Зазвездный зов. Стихотворения и поэмы

Ширман Григорий Яковлевич

Нетова земля

"В той стране, которой нет..."

В той стране, которой нет, Где поэты мрут от жажды, В пестром сумраке планет Ты мне встретился однажды. Ты букеты те же рвал, Сын эфира, друг стеклянный, Для хулы как для похвал Ты небес топтал поляны. Под ногами в мураве Звезды прыгали пугливо, Не одна луна, а две Нам светили в час прилива. В той стране, где жгут мечты, Где моря зажгла синица, В той стране, что песням

снится, Тихо встретился мне ты.

"Чтоб огонь земной сберечь..."

Чтоб огонь земной сберечь, Я упорно дрессирую Непокорную, сырую Человеческую речь. Вы, слова, слова как львы, Полно вам гулять вразвалку. Я беру перо как палку, Чтоб послушны были вы. Вы умеете манить, Говорить с пустынным ветром, Так ступайте строгим метром По снегам моих страниц. В шкурах крапчатых ночей Вы к очам моим причальте, Буду холить вас в асфальте Городов земли ничьей. Там, хоть камень возопи, Не поймут пустынь горенье, Там по голубой арене Водят солнце на цепи.

АНТОНИЙ

Надо мной кривите рожи! Я – влюбленный триумвир. Египтянка мне дороже Рима, славы и порфир. Это я при Акциуме Проиграл позорно бой, Чтоб рабом я с нею умер На постели голубой. Флот империи великой Я в волнах похоронил Ради солнечного лика, Озаряющего Нил. И бессмертьем обеспечен Я на долгие века, И поэтам в смуглый вечер Я кричу издалека: Я – Антоний, я тот самый, Чья любовь была вино, Стройте мне стихи как храмы, Я живу и жил давно.

18/VII 1925

ЗИГФРИД

Пусть ржут и пляшут вражьи кони, Как Зигфрид я неуязвим, Я в крови выкупан драконьей, И я кичусь мечом своим. Он рубит всё, и пух, и камень, Острей чем пламень он и лед, И золотыми языками В пространстве звон стальной плывет. Дубы шипят, лепечут клены, И бор трубит во все стволы... Веселой влагой утоленный, Ужель паду я от стрелы? Меня внесут в бургундский замок, Положат на квадраты плит, С печальной страстью вдовьих самок Мне грудь Кримгильда оголит. Но в миг, когда войдет убийца, В усах усмешку затая, – Из раны свежей зазмеится, Взывая к мщению, струя.

ТУДА И ОБРАТНО

Атом буйствовал вначале, Громом дрогло естество, Жгли зубцы, игру кончали Ледохода моего. Никуда он плыл разумно, Снег тревожный унося, – Формой хаос цвел, чтоб шумно Щупал эхом юность я. Яд юродивых эфира, Щедрость широчайших чаш, Церемонный храм факира, Ум твой смелый – робкий паж. Он не нужен музе ласки, Красоты и звонких жаб, – Египтянки дремлют глазки, Веет бархатом арап.

"Изольды лик суровый..."

Изольды

лик суровый, По нем бы я не чах, И косы как оковы На девичьих плечах. И Тора молот яркий На своде голубом. Как молнии подарки В твой тихий, тихий дом. Белеют занавески, В их крепкой пене ты, И подбородок резкий, И свежих глаз цветы.

ЯД

На запад мчались каравеллы За индианкой золотой, Качался месяц осовелый Над океанской темнотой. Бросались крепкие матросы На медных жен и дочерей, Испуг и трепет плосконосый Их раскалял еще острей. И белый мед Европы вылив И выжав с болью капли все, В пернатых шалях смятых крыльев Они по чуждой шли росе. Грузили золотом и хиной Коралловые корабли, Пьянели музыкой стихийной И в трюмах крови яд везли. Он был спиралями завинчен, Нежнейшими из спирохет. Его не вылечил да-Винчи У Борджиа во цвете лет. Цари, и папы, и поэты... Как в смертных он вонзил кинжал. И величайший сын планеты Его конца не избежал.

"Хаос, хаос, это ты когда-то..."

Хаос, хаос, это ты когда-то Кирпичи вселенной обжигал. Я храню твой пепел розоватый В черепе, граненом как бокал. Нежен пепел, точно пена нежен, Но под ним огнистая волна, Та волна зеленой бритвой режет, Лезвиями глаз горит она. А на дне клокочет камень алый, – Сердце, раскаленное тобой, От него растут во все концы кораллы Жилами в стихии голубой.

"Пусть гнется неба звездный бубен..."

Пусть гнется неба звездный бубен, Пусть липнет лунная рука, – Земля, танцуй, мы нынче любим, И наша гибель далека. Пляши, душа, как Саломея, Бокалы бедер наливай, Я подаю тебе, немея, Главу свою, как каравай. Она лежит на хладном блюде, И соль земли ее дерет, И обезумевшие люди Визжат в блевотине: вперед. И солнце рыжее как Ирод На ложе растянулось там. Властитель пьян и правит миром По книжным каменным листам. У золотых гниют прибрежий Ограбленные корабли, Веселой стала, непроезжей Дорога дымная земли. Пляши, душа, мы любим нынче, И в жилах там любовь бежит, Багряная, как у да-Винчи, И каждый шарик – Вечный Жид.

"В облаках туманностей белесых..."

В облаках туманностей белесых Расцветают радуги миров. Где-то там на золотых колесах Скачет гром и спины бьет ветров. Там великий мрак не кончен блеском, Там космический поет норд-ост, И шипят миры на дне вселенском, Не всплывая пузырями звезд. Но и там, где мрак еще не кончен, Останавливает бег поэт, На брегу ночном он рвет бутончик, Не лизнувший лепестками свет. И в холодном саване страницы Он засушен, не посмевший цвесть, И в сердца далекие струится Неизведанного мира весть.