Заяц, жаренный по-берлински
Шрифт:
Валентина сделала еще один шаг к нему, обняла Ломова руками за шею и начала торопливо покрывать поцелуями его лоб, губы, щеки… Ошарашенный Ломов стоял, не смея шелохнуться. В его влюбленных глазах было неземное блаженство.
Татьяна смотрела на Ломова с Валентиной с легкой завистью.
Отстранившись от Ломова, Валентина вытерла ладонью влажные глаза.
– Мне сказали, ты отстал от полка. Пропал без вести… Господи, чего я только не думала!
– Жив я, жив, - он ласково провел рукой по
– Не время помирать, когда у нас с тобой… Только все началось.
Ломов счастливо улыбался. Валентина – тоже.
К палатке медсанроты подбежал раскрасневшийся Синдяшкин. Кивком головы он поздоровался с Татьяной, а потом и с увидевшей его Валентиной. Ломов недоуменно уставился на друга. Синдяшкин выдохнул:
– Егорыч! Нас - к командиру полка!
– Во как…, - недовольно протянул Ломов. – И поговорить не дадут.
***
Ломов и Синдяшкин стояли напротив Трошкина в окопе командно-наблюдательного пункта полка. Подполковник смотрел на них с гордостью и восхищением.
– Про все ваши подвиги знаю. И про встречу в лесу с немецким патрулем, и про пленного фрица. Ну, а как летели на кухне к нашим окопам… Как на тачанке…, - Трошкин засмеялся и изобразил руками стрельбу из пулемета. – Знает уже даже командующий фронтом. И ему доложили…
Командир полка похлопал поваров по плечам.
– Пора вам становиться полными кавалерами Ордена Славы. Заслужили, мужики!
Ломов и Синдяшкин довольно переглянулись.
***
Солнечным апрельским утром 1945 года Валентина и Ломов, на гимнастерке которого сияли три Ордена Славы, негромко переговариваясь, вышли из палатки медсанроты и тут же – лицом к лицу – столкнулись с капитаном Ореховым. Увидев Орехова, Ломов вытянулся в струнку.
– Здравия желаю, товарищ капитан.
Орехов приветливо улыбнулся.
– Здорово!
Стараясь не глядеть на Валентину, Орехов пожал повару руку.
Ломов и Валентина отошли в сторону и остановились недалеко от палатки, продолжая прерванный разговор. Орехов бросил на влюбленных грустный взгляд, вздохнул, махнул рукой – а, что тут уже поделаешь?! – и исчез внутри палатки.
Ломов обнял Валентину за талию.
– Придешь к нам на кухню обедать? – он подмигнул Валентине.
– Я ушицу сварю.
– Правда!? Снова ходил на рыбалку?
– А то. С утра пораньше… Так придешь?
– На уху – обязательно.
К Ломову и Валентине подошел Трошкин – уже в полковничьих погонах. Ломов и Валентина повернулись к нему и застыли по стойке «смирно». Трошкин махнул рукой.
– Вольно, вольно.
Ломов и Валентина расслабились.
– Вот, Егорыч, мы и у Берлина. В полсотне километров, - Трошкин улыбнулся Ломову.
– Скоро возьмем!
Командир полка хлопнул повара по плечу.
– Помнишь, что
– Помню, товарищ полковник. Будет Вам жареный заяц по-берлински.
– Ну, с зайцем-то все понятно. А вот кое с чем другим…, - Трошкин хитро прищурился. – Хочу задать тебе один вопрос…
Ломов пожал плечами.
– Спрашивайте.
Трошкин перевел взгляд с Ломова на Валентину.
– Когда будем свадьбу играть?
Ломов и Валентина, смутившись, переглянулись. Ломов решительно махнул головой.
– Кончится война – и сыграем.
Трошкин шутливо погрозил Ломову пальцем.
– Смотри! Чтобы и это обещание выполнил!
***
У костра помешивал в котелке уху Синдяшкин, на гимнастерке которого тоже сияли три Ордена Славы. Рядом с Синдяшкиным стоял Ломов.
К леску недалеко от полковой кухни подошла рота пехотинцев. Остановившись на привал, солдаты разбрелись в разные стороны. Рассевшись на траве, перекусывали, курили…
Ломов обратил на них внимание. Кивнул на солдат.
– Глянь, вроде, не наши.
Синдяшкин тоже посмотрел на отдыхающих бойцов.
– Не. Я слышал, полку две роты придали. Перед наступлением. Из другой части.
Ломов продолжает разглядывать солдат, находившихся метрах в ста от кухни.
Неожиданно он изменился в лице. Заметив это, Синдяшкин тронул друга за локоть.
– Егорыч, что случилось?
Ломов, словно не слыша его, сделал шаг в сторону солдат. В его глазах смешались сомнение и надежда.
– Не может быть…, - протянул Ломов.
Сорвавшись с места, Ломов направился к солдатам. Синдяшкин удивленно смотрел ему вслед. Ломов шагал все быстрее и быстрее, а затем перешел на бег…
…В леске, в стороне от других солдат, устроился на пеньке… Ваня. Он курил, сидя спиной к подбегающему Ломову.
Ломов с глазами самого счастливого человека на земле летел к сыну. Когда до него осталось 20-30 шагов, Ломов уже ни капли не сомневающийся, что это Ваня, махнул рукой.
– Ваня! Сынок!!!
Услышав голос отца, Ваня вскочил и повернулся к Ломову. Недокуренная самокрутка выпала из руки Вани. На его лице расцвела счастливая улыбка.
– Батя!!! – громко крикнул Ваня и кинулся навстречу отцу.
Сблизившись, они бросились друг к другу в объятья.
Отец и сын стояли, обнявшись. На глазах обоих были слезы радости. Солдаты из роты Вани смотрели на них, улыбаясь.
Отстранившись от Вани, но продолжая держать руки на его плечах – словно боясь вновь потерять сына – Ломов смотрел на него так, будто все еще не верил в это чудо.
– Ваня! Сын… Я поверить не мог… Когда увидел тебя, - Ломов счастливо улыбался.
– Я же получил на тебя похоронку, еще в сорок первом.
Ваня кивнул головой.