Зайти и выйти
Шрифт:
– Шестой, - ответил Васильев. – В пятом секторе.
– «Чемпион», - Юра вызвал своего оператора БпЛА: - Цель – ПТРК «Стугна» на крыше шестого дома в пятом секторе. Желательно убить оператора. Жду доклада.
– Принял, «Восток», - ответил Назаров. – Работаем!
«Мавик» пришлось вернуть из-за необходимости заменить аккумулятор, на что ушло некоторое время. Затем полчаса пришлось потратить на доразведку цели, в ходе которой Боря обнаружил не только огневую позицию «Стугны», но и подметил, где прячется от ответного огня вражеский ракетчик. Взлетев на ударном дроне, «Чемпион» «добрался» до крыши заветного здания, и, сделав круг, приземлил своего «камикадзе» прямо на двух операторов, расположившихся за бетонной коробкой выхода на крышу. Противотанковая
«Мавик» зафиксировал взрыв, вызвавший последующую детонацию нескольких противотанковых ракет, рядом с которыми прятались украинские ракетчики от возможного ответного огня со стороны Петровки.
– «Броня», я «Восток», проблему устранили, подгоняй коробочку, работай, - сказал Трофимов.
***
На пункте управления бригады люди оживились – постепенно ситуация не только стала проясняться, но появились первые успешные действия, которые ломали намерения и возможности противника, и которые необходимо было использовать для развития успеха.
– А ты говорил – «прошу откат», - Михайлов весело посмотрел на своего начальника штаба. – Видел, как «Восток» своими снайперами работает? Два миномёта, расчёт «Стугны», пулемётчиков пострелял! Мы сейчас перегруппируемся, и ворвёмся в эту Петровку!
– Он не снайперами работает, - ответил Серов.
– А чем? – спросил командир бригады, и в этот момент на командном пункте наступила тишина – все присутствующие повернули головы на начальника штаба, ожидая кульминационной развязки.
– Игрушками, с которых вы приказали ему снять боевые части гранат и вернуть их в пехоту, - подполковник сказал это так показательно-небрежно, словно тренировал всю фразу заранее.
Несколько секунд Михайлов молчал, лихорадочно подыскивая достойный ответ – при том, что этот ответ все присутствующие ждали с не меньшим интересом.
– После боя пусть составит подробный отчёт о работе новым оружием, - нашёлся комбриг, самолюбие которого сейчас было очень глубоко уязвлено. – Если опыт окажется полностью положительным, нужно будет внедрять во всех батальонах. Проконтролируйте, начальник штаба!
– Есть, - кивнул Серов.
В углу зашевелился артиллерист.
– Товарищ полковник, уже восемь часов утра, - напомнил Савельев. – Дайте мне снаряды!
Михайлов сделал вид, что занят и вопроса не расслышал.
***
– У меня есть штурмовой взвод из контрактников, - сказал Гусев. – Через десять малых они будут здесь. Такой же взвод есть у «Печали», - Женя кивнул на Васильева. – Этими силами, если удастся без потерь или с незначительными потерями доставить их в окопы к немцам, опорник мы возьмём. Вопрос: как доставить их туда живыми?
Рассвело, и с украинских позиций, находящихся в низине, были видны любые перемещения по лесополкам, уходящим вверх в сторону Горского. Вражеская артиллерия, хоть и не обладающая большим количеством боеприпасов, но всё же старалась пресекать все хождения и уж тем более езду, и скрытно сосредоточить силы для решительного удара было практически невозможно. Оставалось одно – делать всё на виду у врага, подвергая себя обстрелам, но надеясь, что созданный перевес сил позволит решить боевую задачу.
– Ты говорил, что остатки первой роты готовы идти в бой, - сказал Васильев Гусеву.
– Да, Елизаров с двумя сержантами привёл людей в чувство, - ответил Женя.
– Значит, делаем так, - Витя рукой показал в сторону Петровки. – Рота Елизарова начинает движение к опорнику, пока идут вот эти триста метров по «открытке», вызывают огонь на себя. Твои, Юра, снайпера, и мои АГСы выбивают огневые точки. Затем штурмовые взводы врываются в опорник. За ними идёт остальная пехота… я пока их продвижение приостановил, но с началом атаки они двинутся по лесополкам сюда.
