Зазвездный зов. Стихотворения и поэмы

Ширман Григорий Яковлевич

"Нельзя не петь, молчать нельзя..."

Нельзя не петь, молчать нельзя, Когда закат, и красен воздух, И поезд звездный так громоздок, Что гнется млечная стезя. Не удержать мгновенных строк Ничьим бессмысленным запретом, И в теле, вечностью согретом, Неведомого бродит ток. То сила трепетная та, Что намагнитила светила, Что розу сердца охватила Морозным словом: красота. И темной бархатной пчелой Во мне гудит печаль земная, И, яда сладкого не зная, Она

во всей красе былой.

"И мягких облак мнется мебель..."

И мягких облак мнется мебель, И звезд бескровных дрожь видна, Когда луна садится в небе. Жирна ленивая луна. Века не будут петь короче Ее огромных женских плеч. Их в кружево нежнейших строчек Последний я хочу облечь. Еще вчера, вчера кричали Мгновенные озорники, Что лунной нет у них печали, Что сны их солнечно легки. И был к светилу воск их взвинчен, Но роза сердца в пепел сплошь, И вон лежат смешные нынче, Низка блеснувшая их ложь. А был неопалимый куст вам В пустыне звон пустынный их. Лишь звезды тихие искусства Не упадут с высот своих.

"Дух Лермонтова нас вначале..."

Дух Лермонтова нас вначале Крылом осенним осенил, И мы узнали цвет печали И блеск заоблачных горнил. Безумец был средь нас, он плотно Нас охватил, друзей копья, Продолговатые полотна Лиловой кровью окропя. Нам пели звоны вражьих лезвий, Полки планет кричали нам, Но мы с коней крутых не слезли, Мы предались иным волнам. И в нас мерцанье мировое, Наш хаос космос обволок... До сей поры нам близки двое: И Врубель облачный, и Блок.

"От укуса солнца злого..."

От укуса солнца злого Золотое гибнет слово, И огонь строки ничей Золотом не пляшет снова, Как в одну из тех ночей, В миг, когда в душе громовой Искрой пролетело слово. И безжалостная жалость Ледяным зеленым жалом Душу мастера томит. И он знает, как рожалось Солнце гордых пирамид, И не знает, как сбежала Жизнь со слова, кровь с кинжала.

"Я знаю, что мучительно погибну..."

Я знаю, что мучительно погибну Как гений от почетного склероза, За то, что слишком радовался гимну, И мозг сиял как пламенная роза. И мчались черные слова на приступ, На золотые полюсы религий, И купола, мерцавшие лет триста, Померкли вмиг, как по писанью книги. И пусть художник будущего слепит Мой мозг, испепеленный в черный камень. В стихах моих, как в темном, темном склепе, Я буду улыбаться вам веками.

Розовый ад

...Имя страшное, новое дай нам.

Это рай окрестил нас людьми.

Мы в аду, так плодом его тайным

В этот вечер ты нас накорми.

Г. Ш.

"Мастер был Сальватор Роза..."

Мастер был Сальватор Роза, Флорентийский чародей, Воздух розовый мороза На щеках его людей. В

их глазах густая злоба, Та, что выла на кострах, Сумрак их как сумрак гроба Льет молчание и страх. Тени влажные, живые, – Души выпиты до дна, Век за веком мышцы выел, Но под кожей дрожь видна. Зала теплая музея На полотна не скупа, Бродит, медленно глазея, Молчаливая толпа. Я стою неутомимо Пред картиною одной, Трех столетий пантомима Вновь проходит предо мной.

"С конем я сросся, но мой конь крылатый..."

С конем я сросся, но мой конь крылатый Давно не любит липкое седло, Я лихо мчусь, мои литые латы Крутое пламя ветра обожгло. Сама земля, что голова упырья, Бежит назад и пляшет подо мной, Материки что пальцы растопыря Пред вымышленной розовой стеной, По мрачному я мчусь средневековью, Еще не конченному до сих пор, Вон город с башнями, с блудливой кровью… Пернатый конь летит во весь опор. Со мною сатана, как тень шальная, С крылами перепончатыми гад. Мы рай обворовали, зла не зная, И, не узнав добра, мы скачем в ад.

"Я в краске яблока былого..."

Я в краске яблока былого, В огне запретного плода. Во мне растет и пляшет слово, Как в синем сумерке звезда. И звезд чешуйчатых спирали Обвили млечную кору, Они так весело играли На солнце ада ввечеру. И руку бронзовую смело Я поднял к ветке неземной, И я вкусил, и онемела Вселенная передо мной. И я ей крикнул: кто ты, где я?.. И жду ответа с той поры. Но тихо в доме Асмодея, Лишь улыбаются миры.

"Во мгле коричневой полотен..."

Во мгле коричневой полотен Былые теплятся века, Их дух, который не бесплотен, Их плоть, что также не легка. И пухлых золотых блондинок Отягощенные тела, И мраморный точеный инок, Сухой и гладкий как игла. И плач Исуса меж волами, И странствующий музыкант. И всё костров окрасил пламень, Из ада их на землю Дант. Там бесы бродят в капюшонах. Их ад на розовых столпах. И мясом грешников зажженных Музей стеклянный вдруг запах.

"Как зверь, земля затравлена веками..."

Как зверь, земля затравлена веками, И наконечниками синих стрел Прошли деревья сквозь песок и камни, Которых ядовитый луч согрел. И капает сусальная листва их, То кровь земли сухая, как зола. И я живу на строфах, как на сваях, Чтобы душа в крови не умерла. И падает земля тогда в орбите, И низко-низко виснут облака, И шерсть земли дыбится от событий, И гибель неизбежная близка. И мраком розовым и мраком алым Измазаны у неба рукава, И яростным охотничьим оскалом Глядит луна... Как нож, она крива.