Крепко спят как трупы вещи, Их молчание зловеще. Спят растения живей, Слышен шорох их ветвей. Мы им снимся, мы с тобою, Снимся сонному левкою, И кушетке, и столу В эту розовую мглу. И скрипит во сне кушетка, И левкой кивнет нередко. Но продрать не могут глаз. И прогнать не могут нас.
ПЕСНЬ АСМОДЕЯ
Я
полон глаз, я полон глаз. С тех пор, как буря улеглась, Гляжу на вас, гляжу на вас Мирами глаз, мирами глаз. Миры летят, миры блестят. Китиха кормит злых китят, А молоко белей, чем яд. Миры летят, миры блестят. И я не стар, и ты не стар. По змеям жил бежит нектар, И полон мрак бессмертных чар. И я не стар, и ты не стар.
"Знают все, что жить дано однажды..."
Знают все, что жить дано однажды, Мозг как роза только раз цветет. Но из граждан, может быть, не каждый Знает, что как пепел мозг, как лед. Был пожар миров еще огромней, Но был дождь веков, пожар погас, Я теперь лишь этой песней вспомнил Тот недобрый блеск недобрых глаз. Был раскрыт тогда вселенский купол, Прав, быть может, был Анаксагор. Не мерцало бытие так скупо, Цепи солнц горели, цепи гор. Пляской молний, непонятной ныне, Обнаженный мозг легко дрожал. Но закрылся купол мира синий, И повесил вечер свой кинжал. И с тех пор как лед, как пепел серый, Черепахой дремлет мозг людской, Красота как труп, как трупы – веры, Да могильный ветер бьет тоской. Бьет холодными как воск строками. Я в металл переплавляю воск, Но на крыльях черепа как камень Весь в извилинах разлегся мозг.
"Кто разрежет хлеб земной на ломти..."
Кто разрежет хлеб земной на ломти, Кто другому даст земной приют? У центральных бань поют: идемте. Женщины голодные поют. Я иду под тяжкой, тяжкой ношей, Песню невеселую несу, А весенний день такой хороший Даже в этом каменном лесу. Как и там, и здесь февраль растаял, Здесь людская мутная вода. Льется по панелям муть густая, Пенится глазами как всегда. Где сложу я камень песни этой, Где я плечи томно разогну, – Над дешевой женщиной раздетой Иль в твоем, любимая, плену. Я земной сегодня, настоящий, Мне как ноша песня тяжела. Там во мне звенят земные чащи Дикого нетронутого зла.
"Прохладой белый день обуздан..."
Прохладой белый день обуздан, Покрыт попоной заревой, Пасется добрый конь Ормузда И пахнет мертвою травой. О, месяц, розовая рана, В моем саду закровоточь, Со мною ночка Аримана, Его мерцающая дочь. Ее как скрипку зацелую, Узнаю песни вязкий хмель, Я вспомню хаос, ночь былую В цветах исчезнувших земель. Там ветер необыкновенный, Какой бывает лишь во сне, Качает голубые вены Как ветви вечности во мне.
"Я
знаю, знаю: дети вы..."
Я знаю, знаю: дети вы, Боитесь розовой геенны, Для вас в туманах синевы Закрыт паноптикум вселенной. И вход в него для вас не прост, И входа нет на свете строже, Колючей проволокой звезд От суеты он огорожен. Вон тени вытянулись в ряд У бронзовых ворот заката, Все ждут пока не отворят, Уж небо низко и покато. Но мне вручили тонкий ключ, Я за ворота проникаю, Мне ужас бездны не колюч, И с песней я иду по краю. А вы, вы не раскрыли глаз, Вы кинулись назад как дети, Увидевшие в первый раз Сеанс мелькающих столетий.
"У владыки людей Соломона..."
У владыки людей Соломона Было юных цариц шестьдесят, Но томил его неугомонно Суламифи газелевый взгляд. Он забыл о трехбуквенном перстне, Он прекрасно пергамент зажег, И сгорел на костре Песни Песней Наслажденья вкушающий бог. У владыки чертей Асмодея Было столько же милых старух, Столько ж бабушек талмуда умных, Где на столбиках корчится дух. В них раввины, от споров седея, Роковую вонзали иглу, Но средь жен своих свято-бесшумных Возлюбил Асмодей Каббалу. В каждой букве он бога заставил Шевелить вечной тайны лицом. От любви человеком стал дьявол, Человек стал геенны жильцом.
"На черном дне огромных глаз..."
На черном дне огромных глаз, Как звезды светлых и холодных, Храни взаимности запас Для сумасшедших и голодных. И я приду к тебе, приду, Как ты не раз, не раз хотела, И буду я просить в бреду Кусочек трепетного тела. И страсти странный карандаш Твои сгустит крутые брови, И ты мне трепет весь отдашь, По приказанью знойной крови.
"В твоих глазах горят бериллы..."
В твоих глазах горят бериллы, Когда встречаюсь я с тобой. Не оттого ли вечер милый Зеленовато-голубой? Твои плеча светлей омелы, Цветущей первую весну. Не оттого ли месяц белый Я полюбил и не усну? Ты не моя жена – чужая. Всю ночь, всю ночь не оттого ль, Как соловей не умолкая, Пою печаль свою и боль?
СКРИПКА
Ты бездна земная, но песни Там вьются назло небесам, Такой смастерить еще скрипки Не мог Страдивариус сам. Шопен серенады прелестней Еще не придумал, чем та, Когда с твоих губок улыбки Мои выпивают уста. С египетской скупостью гордой Исполнены груди грудей, Грозит неизбежное счастье На выпуклой ножке твоей. Но лучшие в мире аккорды Я слышу над сердцем твоим, Когда мы в скрипичные части, Что мастером скрыты, летим.