказал. Обиделась. Обещала жаловаться выше…
И каждый из них подумал о том, как нелепо все это выглядело бы, если бы они предложили Грекову в кратчайший срок наладить свои семейные отношения и об исполнении доложить.
Глава седьмая
Греков взбил подушку и прильнул к ней щекой. Приподнялся. Сидя, стянул пиджак, швырнул его на спинку кресла и вновь повалился на постель.
В гостиничном коридоре приближались и удалялись чьи-то шаги. Монотонно подвывал пылесос.
В который раз Греков протягивал руку к телефону, даже набирал несколько цифр, но вновь опускал руку. Правда, в новогоднюю ночь не так-то легко дозвониться по междугородной, — оправдывался он сам перед собой. Несколько минут лежал неподвижно, потом опять сел, заложил за спину подушку и поставил телефон на колени.
С каждым оборотом диска его движения становились все медленнее. Еще теплилась надежда, что телефон занят. Нет, не занят.
Он сразу узнал голос дочери, хотя в последний год часто путал его с голосом жены.
— Папа?
Греков обрадованно кивнул и умолк, словно разговаривал не по телефону, а с глазу на глаз.
— Куда же ты подевался? — крикнула Оленька.
— Да, да! — спохватился Греков. — С Новым годом тебя!
Дочь поблагодарила. Но сдержанно и суховато. Греков спросил, где она встречает праздник. Оленька ответила, что с классом. А мамы сейчас нет дома. Она в парикмахерской.