Заяц, жаренный по-берлински
Шрифт:
Повара дали по ним несколько очередей, убив обоих. Второй мотоцикл, проехав еще немного, также съехал с дороги, уперся в дерево и заглох.
В наступившей тишине были слышны лишь жалобные стоны и причитания придавленного мотоциклом фельдфебеля, ругающегося по-немецки.
Ломов и Синдяшкин встали и стали осторожно приближаться к дороге. Фельдфебель перестал стонать и ругаться. Он с ужасом смотрел на приближающихся поваров.
Ломов и Синдяшкин подошли к нему. Синдяшкин, кивая на немца, навел на него автомат.
–
Фельдфебель, понявший намерения повара, был близок к обмороку.
– Зачем? – возразил Ломов.
– Доставим к нашим. Им «язык» не помешает.
– Самим бы пробиться…, - вздохнул Синдяшкин.
– А с этим… Обуза!
Ломов хитро усмехнулся.
– Не будет он нам обузой!
Ломов окинул взглядом валяющихся на дороге фрицев, шинели которых были пробиты пулями.
– Шинелишки мы, конечно, продырявили… Но ничего! Сойдут.
…Передвижная кухня двигалась по лесной дороге дальше. Ломов и Синдяшкин сидели на облучке, одетые в немецкие шинели, с касками на головах. Толстому Ломову шинель была невероятна мала и, когда он ее надевал, порвалась под мышками. Рядом с поварами лежал захваченный у немцев пулемет. Фельдфебеля с поварами не было.
Неожиданно впереди прогремел пистолетный выстрел. Пуля чиркнула по баку для пищи в нескольких сантиметрах от Ломова. Ломов и Синдяшкин спрыгнули на землю и залегли.
Лошадь остановилась.
Прогремел еще один выстрел – и пуля вспорола снег рядом с Ломовым. Ломов заметил стрелявшего в него человека, который прятался за деревом недалеко от дороги. Петр Егорович повернулся к Синдяшкину, который уже вскинул автомат и собрался стрелять в ответ. Сделает другу знак рукой: погоди.
– Чё ждать-то? – прошептал Синдяшкин.
– Пока он нас грохнет?
– Да не немец это, раз по немцам стрелял. Наверное, наш. Тоже попал в окружение…
Ломов повернул голову в сторону стрелявшего.
– Эй, за деревом! Слышь! Мы не фрицы!
– А кто? – донеслось из-за дерева.
– Из сорок второго полка.
– Сорок второго?
Глаза Ломова оживились.
– Где-то я уже этот голос слышал. Неужели…?
Ломов приподнялся.
– Товарищ капитан, это Вы? Орехов?
– Ну, Орехов, - ответил голос из-за дерева уже спокойно и даже радостно.
– А вы кто?
– Повара, с полковой кухни! Вы меня должны помнить – Ломов моя фамилия!
Ломов осторожно поднялся, стягивая с себя каску. Из-за дерева – не менее осторожно – выглянул Орехов. Увидев Орехова, Ломов широко заулыбался. На лице Орехова тоже расцвела улыбка…
…Орехов лежал на баке передвижной кухни. Одна нога капитана была перебинтована.
Перевернувшись набок, он жадно ел тушенку прямо из банки. Ломов и Синдяшкин стояли рядом с ним, глядя на Орехова с жалостью. Утолив первый голод, Орехов вскинул голову и посмотрел на поваров глазами, полными благодарности.
– Слава Богу, что встретил вас. Думал,
– А тут – немецкие танки. Мы с водителем – в лес. Он добежать не успел… А меня подстрелили уже среди первых деревьев. Дальше – полз… Преследовать фрицы не стали – видно, торопились. Подумали – сдохнет сам.
Капитан горько усмехнулся.
По лицу Ломова было видно, что он волнуется.
– А остальные? Больше из ваших никто не мог… в окружение?
Капитан посмотрел на Ломова.
– Не должны, - Орехов понимающе улыбнулся.
– За Валентину не беспокойся. Мы ее с ранеными отправили в тыл раньше всех - первой машиной.
Ломов облегченно вздохнул. Он подошел к облучку передвижной кухни, взял с него еще одну немецкую шинель, вернулся и протянул ее Орехову.
– Вам бы тоже переодеться. Если не возражаете. Мало ли…
Орехов пожал плечами.
– Чего возражать? На войне как на войне.
***
Из-за деревьев на опушку леса выскользнули Ломов и Синдяшкин. Залегли.
Артиллерийская канонада грохотала совсем рядом.
Повара, приподнявшись, смотрели вперед – туда, откуда доносился орудийный гром. Ломов махнул рукой: пошли дальше! Повара встали и начали короткими перебежками продвигаться вперед.
***
Передвижная кухня стояла в лесу. На баке кухни лежал с пулеметом в руках Орехов.
Он смотрел на Ломова и Синдяшкина, которые появились вдалеке. Пробираясь среди деревьев, повара возвращались к кухне…
…Ломов и Синдяшкин подошли к Орехову.
– Вы, товарищ капитан, здесь старший по званию. Поэтому как скажете, так и будет. Но у нас предложение такое…, - Ломов махнул рукой в ту сторону, откуда пришли повара.
–
Передний край фрицев – недалеко. И место, где можно его проскочить, мы нашли - проход на стыке немецких окопов.
– Пока будем добираться до переднего края, немцы к нам цепляться не должны, - вступил в разговор Синдяшкин.
– Кухни у фрицев похожи на наши. И форма на нас немецкая.
– Ну, а когда доберемся до передовой…, - Ломов стегнул рукой воображаемую лошадь.
– Поскачем во весь опор – через поле, к нашим окопам. Пока фрицы очухаются… До наших будет рукой подать.
Синдяшкин улыбнулся.
– Прорвемся, товарищ капитан!
Орехов тоже улыбается.
– Что ж… План хороший.
***
Передвижная кухня выехала из балки у самого переднего края немецкой обороны и двинулась к проходу на стыке немецких окопов, которые тянулись слева и справа. До окопов было не больше тридцати шагов. За ними начиналось поле, на противоположном краю которого – метрах в 300 - виднелись уже советские окопы.
Ломов и Синдяшкин, спрятав автоматы под тряпьем в ногах, сидели на облучке. Орехов лежал на баке для пищи, накрыв пулемет своим телом.