–
– Пошли, - сказал Васильев. – Посмотрим.
Офицеры прошли по лесополосе в сторону Петровки, остановившись метров за сто до её окончания – здесь лежали бойцы Елизарова, морально готовясь к предстоящему бою. Елизаров попросил несколько человек подойти к старшим офицерам.
– Бойцы, я командир второго батальона, - сказал Васильев. – Мой позывной – «Печаль». Своего командира вы знаете, - Витя кивнул в сторону Гусева, затем посмотрел на Юру: - Это командир мобильного отряда, снайпера которого будут вам помогать штурмовать опорник. Ничего не бойтесь, идите смело, снайпера уже убили пулемётчиков и миномётчиков, а если кто вылезет, будет сразу уничтожен. Всё это сделано было только для того, чтобы вы спокойно могли дойти до опорника. Мужики, я в вас верю, - Васильев использовал избитые фразы, но ничего другого сказать мобилизованным он не мог, как и не мог дать той поддержки, какая должна была быть по уставным требованиям при штурме ротного опорного пункта.
– А вы сами с нами пойдёте? – один из мобилизованных задал самый простой вопрос, который мгновенно разрушил весь пафос ранее сказанных слов.
– Давайте каждый будет делать своё дело, - предложил Васильев.
– Я буду управлять действиями батальона, - ответил Васильев. – А вы – будете заходить на опорник. В нужный момент боя там и встретимся.
– Каждый своё дело? – спросил немолодой солдат. – Два месяца назад я занимался своим делом – учил детей геометрии. И вы два месяца назад занимались своим делом – защищали Родину. Но вы так отвратительно делали своё дело, что теперь почему-то я делаю ваше дело, а моё дело стоит, дети остались без геометрии, преподавать её некому. Сейчас вы отправляете на смерть меня, гражданского человека, который не знает, с какой стороны держать в руках автомат. Вы уверенны, что с порученным делом я справлюсь лучше вас? Можете не отвечать, это риторический вопрос. Я пойду в бой, ибо по сложившейся традиции «кадровые военные нужны для парадов, а когда приходит время лежать в окопах и стрелять, то это делают купцы, бухгалтера и учителя».
Этот неуклюжий солдат развернулся и пошёл по лесополосе в сторону Петровки.
Васильев, пристыженный, молча смотрел уходящему вослед. Наверное, учитель годился ему в отцы, и Виктору было, что сказать в ответ, ибо он уж точно не принадлежал к той значительной части «кадровых военных», пустую суть которых быстро обнажила начавшаяся война. Он мог бы рассказать, как он, командир взвода, принял роту под Киевом, когда ротный, желая уклониться от участия в смертельных боях, вначале сказался больным, а затем и вовсе написал рапорт на увольнение – «запятисотился» - как это теперь называлось. Или как он под Осиновкой увлёк за собой в атаку свою и соседнюю роты, выбив противника с опорного пункта. Или как в Николаевке он в одиночку держал оборону сбежавшего взвода – отражая атаку танка и взвода пехоты. Да, к моменту, когда он стал командиром батальона, он уже не воспринимал солдата иначе, как расходный материал, но упрекнуть его в этом не мог никто, кто знал, сколько раз смерть раскрывала над Васильевым свои крылья, и сколько раз он профессионально избегал с ней встречи.
– Как он тебя сделал, - сказал Юра, когда офицеры направились обратно к Горскому, вглубь лесополосы, встречать штурмовой взвод первой роты.
– Да он ведь прав, - сказал Витя. – Он во всём прав. Мы входили на Украину опереточной армией, многие командиры которой не были готовы не только к бою, но и не умели нормально провести учения с боевой стрельбой – ибо были отучены принимать самостоятельные решения и нести ответственность. Зато все умели заполнять миллион журналов учета, контроля, наблюдения, проверок. Зато все умели делать фотоотчёты и красиво докладывать на бесконечных совещаниях по ВКС. И как только началась война, тут же все и вскрылись – кто чего стоит.